Бен с ненавистью посмотрел на настенный календарь, потом на часы. Еще пятнадцать минут, если Леха не соврал, и Бен будет состоятельным человеком. Он отхлебнул дешевого кофе «Жокей», для которого использовались только тщательно отобранные зерна, поморщился и прислушался к себе. Нет – нету радости. Нос чешется, а радости нет.
Белая лошадь на календаре цинично ржала и показывала на Бена подкованным копытом. С календарем была связана первая трагедия его жизни. Бабка, честная католичка, при рождении внука не придумала ничего умнее, чем открыть календарь и нарыть там редкое имя Бенедикт. Имена ж, как известно, даются на небесах – так чего голову ломать? Бабка действовала в тесном альянсе с Богом и ксендзом, и вступать в пререкания с такой могучей троицей Бенины родители не решились.
Маленькие извращенцы, Бенины одноклассники, тут же абы чего набрали себе в голову. Гордое, аристократическое имя Бен они произносили скабрезно и сопровождали нехорошими жестами. Обогатив неполовозрелый интеллект информацией о больших часах Биг Бен, злые мальчики придали невербальному общению еще более обидный размах. Что ж – очевидно, мученики угодны Богу. Бен плакал и мечтал о мести, что впоследствии и определило его профессиональную педагогическую ориентацию.
Политэкономия капитализма с социализмом сулила будущему кандидату кусок хлеба с маслом и «Докторской» колбасой. Докторская диссертация сулила колбасу сыровяленую. Но незаметно подкрались бурные девяностые, которые похоронили обе политэкономии и примкнувший к ним научный коммунизм. Увидев это все в гробу, Бен сменил имя на Володю, женился и восстал из пепла преподавателем маркетинга, верным последователем и проводником капиталистических ценностей.
Маркетинг в новой реальности прижился хорошо, а Володя – не очень. Имя-то в паспорте сменить можно. А вот нажитый за тридцать лет круг знакомых не сменишь – даже с доплатой. Доцент по поводу и без демонстрировал новый, лишенный серпа и молота документ, отрастил козлиную испанскую бороду и даже слегка облысел, но Беном в сердцах людей быть так и не перестал.
Он мурыжил студентов правилом четырех, а потом и всех пяти «Пи», а знакомые уходили в бизнес. Он рисовал на доске разумную, добрую и вечную диаграмму жизненного цикла продукта, а бизнесмены покупали машины и квартиры. Он заклинал студентов проникнуться важностью предварительного маркетингового исследования, а кто-то уж обзавелся недвижимостью на Кипре.
До поры до времени Бен был сыт тем оптимизмом, который вселяло изобилие в расплодившихся супермаркетах. На большее скудной зарплаты доцента не хватало. Он выбирал макароны подешевле и восторженно доносил до жены Лапушки научную точку зрения на потребительскую корзину. Глаза молодой жены блестели то ли от избытка духовности, то ли от нехватки полноценного питания.
Со временем радоваться вкусным запахам вместе с женой стало сложнее, поскольку, по мере роста потребительской сознательности, Лапушка все настоятельнее требовала заменить научную точку самой корзиной. И детально описывала ее содержимое. Эти подробности сильно сбивали Бена с толку, так как ни одна экономическая теория не оперировала такими категориями, как «живые йогурты», «суши» и «свежевыжатые соки».
Дальше – больше. Лапушке показалось, что супруг впал в ревизионизм и опасно удалился от понимания ключевой идеи западных братьев-капиталистов: получения прибыли как основного мотива трудовой деятельности.
– Бенюшка, дай денежку, – ласково напевала супруга, скармливая Бену пухлый оладушек. – А не то я тебя съем. Котик, у меня в сапожках дырочка. Ты же у меня такой умненький, так почему же ты такой небогатенький?
– Да, Лапушка, ну конечно, заюшка. Ты возьми там, в нашей баночке: как раз на один новый сапожок хватит. Или на два старых, если сделать набоечки и профилактику. Вот пройдем сложный периодик накопления стартового капитальчика… налей-ка, солнышко, кефирчика…
Лапушка починила доперестроечные сапоги и устроилась в университет лаборанткой. Бен выпросил у завкафа полторы ставки и забыл вкус пива. Не прошло и десяти лет, как в баночке собралась тысяча долларов. Супруги в очередной раз пересчитали заветную круглую сумму и на семейном совете решили: пора! Деньги должны работать.
Стали думать, куда выгоднее вложить валюту. Лапушка предложила инвестировать в сапоги и шубку ей и в банку пива – Бену. На оставшиеся – слетать на Гавайи. Обещала хорошую отдачу. От себя лично, под шум прибоя.
