Автор предупреждает: все совпадения с реальностью – случайны.
Ирочка родилась олигофренкой.
Да, вот так бывает! Пути Господни неисповедимы! Оба родителя – молодые, красивые, здоровые. Папа-Вова – сын замминистра в Правительстве СССР, закончил МИФИ, доктор наук. Мама-Галя – напористая дама из Внешторга, с всеобъемлющим кругом знакомств и связей во всех сферах московской жизни
А Ирочка…
В детский сад ее не отдавали. Нанимали нянек с педагогическим образованием, которым ставили задачу – развить ( насколько возможно!) дремлющий Ирочкин ум.
В результате: в школу она пошла обычную, районную, где учились здоровые, а не умственно-отсталые, дети. Мама-Галя приложила неимоверные усилия, чтобы Ирочка получила аттестат о среднем образовании, дающий статус полноценной гражданки общества. Репетиторы, репетиторы, репетиторы, - на протяжении всех трудных, долгих восьми лет обучения…Ирочка научилась писать и читать. Писала, правда, с многочисленными ошибками и ужасно коряво, но ведь писала!
Затем ПТУ…И Ирочка успешно встала у станка на знаменитой кондитерской фабрике,- стала обертывать карамельки, получая вполне приличную по тем временам зарплату. А когда в 90-х годах предприятие начали акционировать, то приобретя солидный пакет акций, Ирочка обрела дополнительный достойный доход.
Ирочка росла доброй, доверчивой и послушной девочкой. Случались, конечно, всевозможные нонсенсы. Не без этого. Так однажды папа-Вова повёл Ирочку к стоматологу. Там она, в ответ на причиненную боль, не придумала ничего лучшего, как укусить врача за палец. Да так сильно,- до крови! Изгнанный с позором и руганью из поликлиники, папа-Вова, долго чертыхался, говоря, что больше с Ирочкой никуда и никогда не пойдет. На что мама-Галя сокрушалась: «Бедная моя девочка! Этот эскулап причинил тебе нестерпимую боль!»
Но самые волнительные годы пришлось пережить родителям, когда Ирочке стукнуло 17 лет. К этому времени Ирочка превратилась в аппетитную толстушку с нежной бархатной кожей. Её можно было бы назвать хорошенькой, если бы личико не портила неизгладимая печать дебильности, сокрытие которой не поддавалось даже обильной косметике.
Пришла пора , – Ирочка стала влюбляться. Она влюблялась самозабвенно и страстно. И готова была отдать избранникам всё, на что те клали глаз: магнитофоны, плееры и даже родительские драгоценности. Избранники беззастенчиво использовали Ирочкину любовь и доверчивость. А один, особо жадный, не побрезговал даже шторами из гостиной…
Как раз в этот трудный период меня и столкнула судьба с Ирочкой.
Вот как это произошло.
Ежегодно мама-Галя устраивала себе отдых от неусыпной заботы об Ирочке ,- пристраивала её на месяц-другой к знакомым и родственникам, уезжающим на курорты. Так однажды в поле зрения мамы – Гали попала и моя мама. Мы ехали отдыхать в небольшой курортный городок под Одессу, и нам навязали Ирочку, строго-настрого приказав ей – слушаться, помогать и вести себя хорошо…
Отдых наш протекал без эксцессов: пляж, кафе, рынок, вечерние прогулки по берегу моря,- наш распорядок был спокойным и размеренным. Некоторый дискомфорт причиняли еженедельные походы Ирочки на дискотеку. Моя беспокойная и ответственная мама в эти ночи не спала, дожидаясь благополучного возвращения Ирочки на крыльце. Но ограничивать Ирочкину свободу считала недопустимым и недостойным.
Перед самым отъездом, мы решили совершить (напоследок!) экскурсию на необитаемый остров. Этот маршрут пользовался огромной популярностью у отдыхающих, и катер был всегда битком набит народом.
Радостные и нарядные, мы заняли места на верхней,залитой солнцем палубе, поближе к экскурсоводу, который красноречиво и увлекательно рассказывал о флоре и фауне Черного моря и о бурной истории этих мест.
Ирочка, ярко накрашенная и наряженная в ослепительно - белое, чесучовое платье, сладко спала всю дорогу до острова. Ничто не предвещало неприятностей…
Прибыли на остров. Он представлял собой небольшую каменистую возвышенность с крутыми обрывистыми берегами, метров на 20-25 возвышавшуюся над морем. Пристань соединялась с островом узким подвесным мостом.
Экскурсовод объявил, что стоянка катера всего 45 минут, и этот рейс на сегодня последний. Просил не опаздывать к отходу катера и посоветовал ходить только по проложенным дорожкам, т.к. островок кишел змеями.
На острове было всего две достопримечательности: древние развалины ( типа Ольвии), в которых наездами копались археологические экспедиции, и красивая стела на могиле лейтенанта Шмидта, у которой все считали своим долгом сфотографироваться на добрую память.
Пока основная масса экскурсантов осматривала развалины, мы по узкой тропинке вдоль обрывистого берега, направились к стеле, намереваясь сфотографироваться у одинокой могилы над морем до наплыва остальных экскурсантов.
