Подводная лодка уже целый месяц стояла на кильблоках в плавучем доке. Везде лежал снег, даже на лопастях винта. Ремонт шел полным ходом. В некогда чистых, теплых и по своему уютных отсеках теперь хозяйничал непросыхающий рабочий класс. В атласно-грязных ватниках они, никого не спрашивая, прожигали сваркой линолеум, сдирали приборы, что-то отвинчивали и все тащили с лодки и тащили.
Непрерывная вентиляция отсеков выстудила их до минуса, так что находиться на лодке стало просто невыносимо. Поэтому офицеры и встрепенулись, когда командир полушутя объявил:
-Для избранных намечается небольшая командировочка в виде морской прогулки на маленьком кораблике.
Заинтригованные офицеры стали наперебой предлагать свои услуги, но командир не стал торговаться и, уже почти серьезно, объявил:
-В круиз на несколько дней отдыха пойдет неразлучная троица: минер, штурман и радист. Старшим на «яхте» назначаю капитан-лейтенанта Богатырь, как самого старшего по званию. А теперь, товарищ радист, собирайте подчиненную вам группу и следуйте в штаб - там получите подробный инструктаж.
...Командир дивизии подводных лодок контр-адмирал Звездин был на удивление краток:
-Группе убыть на торпедолов. И как бы не сопротивлялись выполнению воинского долга разнузданные аборигены его безграмотного экипажа, вы... - адмирал поперхнулся от негодования в адрес торпедолова и закончил:
- Именно вы- обеспечите его безаварийное плавание, товарищ штурман, бесперебойную связь, товарищ радист, и грамотное разоружение новейшей сверхсекретной торпеды, товарищ минер. Учтите, что лично командующий будет присутствовать на стрельбах. Старший группы за все отвечает г-о-л-о-в-о-й, причем, исключительно своей.
Немного напуганные такой ответственностью, офицеры пошли на следующий инструктаж, естественно, к флагманскому минеру. Идти было не близко и для разрядки Федин начал «заводить» легко поддающегося минера:
-Фофа, ну скажи, чего ради и мы должны идти вместе с тобой на этот инструктаж из-за какой-то щеколды* ?
Тот, как и ожидалось, вспыхнул, и понеслась словесная дуэль извечного флотского противостояния минеров и штурманов:
-Молчи, циркуль несчастный. Торпедолов, между прочим, предназначен как раз для моих щеколд, а не твоих параллельных линеек.
Богатырь не выдержал и тоже ввязался:
-Старшим лейтенантам приказываю угомониться, а то построю в колонну по четыре и поведу по штабу с песнями. Кто в группе старший, забыли?
...Главный минный специалист дивизии кратенько, минут за шестьсот, объяснил прибывшим, что почем и как не нужно делать, иначе все будет совсем не так, как должно, после чего послал к другим спецам. Однако остальным флагманам «торпедоловное» дело было «до балды», и через несколько минут троица с непричесанными мыслями об ответственности уже шагала на ...рейсовый автобус. А что делать - проза жизни всегда рядом с романтикой. Вертолета все равно никто не подаст, так что придется ехать автобусом.
Ехать было порядочно, даже спать надоело. Первым проснулся Богатырь:
-Мужики, а зачем, собственно говоря, нас туда посылают? Там же, наверняка, есть и командир, и всякие специалисты. Да и морячат они, небось, каждый день, так что все опытные.
Федин присвистнул:
-Женя, а ты что, в первый раз, что ли? Хорош старший. Фофа, проснись. Надо несчастному радисту объяснить, зачем мы туда едем. В общем так. Комдиву нужен «крайний» на случай неувязок, ну, чтобы было кого наказывать. Флагмину нужно, чтобы с его торпедой лежали в обнимку, да еще и облизывали. Но на самом деле все будет совсем не так. Катер будет бегать по морю и собирать учебные, в смысле, практические торпеды, причем совершенно без нашего участия - его бойцы свое дело наверняка хорошо знают. Ну а мы будем спокойненько почивать где-нибудь в кубрике и мучаться от безделья.
Довольный своим нравоучением, Федин огляделся, но, кроме Евгения, никто не оценил его ораторского искусства. Фофа по прежнему безмятежно спал на заднем сиденье.
Богатырь похоже все больше чувствовал себя начальником, поскольку стал задавать дурацкие вопросы, типа:
-А кто будет отвечать за потерю торпеды?
