- Вы яркая, но не глубокая. Бог мой, сколько в Вас энергии! Но что бы Вы ни дела-ла, или простите дела-ли, Ваша сорочья сущность накладывает печать на все! – мой «патрон», которого все зовут Метрио, распекал меня на репетиции.
- Почему это сорочья? Я – человек этюдов и рапсодий, Вы же сами хвалили мое исполнение, разве сороки так играют? – оправдывалась я.
- Повторяю, у Вас слишком яркая для нашего коллектива и слишком поверхностная для всех остальных случаев индивидуальность. Не случайно Вы сорвались на Бетховене. Его музыка лежит вне Вашего стиля, глубина и сила бетховенской мысли Вам недоступны, как и многое другое.
- Я вам никакая не сорока! – захлебываясь от обиды, выбегаю из зала.
Здорово быть дома, смаковать ликер из ягод янтарного цвета. Эту ягоду мы собирали прошлым летом. Никогда раньше не видела морошку, читала только, что ее просил умирающий Пушкин. Поэтому считала, что слово ”морошка” происходит от слова «мор». Для меня морошка означала смерть, Мойку 12 и призрачные ночи Ленинграда. Оказалось все не так! Душистые рыжевато-желтые ягоды мы собирали в Лапландии, на болоте. Муж топтался, как слон, но не мял драгоценных бусинок, собака носилась кругами, а дочка выкрасилась в оранжевое солнце, оранжевое небо, размазав сок по лицу, рукам и волосам. Я, оранжевая от счастья, пела ей по-русски, и мы смеялись. Вот сидела я однажды у компьютера, никого не трогала, в руках держала старинный флакон из бурого стекла, свой амулет. Нет, я не пьяница, просто беру эту бутылку с собой, если отправляюсь в путешествие. Живительная влага всегда в ней, я регулярно пополняю содержимое, ведь у нас в земляном подвале целая канистра этого эликсира. Так вот, «капнуло» сообщение: «Сдается, кроме тебя у меня не будет попутчиков. Мы можем отправиться сразу, как придет твой автобус, в 7-8 утра уже будем на месте. Если хочешь, можешь выспаться до курсов у меня. В твоем распоряжении отдельная комната с душем».
Снег идет вторые сутки, и некуда деваться от тишины. Зачем триумф, когда вокруг беззвучье? Зачем бесславное сражение? Какие красивые стихи: «Открылась бездна, звезд полна - звездам числа нет, бездне дна…». Мы не выходим на улицу, лежим под разными одеялами. В городе авария: отключили электричество. Я не пойму никогда, зачем согласилась на условия игры с известным финалом. Как мы мечтали оказаться вдвоем, в замкнутом пространстве или на необитаемом острове! Как усердно расчищали тылы, тратили все силы на диспозицию. Я носилась по отделам нижнего белья в поисках безделицы, способной повеселить этого человека, которого так желала. Мое голое тело оголтело от флирта с каждым встречным, глаза устали улыбаться, а рот источать патоку. Тогда я была разведчицей и шпионкой, выслеживая, изучала противника. Какие-то силы помогали справляться с ревностью, обидами, недоверием. По мнению Метрио моя распахнутая душа превратилась в организм, который не переутомлялся, используя резервы. Мне предстояла битва с главным вирусом – неуверенностью. Наконец я ее преодолела, завоевав Сашку. Хотя … как сказал бы вышеупомянутый патрон, крепость пала быстро, но в пустых бастионах еще долго висела завеса дыма. И вот мы вместе.
Мы вместе, и у нас уйма времени. Мы не глядим в глаза друг другу.
- Проклятие, что за развалюха, неужели трудно купить нормальный диван? – ерзаю на спине, пружина вонзилась в копчик. Вдруг что-то попало в глаз. Наверное, цветочная мушка, а может, соринка с волос Сашки.
- Оттяни веко и смотри в потолок! – командует он.