Но не прошли мы и десятка шагов, как Ирочка вдруг остановилась и с безмятежной улыбкой на лице обратилась к моей маме : «Ой, можно Вас на минуточку?»
Мама не успела и шага сделать в направление Ирочки, как раздался непередаваемый, характерный звук…и по ногам Ирочки потекли обильные потоки желто-коричневого кала. Мы в ужасе застыли. Что предпринять? Решать надо было немедленно! Мама в отчаяньи оглядела склон обрыва и разглядела еле заметную тропинку,- это был крутой спуск к морю. Там вода – там спасенье! Она скомандовала: «Ирочка! Беги к морю, сними трусы, и тщательно обмойся! Поспеши, дорогая!»
Ирочка стала неловко спускаться с кручи, время от времени приседая и цепляясь за валуны.
К сожалению, моя мама последовать за ней на высоченных каблуках и в светлом платье, не рискнула. Моя же помощь Ирочке в данной ситуации была сомнительна.
Вскоре Ирочка успешно вошла в морской прибой. Мы вздохнули с облегчением. Но радость наша была явно преждевременной.
Ирочка четко выполняла мамины инструкции
насчет трусов : сняла их и стала тщательно выполаскивать. Но про загаженные ноги, видимо, совсем забыла!
О, ужас! С каждым набегом волны белое Ирочкино платье покрывалось безобразными ярко-коричневыми разводами, которые отчетливо были видны даже издали, с 25-ти метровой высоты!
Напрасно моя мама кричала Ирочке: «Сядь в волны! Обмой ноги!»- Ветер уносил ее крики в безбрежную даль, а рокот морского прибоя заглушал их окончательно…
А время летело…
Экскурсанты уже фотографировались у стелы.
До посадки в катер оставалось минут двадцать.
А Ирочка продолжала тщательно застирывать трусы…
Кое-как, в два голоса, нам удалось докричаться до Ирочки, чтобы она срочно возвращалась…
Наконец, Ирочка поднялась по тропинке к нам с мокрыми трусами в руках: они были совершенно чистыми. Но Ирочкино платье было безнадежно испорчено и представляло собой удручающее зрелище: абсолютно мокрый и грязный подол, ярко-коричневые разводы ( не оставляющие никаких сомнений о своем происхождении!) по всей юбке и сзади, и спереди. К тому же от Ирочки исходил тошнотворный аромат, слегка разбавленный здесь, на просторе, морским бризом…
Решили проскочить на катер, пока основная масса народа еще не успела подтянуться.
Моя мама усадила Ирочку в дальний угол закрытого нижнего салона и строго приказала ей не выходить оттуда до конца путешествия. Ирочка не возражала.
Сами мы остались на верхней палубе, несмотря на то, что откуда-то стали налетать порывы холодного ветра, заставляя нас зябко ежиться…
Потянулись и озябшие на ветру экскурсанты, стараясь разместиться в теплом нижнем салоне. На верхней палубе предпочли остаться буквально единицы. Обратный путь успешно начался.
Но к середине плаванья картина на катере стала меняться: публики на верхней палубе становилось всё больше и больше…
Обеспокоенная мама, попросила меня: «Сходи, посмотри, как там Ирочка!»
Я спустился в нижний салон. Моему взгляду предстало странное зрелище: в уголке абсолютно пустого салона сидела Ирочка, а рядом с ней на скамейке сушились аккуратно разложенные трусы. При этом запах в салоне стоял такой, что сразу защипало глаза…
Выслушав мой отчет, мама изменилась в лице, её шея от волнения покрылась красными пятнами.
Представив , как по прибытии катера, нам придется на глазах у всех прошествовать с изгаженной Ирочкой по нескончаемо-длинному пирсу и по центральной, заполненной гуляющим народом, улице городка до самого дома, мы просто впали в отчаянье от ужаса перед предстоящим позором…
Поразмыслив, решили встать у самого выхода, сделать рывок по пирсу и дальше бежать что есть мочи, чтобы хоть на какое-то расстоянье оторваться от Ирочки.
Так мы и сделали.
В тот день курортники веселились от потешного зрелища: по улице, напрягая все силы, мчались мы с мамой, а за нами вприпрыжку неслась Ирочка, весело размахивающая трусами. Видимо она полагала, что мы игру такую затеяли – в догонялки…
Потом в Москве, когда мы рассказывали маме-Гале о нашем приключении, на глаза ее навернулись слезы " Бедная Ирочка! Как она перенервничала, наверно!" Посочувствовать нам с мамой ей даже не пришло в голову.
А проблему Ирочкиной влюбчивости удалось вскоре преодолеть успешно.
Мама-Галя выдала ее замуж. За единственного сына одной милой женщины, немножко неполноценного, но спокойного и доброго.
И Ирочка стала заботливой женой, рачительной хозяйкой двухкомнатной квартиры в Филях.
Она обожала мужа ( как до свадьбы - и других своих избранников!) и готова была отдать ему всё, что имела. Но это уже никому не причиняло беспокойства, ведь муж был законным членом семьи.
А мама-Галя с гордостью поглядывая на любимую Ирочку, не уставала повторять мудрую фразу : « Вот иным родителям достаются дети-конфетки, а они делают из них дерьмо. А мне Бог послал не Бог весть что, но я из него сделала конфетку!»
Ах, как она права!