Первым вариантом Бена являлся депозит. Недостатком был маленький процент и ненадежность банковской системы, которая один раз уже схарчила все деньги, подаренные молодым на свадьбу.
Вторым вариантом было открытие собственного дела. Доцент очень хорошо умел этому учить студентов. Но тут неожиданно выяснилось, что учить других и сделать самому – отнюдь не одно и то же. Седовласые преподаватели английского от перспективы публично перевести лекцию американского профессора падают в обморок. У кого не получается в обморок – впадают в истерику. У лысеющих преподавателей маркетинга перспектива открыть свой бизнес вызывает ступор. При наличии совести возможен даже нервный срыв.
Бен невидяще смотрел на Лапушку и отстраненно, как жрец Вуду, бубнил до боли родные слова:
– Всесторонний бизнес-план… банковский кредит… оценка кредитоспособности… сумма баланса… собственный капитал… товарно-материальные запасы…
Дойдя до совсем уж непонятного «гудвилла», доцент как-то подозрительно хрюкнул и захихикал:
– Сапожник без сапог, хи-хи, – веселился Бен. Услыхав про сапоги, Лапушка очень заинтересовалась. – Казанова без… ха-ха-ха! – Лапушка заинтересовалась еще больше.
Внезапно смех прервался. Ибо как раз в этот момент откуда-то из глубин преисподней в Бенин возбужденный мозг проник третий вариант. Тот самый, с которого все и началось.
– Леха! Леха Базукин продал «Мерседес».
Лапушка испуганно посмотрела на мужа и убежала за валерианкой. Не то, чтобы муж сбрендил, но чем черт не шутит. Какой ни есть, а кормилец. Приняв пять капель, Бен выложил идею.
Лехой Базукиным звали соседа по подъезду. «Срубив», по его же выражению, «бабла» в недолгую, но смертоубийственную эпоху постсоветского хаоса и беспредела, Леха без сожаления затопил свой утлый «челнок» и приобрел коммерческий киоск в полусотне метров от дома. Потом еще несколько. Потом – павильон в торговом доме. Купил огромный представительский «Мерседес», ужасно проглотистый до бензина. Стал поедать икру столовыми ложками и приобрел огромный представительский живот. Положение обязывает. О здоровье, конечно, заботился, не без этого. Вес сгонял ананасовой диетой и в сауне с девочками. При всем при том не зазнался и с соседями исправно здоровался.
А потом случился кризис, и не фигенький какой-нибудь локальный катаклизмик, а целая пандемия. Власти страны-невелички, Лехиной Родины, на слухи о грядущих финансовых горестях отреагировали очень своеобразно. Для начала они запретили маленьким предпринимателям брать на работу чужих людей. Только проверенные кадры – собственную родню. Родни на все киоски не хватило, и половина закрылась. Бюджет лишился части налогов, но что это такое по сравнению с наступающим кризисом? У Лехи осталось три киоска (сидельцы – мамаша, жена и сеструха) и павильон, где трудилась официально зарегистрированная теща.
Когда кризис уж переминался с ножки на ножку на самом пороге Родины (войти или сохранить островок стабильности?), власти, естественно, задумались об эстетике улиц и площадей. И решили избавиться от киосков вообще. Сказано – сделано. Мамаша, жена и сеструха стали безработными, а теща озлобилась. Бюджет еще немного похудел, но зато на улицах стало очень красиво. Пусто так, симпатично. Остались только архиэстетичные газетные будки, необходимые для формирования правильного общественного мнения. Леха ощутил холодное дыхание бедности и продал «Мерседес». И этими обстоятельствами Бену обязательно следовало воспользоваться.
Справившись с итальянским замком, Леха сфокусировался на Бене сквозь добродушный прищур заплывших глазок. Качеству щетины на его лице мог бы обзавидоваться самый матерый кабан, а придать носу такой колоритный оттенок невозможно, даже съев без ложки банку малинового варенья. Очевидно, никак не менее недели Леха трудился на дому главбухом.
– А-а-а, доцент, – вспомнил Леха и по-верещагински пригласил гостя в дом. – З-з-заходи! Посмотрим, какой ты такой доцент.
После классического «пей!» и «я вообще-то не пью» Бен пригубил и в течение получаса терпеливо выслушивал исповедь о сидящем на шее гареме и мерзопакостной теще, требующей зарплату. Излив душу, Леха удивился:
– А ты чего, вообще, пришел?
– Я вам… деньги принес, – смутился Бен.
– Давай! – оживился коммерсант. – Сколько? И, слышь, доцент, будем на «ты». Мы ж друзья.
– Ты… ты… тысячу! Под проценты. Для поддержки малого бизнеса.