- Нет, не могу, ужасно колет, - моргаю и чуть не плачу. Сашка наклонился и лизнул меня в глаз. Я отшатнулась, потому что представила, что это сделал другой. Тот, который отчитал меня в консерватории. Однажды в летний день я вскочила в стоящий на обочине рейсовый автобус с воплем «Помогите!» Глаз невозможно было открыть, и я находилась в панике. Незнакомец взял мою голову в обе руки и прикоснулся сначала губами к веку, а потом очень ловко провел языком вдоль уголка глаза. Наверное, от испуга боль прошла, и безобразная букашка оказалась на изящных пальцах. Я сразу обратила внимание на них. Руки могли принадлежать только пианисту: аккуратно подстриженные ногти, холеная кожа и особая пластичность, свойственная музыкантам.
Мои воспоминания прервал нетерпеливый взгляд. Речи не могло быть о продолжении. Но что-то заставило меня сесть на пол и слушать, как падает снег. Сашка держал руку на моей голове по-отцовски или по-тренерски. Он удерживал ее, как мяч. Повиноваться вдруг стало приятно. Чем быстрее становились движения, тем сильнее проявлялось лицо спасателя-незнакомца в негативе памяти. Я представляла, что он находится рядом с нами. Мысль о его взгляде сводила с ума, передавая нарастающее возбуждение и моему любовнику.
Дуся крепко задумалась. С этого рокового момента она стала думать о себе исключительно в третьем лице, как будто часть ее существа стала отделяться черт знает куда. «Куда Дуся поедет? Дусе и дома хорошо», - поежилась и отставила бутылочку. Вдруг чей-то голос произнес: «Сохраняйте спокойствие, а заодно и напиток. Я тоже хочу!». ”Кто бы это могу быть?” - оглянулась Дуся. Муж храпит наверху, собака бежит во сне, дочка затихла в обнимку с куклой. Ага, вот оно, настоящее! Они будут наедине, и все, ну абсолютно все случится. Дуся стала интенсивно краснеть, поэтому решила прогуляться, подышать свежим воздухом. Пес вскочил, облизал ноги хозяйке, ореховые глаза его были грустны, как никогда. Он кружился на длинном поводке и тащил ее в кусты. «Какого черта! Он тянет меня в пропасть!» - причитала бедная Дуся. Приняла решение не есть на ночь, и следующий день поститься, чтобы ее сексапильные брюки не подвели во время дороги - вдруг молния банально лопнет? «Чего ты хочешь?» - поставила вопрос ребром. «Хочу секса, не виртуального, а такого крутого, чтобы испытать раз и умереть! Навсегда».
Я медленно ехала в сторону дома. Было уже девять вечера. Ударил мороз, небо расцвело яркими и крупными звездами. В холле гостиницы ждала долго. Потом поняла, что он не придет. От прихлынувшей крови щеки разгорелись, я почувствовала, что они покраснели. Наконец решила ехать. Внезапно накатила усталость. В городе мне больше нечего делать, и стало немного не по себе от того, что ехать придется ночью. Человек, потревоживший меня так некстати, не выходил из головы. Встречи не произошло. Стало ясно, что уже невозможно думать о такой связи, в которой я была бы источником энергии и жизненных сил, что я способна приносить кому-то радость. Как же мне самой нужен человек, который способен давать, а не брать. «Капнуло» сообщение на трубку. Мимо проскочила фура. Я вздрогнула. «Сэмээска» спрашивала: «Ну и куда мы удираем?» Я попыталась узнать номер отправителя, но он высветился как «неизвестный». Я нахмурилась: «Что за чертовщина?» Посмотрела в зеркало машины. В двухстах метрах за мной шла Тойота. Кто это? Это тот, кто прислал сообщение. Кто мог знать, что я буду здесь? Внутри появился противный холодок. Машина приближалась. Фары мигали. Я прибавила скорость. Следовавший сзади тоже. У меня взмокли подмышки. Водитель пошел на обгон. Я резко затормозила, машину чуть развернуло, и она уткнулась в ограждение. Дрожащими руками я выключила мотор, потом сразу же повернула ключ обратно, с одной лишь мыслью: надо вернуться на дорогу. Из обогнавшей машины вышел мужчина, схватился за мою дверь:
- Выйди на пару минут!
Это был Метрио. Он? Почему он? Мужчина потянул меня за руку из автомобиля:
- Что я сказал тебе, ****ь?