Федин, довольный вниманием аудитории, с удовольствием продолжил:
-Теоретически эта дурацкая торпеда по прохождении дистанции должна, конечно, всплыть в расчетной точке и терпеливо ждать, когда ее подберут. Скажу больше, она будет моргать своими лампочками, а может и пускать фейерверк, да и «шумилка» будет непрерывно молотить. Словом, найти ее не составляет труда, тем более, что ее «голова» раскрашена бело-красными полосами. Но, не надейся, Женя. На самом деле все будет наоборот. По закону бутерброда она всплывет совсем не там, где ее ждут. Лампочки перегорят, фейерверк откажет. Ну а ты потом попробуй найди ее. Океан большой. А за поимку, кстати, отвечать будут все причастные. И стреляющий корабль, и торпедолов, да и все силы обеспечения, особенно, если там будет сам командующий. Ну а ты, как старший, будешь отвечать в первую очередь.
...К концу дня, наконец, добрались до «своего» торпедолова, который преспокойненько дремал у такого же маленького, как он сам, пирса. Прибывших встретил, как и положено, сам командир катера - мичманенок, по возрасту нисколько не отличающийся от окружающих его матросов. Для солидности подпустив низких тонов, он сразу после приветствия безаппеляционно заявил:
-Ваша помощь мне не требуется. Вообще не понимаю, зачем вас сюда прислали? Но раз прибыли, можете делать, что хотите, но в мои действия попрошу не вмешиваться, поскольку я здесь командир. Выход в море через три часа.
Ошеломленные наглостью, тонко увязанной с канонами военно-морского устава, прибывшие офицеры потеряли дар речи. Первым отошел Федин:
-Товарищ мичман, нас сюда прислали не для того, чтобы смещать вас с должности, а для помощи в случае необходимости. Если вам что-либо непонятно, то пройдем в ваш штаб или свяжемся с командованием. Там, думаю, вам все объяснят. Ну, что, будем ругаться, или как?
-Не будем. Но командир здесь только я. А сейчас приглашаю на ужин.
На торпедолове кают-компания, конечно, отсутствовала и кушали прямо в кубрике на большом металлическом столе, по бокам которого стояли не менее металлические баночки, в смысле, лавочки. На столе лежала толстенная книга на актуальную тему: «История СССР». В глубине, у самой переборки, мурлыкал настоящий большой телевизор, добросовестно привязанный концами, опять же, в смысле, веревками, к переборке. Справа и слева располагались по четыре коечки в два яруса. Запах настоящего украинского борща делал эту картину весьма привлекательной.
...Совместный прием пищи закончился полным примирением. Молоденькому мичману стало окончательно ясно, что никто на его права не посягает, тем более, что позвонил оперативный и, обращаясь только к нему, круто выдрал за то, что катер все еще находится в базе. Оказывается, он давно уже должен был занять какую-то точку.
Корпус торпедолова задрожал, дизеля развели невыносимую вонь, и катер лихо заманеврировал между баржами, бочками и прочей плавучей ерундой, пробираясь к открытому морю. Мичман смотрелся на мостике, как настоящий морской волк. В потертой «канадке», истоптанной шапке с позеленевшим «крабом», он довольно эффектно распоряжался на командирской площадке:
-Право десять! Ближе к бакену! Лево не ходить!
Солнце уже село, но закат был еще в разгаре. Кровавое небо стелилось прямо по курсу. Торпедолов шел вдоль высоченной скалы с отвесным склоном. Может где-то и была непогода, но здесь стояла полнейшая тишина.
Федин поднялся на мостик к мичману:
-Так что сказал оперативный, какое у нас задание, куда идем?
-А тебе какое дело. Надо будет - скажу.
-Товарищ мичман, мы с вами на брудершафт не пили, чтобы мне «тыкать». Или вы доложите обстановку, или я сейчас сам свяжусь с оперативным.
-Нужны вы больно нашему оперативному, - тихо пробурчал тот. - Следуем в точку, там после полуночи будут ваши лодки стрелять. Три штуки по очереди.
-А почему так много сразу?
-Шторм был, вот им и запрещали стрельбы. А сегодня там, говорят, потише стало, значит всю ночь будем с ними работать.
Торпедолов приближался к выходу в океан. Небо погасло и стало грязно-серым. Ветра по-прежнему не было, но волны все-таки появились. Сначала они просто хлюпали о форштевень, потом заставили катер «кланяться».