Леха подтянул трусы, надел галстук и вступил в переговоры. Выяснилось, что он как раз собирался заключить очень крупный контракт. Не хватало ровно тысячи долларов. Звонил султан Брунея, набивался в акционеры, но Леха был не готов поступиться самостоятельностью.
Сошлись на 25 процентах с возвратом через три месяца. Возникли некоторые сложности с формальностями. Одна из сторон непременно хотела иметь бюрократическую бумажку. Другая оскорбилась и заверила первую, что среди друзей, в натуре, так не принято. Предложила зуб, но инвестор такую жертву принять отказался. Ударили по рукам. Доцент почему-то сказал «спасибо» и был сопровожден до двери. Спустя некоторое время дверь хлопнула вторично, выпуская Леху в магазин.
Три месяца тянулись непривычно долго. Из Лехиной квартиры доносились звуки веселья, подтверждающие робкую Бенину гипотезу о том, что дела у дебитора на мази. Но вот срок истек, а сосед не спешил баловать Бена кровной – не к ночи будь сказано – тысячей с дивидендами. Кто другой бы впал в уныние, но только не специалист в области деловой переписки. Человек, знакомый с правилом «трех напоминаний», никогда не будет поднимать шум из-за такого пустяка, как задержка платежа на несчастную неделю. Первое напоминание должно быть чрезвычайно мягким и тактичным, второе – настойчивым, но сдержанным, и лишь третье может содержать доброжелательный намек на суд и прокуратуру.
Первое письмо, брошенное в обугленный почтовый ящик Лехи, гласило: «Уважаемый Алексей! Пишу тебе по поводу денежной суммы в размере 1250 долларов, которая, в соответствии с нашим дружеским договором, подлежала возврату на прошлой неделе. С огромной симпатией хотелось бы сообщить тебе, что этих денежных средств я пока не получил. Если на данный момент ты находишься в стесненном финансовом положении, я готов подождать еще немного и даже одолжить тебе дополнительно 8 (восемь) долларов. Буду крайне признателен, получив от тебя ответ в ближайшем будущем. С искренним уважением, (дата, подпись)».
Через неделю Бен заглянул в почтовый ящик Лехи через дырочку. Письмо исчезло. Ответа не было. Бен отправил второе напоминание: «Уважаемый господин Базукин! Это второе письмо, направленное Вам по поводу задолженности в размере 1250 долларов США, которую Вы обязались погасить еще две недели назад. К сожалению, на наше первое письмо ответ получен не был. Мы убедительно просим Вас уплатить вышеуказанную сумму в течение следующих семи дней, или, как минимум, предоставить объяснения причины задержки. С уважением, (дата, подпись)».
Ответа опять не случилось, но зато у двери квартиры Бена образовалась систематически освежаемая лужа, неприятно пахнущая аммиаком. Лапушка с надеждой смотрела на мужа и пыталась при помощи суперклея воссоединить сапог с полетевшим каблуком.
Третье напоминание выглядело следующим образом: «Гражданин Базукин, ваш кредитный статус под угрозой! Мы крайне разочарованы отсутствием как наших денег в размере 1250 долларов США, так и вашего ответа на первые два письма. В сложившихся обстоятельствах мы вынуждены передать дело в руки нашего адвоката. (Дата, подпись). P.S. За лужу ответишь!»
Адвоката, который принял бы дело в руки, у Бена не было, но учебники рекомендовали именно такую формулировку. Бен бросил письмо в ящик и ушел на работу. Когда вернулся, Лапушка доложила, что в сапоге сломалась «молния». А еще звонил неизвестный и угрожал физической расправой, если наглый «доцент не отвянет от честного, в натуре, пись… нись… мена». Лапушке было страшно. Ей было не в чем ходить.
Бен набрал определившийся номер. Лехин голос на том конце провода соврал, что никуда не звонил, поскольку телефон у него уже два дня как не работает. Он болен и просит его по смешным пустякам не беспокоить. Очевидно, Леха приболел склерозом, потому что утверждал, что никаких доцентов знать не знает и никому ничего по жизни не должен. Бен позволил себе усомниться. Голос на том конце стал развязен и отправил доцента в пешее эротическое путешествие. После этого трубка в Лехиной квартире запикала и человеческим голосом больше не разговаривала.
Западные учебники по маркетингу советовали в подобных случаях обращаться в “collection agency”, что-то вроде агентства по возврату долгов. За умеренную плату, обычно 25 процентов от суммы долга, агентство бралось культурно убедить должника вернуть деньги кредитору. Для педагога и это многовато, но на оплату услуг агентства смышленый доцент собирался пустить свои дивиденды. То на то и выйдет.