Я не успела опомниться, как оказалась в его Тойоте.
- Это Вы? Я Вас так ждала…
- А ты думала, что будешь шутки со мной шутить?
Метрио грубо положил руку на мое бедро, нашел молнию на брюках, рванул вниз. Я отбивалась ногами, кусалась. Но он повалил меня на заднем сидении.
…С невинностью недавней лежа, еще не потерявшей стыд, на холостом своем я ложе жар чувствовал ее ланит... Рукой медлительной рубашку не торопясь я поднимал, трепал атласистую ляжку и шевелюру разбирал...Колыша тихо покрывало, вдыхал я запах ****яной, елда меж тем уже вставала, качая важно головой…*
Акт был короток, как выстрел. После этого Метрио вышвырнул меня из машины. Я поплелась к своему авто. Я и не заметила, что один ботинок соскочил с ноги, а куртка осталась в Тойоте. Все внимание было сосредоточено на ключе, который я сжимала в ладони. Наконец удалось вставить его в замок зажигания и осторожно завести машину. Слезы мешали вести автомобиль, я вытирала лицо рукавом. В машине было холодно, но меня это мало беспокоило. Перегревшаяся педаль обжигала ногу, на которой был один тоненький носок. Надо скорее доехать. Во что бы то ни стало доехать! Я остановилась, достала с заднего сидения косынку, обвернула ее вокруг ступни. Старая моя тачка разогрелась до предела. Боже мой, только бы выдержать, одна мысль била в висок всю дорогу.
Яри, безработный 22-лет, делящий небольшую квартирку со своей подружкой на время учебы, должен был ехать к родителям, в Куусамо. Там были и эти курсы, которые начинались в 11.15. Он хотел немного заработать, вернее, оправдать дорогу, взяв попутчицу. Русская женщина среднего возраста, с таким акцентом, как будто она пилит по камню, будет его единственной спутницей целых три часа дороги. «Платит за общагу в Куусамо, может, ее пригласить пожить у себя и взять полцены? Так можно и до пособия дотянуть», - размышлял Яри. Отношения с Рииной, гражданской женой, зашли в тупик. Она его раздражает. Хочет взять кредит на строительство дома, заниматься садом, рожать детей. А ему скучно. Разве можно быть такой пресной в постели? Сопеть себе потихоньку, иногда даже лягаться, повизгивать якобы от удовольствия. В ней нет никакой загадочности, он знает наперед каждое ее слово, может предугадать любое движение, убить в зародыше любое ее «оригинальное» начинание. Она – фригидна, в первую очередь умственно. Может, познакомиться с иностранкой? По крайней мере первое время ее непонятная речь будет казаться наполненной смыслом. Они будут говорить на языке любви. И жизнь начнется заново, потому что исчезнет схема: образование – дом – семья – работа – выплата долгов. С иностранкой он бросит пить, потому что они все время будут путешествовать.
Замечали ли вы, с какой настойчивостью мысль об изнасиловании преследует человека? Одним она внушает страх или вызывает защитную реакцию, другим приносит изощренное удовольствие.
Метрио был абсолютно порядочным человеком. Благородный и вызывающий доверие тип с ясным лицом, уверенной речью, благообразной бородкой с пробивающейся сединой. Он носил строгие костюмы и подбирал галстуки в тон рубашки. Работал менеджером в шоу-бизнезе, прилично зарабатывал, не пьянствовал, слыл вполне устойчивым и являлся постоянным членом жюри конкурсов молодых исполнителей.
И только спотыкание на шипящих, невинный дефект дикции, вдруг вызывал подозрение. Отклонение от нормы казалось столь неуместным, что даже будило в воображении особенно юных дарований, знакомившихся с Метрио, предположения о том, что человек этот совсем не тот, за кого себя выдает. Девочки-подростки всерьез полагали, что за приятной наружностью может скрываться что-то страшное, а может быть даже маниакальное. И действительно, Метрио умел держать окружающих в напряжении продолжительное время, люди становились как будто загипнотизированными. И лишь когда он произносил трудные для себя звуки, артикуляция предательски подводила. Признаки начинающегося срыва начинали проявляться со всей ужасающей очевидностью.