Спускаясь с мостика, Федин прошел через ходовую рубку и нос к носу столкнулся с Богатырем:
-Женя, раз уж ты старший, то в отношениях с этим мичманом будь добр расставить все точки, иначе он подведет нас «под монастырь» со своими амбициями.
-Легко сказать. У нас ни конкретных прав, ни обязанностей. «Группа обеспечения» - и все. А кого обеспечивать, как - никто толком не объяснил.
-Ну, смотри, Женя, мое дело - предупредить. Кстати, а где Фофа?
-Спит в кубрике. Сказал, что пока живьем торпеду не увидит на палубе - ему делать нечего.
...Дизеля легко несли маленький корабль в океан. Волна становилась все круче, хотя ветра по-прежнему почти не было. Значит это просто зыбь, которая доходит до нас от промчавшегося циклона. Торпедолов теперь уже не подминал волны, а врезался в них, перепрыгивая с вершины на вершину и поднимая при этом тучи брызг. Со стороны это, наверняка, выглядело красиво.
Федина начало мутить, подступила тошнота. Стыдно сказать, но качку он переносил плохо. Ища себе оправдание, Федин подумал: «Конечно, на подводной лодке качка совсем не такая: плавная, степенная, а не свистопляска, как здесь. Да и погрузиться можно всегда». Спустившись в кубрик, он прилег на одну из кроватей, но это не помогло. Не зная, куда себя деть, он снова вышел на палубу.
Строго по корме, далеко-далеко сиротливо маячил одинокий огонек. Впереди нависала давящая тьма. А волна совсем разгулялась. Теперь ее уже иначе, чем горой, ну, по крайней мере, холмом, не назовешь. Волны выстроились рядами и, как солдаты, шли в лобовую атаку. Дизеля все так же трясли палубу, но толку от этого было куда меньше. Торпедолов уже не мог брать волны на грудь. С натугой он карабкался вверх по их длинному склону, ненадолго зависал на вершине и ...срывался вниз, будто в пропасть. Недолго попрыгав на дне ямы, торпедолов снова начинал «восхождение».
Ну тут уж никакой желудок не смог бы выдержать такого издевательства. Зажав рукой рот, Федин метнулся к гальюну, но закрытая дверь и характерные звуки оттуда указывали, что кто-то уже опередил его. Рванув боковую дверь, он выскочил на палубу. Шаг, и колени уперлись в леер. Согнувшись пополам, Федин инстинктивно наклонился за борт. Желудок начал разрываться на части, в голове помутилось, но все-таки в этом было какое-то мозахистское удовольствие, даже блаженство. Неумолимо тянуло продлить эту сладость облегчения до бесконечности...
И только спинной мозг почувствовал опасность. Оказывается, корабль неестественно круто наклонился на борт, и точка опоры тела ушла из-под центра тяжести. «Сейчас вывалюсь за борт...», - как о чем-то постороннем безразлично подумал Федин. Но спинной мозг заставил бороться: руки стали хватать пустоту, колени уперлись в хлипкий леер из ржавого тонкого тросика, а пальцы ног сквозь ботинки нащупали краешек борта и зацепились за него...
Сознание, наконец, вернулось, но было уже слишком поздно. Ботинки медленно скользили, вода бугрилась в полуметре от лица, а корабль все никак не хотел выпрямляться. Кричать было нельзя - содрогание от крика могло нарушить волосок равновесия. «Никто и не хватиться». Время остановилось...
Прошла вечность. Наконец, с диким нежеланием торпедолов медленно-медленно выпрямился и тут же начал валиться на другой борт. С трудом разогнув сведенные судорогой колени, Федин буквально упал в распахнувшуюся дверь надстройки. Не успев прочувствовать радость инстинктивного спасения, он снова ощутил ...тошноту. Желудок медленно, но верно разрывался на части. «Надо занять себя чем-нибудь, говорят, помогает».
На мостике стоял один только мичманок. Мокрый от непрерывного захлестывания брызгами, он сам держал штурвал и одновременно говорил в микрофон, как заведенный:
-Желток! Желток! Я - Пазик! Прием!
Из динамика рядом, а сама радиостанция была где-то в чреве корабля, доносилось только шипение и свист. Федин спросил:
-По моим расчетам уже должны занять точку. А где рулевой?