Собираясь в агентство, Бен гладил брюки, а Лапушка тем временем искала в Интернете адреса и телефоны местных провайдеров удобной услуги. И тут выяснилось, что сапог в сети завались, а искомый сегмент рынка категорически отсутствует. Услуга по возврату долгов квалифицировалась серьезной статьей местного УК, и предлагать ее официально желающих не нашлось.
Неофициально услугу оказывали бандиты, да только где ж интеллигентному человеку взять бандита? Бандит – товар штучный, разбирают быстро, на полке не залеживается, рекламой не злоупотребляет. В поисках пропитания выполнению заказов предпочитает личную инициативу. Чтобы не попасть в тюрьму, где ему век свободы не видать, бандит ведет общественно-полезный образ жизни и переводит бабушек через дорогу.
В такой вот непростой ситуации судьба послала Бену Федора, алкоголика и тунеядца. Федор, как обычно, гнездился на лавочке у подъезда. Увидав удрученного доцента, Федор поинтересовался, почему Бен не весел и с какой целью повесил головушку. Бен все и рассказал, потому что в жизни каждого человека бывают моменты, когда надо с кем-то поделиться горем. Федор выманил у доцента пол литра и, впав в эйфорию, пообещал забить стрелку со Слоном, бывшим кикбоксером и местным авторитетным человеком.
В назначенный час джунгли большого города раздались, и на поляну у водопоя, т.е. стоянку у пивбара вкатил Слон на черной разбойничьей машине. Стрелочник Бен мысленно простился с жизнью, но антураж оказался обманчив. Из авто вышел приятный подтянутый господин с проседью, в строгом костюме. Он протянул руку и предложил продолжить разговор в салоне. С сочувственной улыбкой Слон выслушал Бенину историю.
– Ай-я-яй, сколько непорядочных людей! – посетовал авторитет. – Ну, разве в наше время можно было такое представить? – Слон задумчиво потер старый шрам на виске. – Итак, мои условия: 50 процентов от названной вами суммы, и ваша проблема будет решена уже сегодня.
– Двадцать пять, – поскаредничал экономный доцент. – Как там… иначе я не заинтересован.
– Приятно было познакомиться, – обаятельно улыбнулся Слон. – Моя визитная карточка. Передумаете – звоните. Ваш телефон у меня есть. Кстати, в какой квартире проживает ваш обидчик?
Вечером того же дня у Лехиного подъезда видели большую черную машину, из которой выходил респектабельный господин спортивного телосложения. А спустя некоторое время Бену позвонил Леха и плаксивым голосом сообщил, что через пятнадцать минут к нему зайдут по поводу возврата долга. Помимо странного нарушения дикции, было в Лехиных интонациях что-то еще, что Бену решительно не понравилось.
Лапушки еще не было дома. По дороге с работы она предалась женской народной забаве – виндоу-шоппингу, а это у них всегда надолго. Бен с отвращением пил лошадиный кофе «Жокей» и рассматривал занесенное над ним копыто на настенном календаре. До обретения богатства оставалось несколько минут, а радости почему-то не было. Вот нос чесался, это да. А радости не было, и все тут. Парадокс!
В дверь позвонили. Излучающий доброжелательность Слон попросил разрешения войти и тщательно вытер ноги о коврик.
– Э-э-э, да, да, конечно. Только я не передумал. И ко мне сейчас должны зайти. По делу. Так что, если можно…
– Разумеется, Володя, – мягко улыбнулся Слон и покосился в сторону кухни. – На чашечке кофе я, пожалуй, точно настаивать не буду. Извините за вторжение, но я тоже по делу. Причем, по вашему.
В груди у Бена почему-то похолодело. Слон вынул из кармана пять стодолларовых банкнот и небрежно провел по ним пальцем.
– Очевидно, вы уже догадались, что я от Алексея, вашего соседа по дому. Здесь мой гонорар – пятьсот долларов, пятьдесят процентов от суммы известного вам долга. В отличие от вас, Алексей быстро принял мои условия. И вот я здесь, чтобы передать вам, что он вам больше ничего не должен. Попрошу вас с этой минуты его не беспокоить.
Глаза у Бена выпучились, а рот беззвучно открывался и закрывался. От этого он был очень похож на карпа, которого мы, перед тем как содрать чешую, из сострадания бьем головой о раковину.
– Ах, да, чуть не забыл, – виновато произнес Слон. – Это, сударь, чтобы вы лучше поняли. – С этими словами он элегантно развернулся на каблуках и сделал «ласточку». Хвостом птичка скользнула по носу Бена, отчего лицо доцента навсегда утратило симметричность.
– Ничего личного, только бизнес, – вздохнул Слон, переступая через тело. Он аккуратно закрыл дверь и нажал на кнопку лифта.
Выйдя из больницы, Бен не вернулся на кафедру. Он забросил маркетинг и вступил в коммунистическую партию.