Он приехал домой в пятницу вечером. Снял носки в пустой квартире, стал массировать ноги, нажимая на потаенные регистры длинных ступней. Обычно массаж спасал его от надвигающейся глухоты. Но сейчас, после трудной недели, ощущение дискомфорта нарастало. Метрио понимал, что приход чудовища сегодня, в полнолуние, неотвратим. Ира Месячная открыла дверь своим ключом на правах домработницы. Пухленькая и миленькая, она так заливисто смеялась! В этот вечер, когда она подошла к своему спонсору, носки туфелек вдруг сами повернулись внутрь, а каблучки развернулись. Как будто ноги больше не принадлежали Ире, а зажили собственной жизнью. Девушка присела от удивления, сжала коленки, на всякий случай натянула на них подол трикотажной юбки. Ну а дальше все случилось как-то некрасиво. Ире захотелось в туалет, и она отлучилась, не сказав «папику». Когда она вернулась, Метрио поморщился. От Иры пахло неприятно. Он сидел в кресле, пил водку и следил за движениями уборщицы. Она суетливо орудовала тряпкой, стирая пыль с полок. Говорила быстро, захлебываясь:
- Я никогда не сажусь в лифт с мужчинами, - сообщила девчушка, залезая на стул, чтобы дотянуться до книжной полки. Приподнявшись на цыпочках, подняла и без того короткую юбчонку. Метрио разглядывал круглые, почти бутылочной формы икры в клетчатых гольфиках.
- А если твой лифт остановят, и маньяк все-таки войдет? – спросил Метрио глухим голосом.
Болтовня Иры ему надоела. Он встал. Со всем презрением к инстинкту охотника приподнял юбку, просунув руку между ног девушки, наслаждаясь трепетом пойманной птицы.
- Ты даже пискнуть не успеешь! – поставил девушку на стул и шлепнул по заднице.
Ира покраснела, хотела что-то добавить, но промолчала и продолжила уборку. Закончив ее, не спешила домой.
- Чего ты ждешь? Разве я мало заплатил? - подавляя с трудом злость, спросил Метрио. – Или ты хочешь, чтобы я тебя вздул, как следует?
Он вернулся в кресло и долго смотрел на девчонку, стоявшую у двери в нерешительности.
Шум в ушах, нахлынувшая кровь, дрожащие руки, странный привкус во рту, - признаки надвигающейся беды заставили его закрыть глаза. Видимо, Ира что-то говорит. Она подошла совсем близко. Метрио вжался в кресло. Он сидел так долго…
Ему показалось, что женские пальцы расстегивают брюки. Метрио немеет. Наверное, проходит вечность. Кровь сходит с лица, и он наконец расслабляется. Освобождение желанно до боли. Нарыв лопается так естественно, и ясность возвращается, наполняя мир звуками.
За окном молодой месяц. Он похож на Иру, она трется щекой о коленку мужчины. Он целует девушку на прощание и говорит: «Будь осторожна, не садись ни с кем в лифте!»
Дуся села в ночной автобус. Под утро стала засыпать, но от волнения вдруг распрямилась, понюхала сухую лаванду в носовом платочке, помещенную туда в целях фитотерапии. Но Дуся не успокоилась, уткнулась в рассветную дымку окна. Автобус летел в одиночестве по вселенной поздней весны. Запах цветущих черемух доносился издалека. Утро рождалось прямо на глазах. На воде качались снежные глыбы, принимающие причудливые формы лебедей с изогнутыми шеями, поднятыми крыльями. Два лебедя танцевали друг перед другом. Им казалось, что никто не видит их танец, и мир принадлежит только им. Что ждет бедную Дусю? В минуты душевной тревоги хорошо протереть лицо влажной салфеткой, нанести легкий крем из алоэ, провести пальцами по лбу, щекам, подбородку и сказать себе...Но сказать Дуся уже не успела, так как автобус прибыл на конечную станцию. Яри ждал. По ровной и длинной дороге ехали молча. Дусе очень хотелось спать, и она откинула сиденье. Яри слушал радио и почти забыл о попутчице. «Да она просто золото! Риина бы несла чушь даже в 5 утра, даже в полусне, а эта такая ненавязчивая», - удивился. Посмотрел на молнию ее брюк, заметил круглый живот, бугорки грудей, ноги в шерстяных носках. Совсем обыкновенная женщина, даже симпатичная: лицо молодое, волосы русые, вызывает доверие. …Надо сказать, что в природе Севера бывают резкие изменения: только что светило солнце, и вдруг пошел град. Яри припарковал машину, его смутили огромные лохматые тучи, надвигающиеся прямо на них. Дуся проснулась и испугалась черноты неба. Достала заветный флакончик, отхлебнула. «Тебе нельзя, ты за рулем! Это ликер из морошки», - сказала уже повеселевшим голосом.