-Руль сдох... Оперативный сказал ждать улучшения погоды, и быть в точке. Я хотел лечь в дрейф, но чуть не перевернулся, когда развернуло лагом к волне. В общем, точку прошли.
-Ну а куда же мы тогда идем? - спросил Федин.
-А туда, откуда волна идет. Теперь главное - не куда, а как. Лишь бы не перевернуться, понял, чистоплюй подводный.
Федин огрызнулся. Из-за тошноты он чувствовал себя неловко. Но тут на глаза попался компас и Федин вскрикнул:
-Да он же не работает!
-Естественно, - ответил мичман. - От такой болтанки скоро вообще ничего работать не будет.
-А как же ты ориентируешься? Радиолокатор бы включил, берег-то недалеко.
-П-ш-шел ты. Без тебя тошно.
Подавив в себе желание поставить мичманенка на место, поскольку желудок проявлял последние признаки терпения, Федин быстро отвернулся и пошел вниз, к локатору. Впрочем, сказать «пошел» уже было нельзя. Точнее было бы - «пополз», цепляясь за переборки. Пытаясь найти моряка-радиометриста, Федин заглянул в кубрик.
Некогда уютный, гостеприимный кубрик с запахом украинского борща теперь напоминал свалку после взрыва гранаты. В блеклом свете единственной сохранившейся лампочки синего цвета кверху ножками лежал ...обеденный стол. Рядом валялся разбитый телевизор, а между ними в огромной луже плавала «История СССР». На койках, прямо в сапогах, угадывались чьи-то неподвижные тела.
Удар волны подбросил телевизор вместе с мебелью, «История» почему-то осталась на месте. Перевернувшись в воздухе, куча упала, подняв тучу брызг, которые достали до самого подволока. Следующий удар поднял только учебник, который, распушив мокрые страницы попал точно в лицо кому-то со второго яруса.
Хрустя битым стеклом, Федин походил между койками, но нужного ему бойца отыскать не смог. Тела были глухими, немыми и, вообще, безымянными, а время не стояло на месте.
Тогда Федин пошел и сам включил локатор. К счастью, тот заработал. Экран прогрелся и стало видно, что корабль идет точно ...в берег.
Федин вскарабкался на мостик и ткнул пальцем в индикатор:
-Смотри, берег прямо по носу! Надо отворачивать. Там же кроме отвесной скалы ничего нет. Разобьет, как щепку.
Однако мичман, глядя в экран, не реагировал.
-Ты что, очумел? Разворачивайся!
-А, все р-равно, - с трудом разжал тот мерзлые губы. Глаза потухли и выражали полнейшее равнодушие.
Федин без особых усилий отстранил его от штурвала и сам взялся за полированные рукоятки. Мичман, вцепившись в поручень, стоял рядом молча, как рыба об лед.
Корабль медленно начал циркулировать, ...повернулся лагом к волне, ...накренился, ...еще круче, ...еще. Прошло еще несколько мгновений и торпедолов почти совсем лег на борт. Казалось, что вот-вот его мачта коснется воды, ляжет на нее и уже никогда не встанет. Кораблик отчаянно боролся с морем, которое подкараулило и вцепилось железной хваткой. Дизеля, почувствовав опасность, мощно застучали, винты рвали воду, корпус стало бить мелкой дрожью, ...но крен по-прежнему не отходил. Две фигурки на наклоненном мостике с ужасом смотрели на черную воду, которая яростно бурлила совсем рядом. Пауза затянулась. Время остановилось.
Казалось, ничего не изменилось, но интуитивно Федин почувствовал, что железные мышцы моря чуть дрогнули, ...еще чуть, ...еще. И вот уже появилось ощущение взлета: сначала медленно, потом быстрее, еще быстрее и, как выдох, отрыв. Торпедолов на этот раз не подвел. Море еще пыталось что-то сделать: разверзнуло яму так, что вода совсем накрыла корму, и задняя часть судна казалась откушенной. Но это был уже другой раунд...
Закончив разворот на новый курс, Федин огляделся. Волна стала еще выше, однако этот курс был более-менее безопасным. Катер теперь шел вдоль волны под некоторым углом. Если не менять курс, то можно продержаться. Но, с другой стороны, это означает, что торпедолов стал ...заложником моря. Остановиться, повернуть, лечь в дрейф - все это не для нас: стоит только подставить борт волне, как перевернемся. Значит придется идти туда, куда море «прикажет».