Дождь хлынул внезапно. Крупные горошины колотили о крышу автомобиля. «Кайф!» - закричала Дуся. «Кайф? Что это такое?» - засмеялся Яри. «Дай я тебя поцелую», - сказала женщина по-русски. «Слушай, тебе надо меня трахнуть, прямо здесь», - продолжала. Яри только улыбался и был очень добрый, глупый даже, ну просто хлопал глазами, как теленок!
Дуся вошла в кураж. «Спой мне что-нибудь свое, чухонское! Типа
Давидовой корове бог послала теленка,
Ах, теленка!
А на другой год она принесла другого теленка,
Ах, другого!
А на третий год принесла третьего теленка,
Ах, третьего!
Веселье прервал Яри, положив свою руку на дусино колено в сексуальной брючине...
Оставшуюся часть пути он вел машину почти хладнокровно. Дусе надо было попасть в общагу до 8 утра, чтобы взять ключ. Он высадил ее в центре. Дома вдруг написал ей сообщение на трубку: « lublu ”.
На занятие Яри пришел после обеда и не узнал своей попутчицы. Перед ним была другая женщина. Волосы подобраны в высокую прическу, синее платье с розой на правой груди, глубокое декольте. «Дульсинея», - представилась она всем. Глаза женщины горели сумасшедшими искорками, смех был какой-то серебристый, и пахло от нее морем. Яри с трудом сдерживал себя от безумного желания упасть перед ней на колени, прикоснуться к черным туфелькам, дотронуться до края платья. Они посылали друг другу сэмээски, находясь в одном помещении. «Ты придешь ко мне вечером?» - «Да!» - «Ты самая желанная» - «Я тебя люблю»...В перерывах он следовал, как паж, за своей прекрасной дамой. Ему нравилось в ней все: и вызывающая нездешность, и слишком громкий смех, и чужая речь. «Она – моя воплотившаяся эротическая фантазия», - признался неожиданно. «Если она исчезнет, я умру!» - молодой человек был влюблен.
Дуся вдруг почувствовала дискомфорт. У нее наступило отрезвление. Русская соседка по парте сказала: «Ты совершаешь грех!» Дуся рассмеялась ей в лицо: «Ты завидуешь!»
Никто не заметил, как она вышла из учебного здания, направилась к реке. Там она собирала в прошлый раз камни, привезла их домой. Дочка облизала гладкую поверхность и закричала: «Соленые! Ты что, мама, плакала?»
Дуся была фаталисткой. Она знала, что сейчас пойдет в общагу, заберет вещи и уедет. Навсегда.
«Наверное, Ваша жена даже не проснулась, потому что все случилось в доли секунды», - врач успокаивал плачущего мужа, прибывшего в госпиталь. Авария была совершенно необъяснимой: на пустой ночной дороге столкнулись рейсовый автобус и автофургон, нагруженный бумажными рулонами. Дорога не была скользкой, видимость в норме, оба водителя не нарушили правил движения и безопасности. Погибла одна пассажирка автобуса, севшая в Куусамо в 22 часа. Она направлялась в Оулу, оттуда в среднюю Финляндию, где проживала с семьей. Женщина среднего возраста, эмигрантка.
Эти скупые сведения попали в утренние новости. Яри держал в руках старинный флакон, сладкая морошка напомнила вкус меда, которым пахла его Дульсинея.
*малоизвестные современной публике стихи Державина