-Надо связаться с оперативным во что бы то ни стало, - сказал Федин мичману, но того рядом не оказалось. «Неужели выпал с мостика? Нет, не мог.» Федин огляделся, но в ночной темноте разглядеть что-либо было невозможно.
Без связи никак нельзя, ведь торпедолов теперь не сможет занять свою точку и обречен идти по прямой. А если кончится топливо? А если волнение еще усилиться? А если..., то и помочь будет некому. Нет, надо обязательно выйти на связь.
Взвесив все «за» и «против», Федин рискнул ненадолго оставить мостик, но сначала он привязал поясным ремнем штурвал, а затем кинулся по трапу вниз.
В командирской каюте, облевав весь коврик, пластом лежал пропавший мичман:
-Не могу больше, ...что хошь делай, ...не пойду. Пропади все пропадом.
В радиорубке честно боролся с самим собой Богатырь. Лежа животом на столе, наверное, так ему было легче, он зафиксировался между радиоящиками. Безжизненное шипение эфира нарушал только внутриутробный стон Евгения. Увидев Федина, позеленевший Богатырь вместо приветствия включил передатчик, но передать что-либо не успел. Очередной приступ морской болезни затряс его тело. Нагнувшись над сапогом, который он удачно приспособил под содержимое желудка, Женя безуспешно попытался извлечь из своих недр еще хоть что-нибудь. Сухой кашель рвал горло, не принося облегчения. Федин похлопал его по плечу и подбодрил:
-Держись, Женя. Ты единственный, кто не «вырубился» на этом корыте. И не переставай вызывать оперативного.
Благодарный взгляд Евгения был красноречивее любых слов. «Невероятно, но у меня-то тошнота прошла», - подумал Федин.
Фофу найти не удавалось, а лимит времени кончался. Если корабль собьется с курса, то конец. Федин «бегом» пополз на мостик и схватился за штурвал.
...Серый рассвет ничего не изменил, только стало лучше видно, что вода разыгралась не на шутку. Тяжелые свинцовые валы исковеркали все море. Дизеля все так же ободряюще стучали, но катер теперь никуда не шел, по крайней мере, так казалось. Его просто швыряло то вверх, то вниз, то вперед, то назад. «Вот тебе и зыбь», - подумал Федин. - «Обычно такая пологая, даже ласковая. А теперь она нас, пожалуй, и потопить может. Надо вспомнить мореходные качества этой посудины. В училище, наверняка, проходили. Кажется, баллов шесть должны выдержать. А на море сейчас не меньше семи».
Вынужденный идти по диагонали к волне, катер все дальше и дальше уходил от берега. Радиолокатор скоро перестал работать, магнитный компас на такой волне был, как бесплатное приложение, признаки жизни подавало только радио своим неизменным шипением. Федин левой рукой держал штурвал, а правой обвил поручень и, чтобы в полудреме не выпасть за борт, засунул ее в карман. Боясь уснуть, или впасть в забытье, он заставлял себя думать о чем-нибудь приятном, но думалось только о курсовом угле волны.
Время теперь уж окончательно остановилось. Сознание совсем перестало работать. Тело стало деревянным. И только катер все шел куда-то и шел.
Что-то заслонило свет - а, это Богатырь. Тот потряс Федина за плечо и закричал в самое ухо:
-Есть связь! Оперативный сказал следовать в точку сорок девять, там нас встретят! Давай я тебя сменю! Покажи только, где эта точка! - Встретив недоуменный взгляд, он продолжил: - Да волна-то уже спала, можно ворочать.
Федин потряс головой и с недоверием посмотрел по сторонам. Действительно, море стало спокойнее, хотя и не совсем безобидным. «Сорок девятая - где это?» Отупевшая от болтанки голова с большим трудом припомнила нужную точку. Федин кивнул Богатырю и с трудом разжал зубы:
-Иди на связь.
Волна стала меньше, зато теперь усилился ветер. Новый курс вынуждал идти почти лагом к волне, отчего килевая качка сменилась на бортовую, и фонтаны брызг методично заливали мостик. Наверно, было очень холодно, но Федин уже ничего не ощущал, кроме ...точки «сорок девять».
Невозможно сказать, сколько еще прошло времени, но вдруг что-то произошло. Понадобилось некоторое время, чтобы Федин понял, что остановились двигатели. Море сравнительно успокоилось, ветер, как ни странно, - тоже. Поворочав головой, которая двигалась будто на шарнирах, он увидел, что к левому борту подходит довольно большой корабль. Это был торпедолов новейшего проекта - настоящий красавец. Ошвартовавшись борт о борт, с него начали сходить офицеры. Тупо ворочая мозгами, Федин начал машинально считать их: «Кап раз, еще, опять кап раз, адмирал, куча кап разов...».
Большая группа старших офицеров во главе с самим командующим поднялась на мостик. Наверное, надо было пойти навстречу и доложить ...что-нибудь, как это принято. Но, вместо этого, Федин так и остался стоять возле штурвала, не сумев разогнуть и вынуть из кармана свою правую руку, которая мертвой хваткой обнимала поручень. Он стоял на специальной площадке для рулевого, которая была выше основной палубы мостика на добрых полметра.
Адмирал приблизился к Федину и, глядя снизу вверх, вместо приветствия сразу заорал:
-Где вас носит целых двое суток!? Мы из-за вас потеряли новейшую торпеду! Опытный образец! Совершенно секретную! Я вас, подлецов..., - не найдя нужных слов, адмирал яростно затопал ногами и стал махать кулаком. - Вам только тапочки возить на подводах! Мы здесь ищем торпеду без сна и без отдыха, а они прохлаждаются...
Гладко выбритое лицо командующего, щедро окропленное дорогим одеколоном - запах которого здесь был так неуместен - побагровело от натуги. Будучи и так невысокого роста, он устал кричать снизу вверх и опустил голову для передышки. Молча стоять, уставившись пониже пупка этой небритой морде у штурвала, было несолидно, и адмирал отвернулся к своей свите.
Окончательно осоловевший от усталости, Федин безучастно пропустил пулеметные очереди монолога мимо себя и, лицезрев затылок начальника, без всяких угрызений совести нащупал ногой ступеньку трапа и медленно спустился с мостика. В ходовой рубке он нос к носу столкнулся с Богатырем. Тот стоял у иллюминатора и наблюдал за командующим.
Адмирал очевидно передохнул и повернулся в исходное положение. Набрав побольше воздуха, он открыл рот..., но перед ним никого не было. Штурвальная площадка была совершенно пуста. Такой наглости адмирал перенести не мог. Сознание помутилось, а глаза мгновенно налились кровью и приготовились выскочить из орбит.
-Где?! - зарычал он внутриутробным рыком.
-Кто? Кто? - услужливо засуетилась свита.
-Ну этот..., - пошевелив мозговыми запасами, адмирал сообразил, что не знает, кого же конкретно он собрался размазать по переборке. Однако начальник должен знать все, поэтому он быстро нашелся:
-Ну, этот старший.
Приказ начальника - закон для подчиненного. И над палубой разнеслось многоголосое эхо:
-Старшего сюда! Старшего на мостик! Старшего...!
Отцепившись от штурвала, Федин будто лишился пуповины. Силы таяли на глазах, а его соображаловка окончательно перестала выполнять свои функциональные обязанности. Услышав голоса, Федин поворочал, как смог, своей последней извилиной: «Старшего - на мостик... Это кого?.. А, старшего... Понятно.»
-Женя, тебя на мостик. Ты же старший.
Богатырь побледнел , поправил шапку и покорно полез наверх.
Разъяренный командующий, сгорающий от нетерпения, наконец увидел, как из люка буквально под его ногами показалась ненавистная фигура. Неуклюже перебирая ногами, как обреченный перед эшафотом, этот... в черном медленно-медленно, будто нарочно, наконец, выполз и боязливо поднял голову.
Но что это? Вместо ненавистной, наглой и тупой физиономии, в которой воплотились все беды прошедшего дня: потеря т а к о й торпеды, бесплодные поиски, изнуряющая качка, уязвленные амбиции..., адмирал увидел подобострастное выражение совершенно другого лица. Такого издевательства над собой он вынести не смог, сорвался на фальцет и истерично закричал:
-Кто это?! Ты кто?!
-Старший группы офицеров, капитан-лей...
Оборвав идиотский, по его мнению, доклад, адмирал как-то потух и обессиленно сказал:
-Десять суток ареста! - и, отвернувшись, пошел прочь.
Ничего не понимающий Богатырь на ватных ногах спустился в рубку. Чуть не плача от обиды и несправедливости, он жалобно спросил:
-Боря, за что?
Федин пожал плечами и спокойно сказал:
-А старший, он и есть старший, Женя.