Ветер волок по пыльной унылой улице ленивый лист. От заброшенных зданий то и дело откалывались кусочки, с хрустом падали на потрескавшуюся плитку и рассыпались крошевом, которое никто не станет уже подметать. С тех пор, как люди ушли под землю, совершив переворот в области энергоснабжения, - так, что никто не жалел уже другим ни газа, ни нефти, потому что не было в том нужды, как забылась женщина с гладкой косичкой-баранкой над лживыми глазами, как убили первого и последнего черного президента, как заработал миллиарды, дети мои, буквально миллиарды 12-летний гений, создавший, сидя целыми днями за компьютером, открытие, что перевернуло этот мир… Земля была заброшена, подземелье – застроено, освещено, отоплено, снабжено компьютерной сетью, каждому выдали свой шлем, снабженный высококачественным имитатором виртуальной реальности, - и всё.
Домашних животных забрали с собой, - правда, жили они теперь совсем недолго, да недолго и клонировать нового, мирного, плюшевого, начисто лишенного всех опасных качеств, которых можно было бы опасаться. А диким было недосуг тянуться в город, хотя кое-где уже начала пробиваться сквозь бетонную броню травка, яблочные семечки, не веря своему счастью, тянулись вверх, чтобы через много лет стать деревьями, а в фонтанах странным образом завелась всякая рыбешка. Может, перед тем, как обрести свою долю счастья в пластмассовом, удобном, вентилируемом шлеме, какой-нибудь пацан с аквариумом под мышкой выплеснул туда рыб, - наловленных в городской тухлой речке, а иначе почему бы таких живучих? – потому что на рыб шлемов не предусмотрено. И еще голуби остались, но голуби будет вечны, - грязные, жирные, наглые, - такая уж у них участь.
Именно они и подняли наибольшую панику, когда одна из красивых и прочных пластиковых крышек, разделяющих два одинаково скучных мира, - заброшенный, но не пугающий даже наземный - и чистенький, минималистский, набитый эмоциями онанирующих людей, - одна из крышек поднялась. Голуби вспорхнули, подняв облако трухи, но не испугались, потому что они не пугались и в лучшие времена, а уселись на проржавевших, позвякивающих и также мерно осыпающихся водосточных каналах да подоконниках и с любопытством начали наблюдать, - что же такое вылезет из подземелья?
Из подземелья, как ни странно, вылезло не особо страшное, - во всяком случае, это был полноценный человек. Только довольно старый, с покрытым резкими, глубокими морщинами лицом, с дрожащими, но еще крепкими руками, широкой грудью, в недрах которой угадывались переливы хрипов – кашель курильщика, приобретенный еще до Сетевой Революции, - с теплыми, мудрыми карими глазами, - у детей, родившихся в подземелье, они были уже бледными, голубовато-серыми, хотя врачи старались поддерживать все свойства человеческого организма на прежнем уровне, получалось как-то не очень, но оставалось довольно мало людей, которых это действительно могло бы взволновать.
Одет был человек в крепкие потертые кожаные штаны, черную застиранную майку и кроссовки, - вот они были дряхлые и грязные, смотреть противно. Ко всему этому прилагался еще один аксессуар, - именно аксессуар, потому что вытянутую следом белесую старушку иначе как «брелок» назвать было трудно. Маленькая, с лучистыми глазами, с белыми, не потерявшими густоты волосами, - которые она, впрочем, прикрывала кожаной кепочкой, - старая женщина бережно цеплялась за руку спутника, осторожно ставила ногу в грязном ботике на хрупкий асфальт, подтягивала клетчатую юбчонку.
- А ведь все, как было, - заметил мужчина, которого звали Максом, оглядываясь. – Точно такой же бардак… Помнишь, Регина?
Вместо ответа старушка достала из кармана черной замшевой куртки пачку мятых, пожелтевших сигарет, коробок спичек и закурила. Впрочем, Макс и не ожидал ответа, он отпустил руку Регины, старательно отряхнул верх штанов и продолжал рассматривать окружающее. Голуби среагировали очень оперативно, - послетав с крыш, они принялись проститутскими шагами мерять пространство вокруг, спрашивая, не хочет ли «мущина» дать им немного… семечек. Или сладкой булки. Мущина не обращал на них внимания, - за долгую жизнь он достаточно покормил этих птиц, эка невидаль. Сейчас его волновало другое.
- Интересно, придут ли Алекс и Боб? – спросил он снова ни у кого. – Помню, в последний раз Боб прихрамывал, да и Алекс уже не пацан, нет, не пацан…
- Придут, что с ними, старыми пнями станется, - с любовью сказала Регина, выдыхая черным ртом с ненатуральными белыми зубами табачный дым, - с видимым наслаждением, в подземелье нельзя было курить, потому что это вредило здоровью людей, и провинившихся заставляли по два дня проводить в такой же уютненькой клетушке, как и всех остальных, - с мягким синтетическим ковром, широкой кроватью, вкусной едой из нефти и ГМП, но без шлема, который заставлял бы мозг проводить время в приятной компании грудастых женщин и плечистых мужчин, в боях или отдыхе, на пьедестале почета или в подвале, расчленяя изнасилованную жертву. Ужасная пытка, но… увы. Dura lex, sed lex. А беглецов, напротив, никто не трогал, особенно совсем стареньких, - те постоянно чувствовали себя неуютно в блаженном вирте, может потому, что их поизносившиеся мозги не способны были желать чего-то достаточно сильного, чтобы это сформулировалось в конкретный образ, поэтому, - пусть их. Побегают-побегают, да и вернутся обратно, ведь, по крайней мере, всякие артриты, радикулиты, астмы лечились виртуальной реальностью на раз-два. Можно было бы, пожалуй, и по-настоящему вылечить, но какой от них тебе толк, от стареньких? Пошелестят еще и умрут, и пойдут по трубам к самому ядру Земли, потому что на поверхность тащить хлопотно.
Поэтому те, кто мог, тащились на поверхность сами. И вот появились Боб и Алекс, - Боб в грубом вязаном свитере, с сережкой в жеваном временем ухе, в джинсах, Алекс – весь в черном, только борода белая-белая, как череп из пустыни. Вообще-то не все из четверых при жизни увлекались роком или готикой, или чем-то таким, но по переселении многих замучила странная ностальгия по временам молодости, вот и одевались кто во что горазд. Впрочем, к ним это даже шло.
Регина, завидев старых знакомых, не выпустила сигареты, но, похрустывая суставами, медленно помахала им рукой. Макс неторопливо двинулся навстречу, заранее раздвигая, как альбатрос крылья, свои ручищи, чтобы обнять. Старики радостно заковыляли быстрее, Боб даже попытался отсалютовать тростью, но чуть не упал, и Алекс поддержал его.
Двое старых людей стояли на месте, возле облетающих деревьев, еще двое шло к ним по разбитой временем плитке, иногда хватаясь за облупившиеся толстенькие ножки изгороди, - а Боб еще тростью тыкал в пыльные листья, желтые и красные, но значительно более здоровые, чем при человечестве, - тени их простирались на километры, потому что это были единственные человеческие тени во всем городе, а, может, и стране, и на них светило чахлое, осеннее солнышко, но стареньким и этого было довольно.
- Ну, здорово, здорово, - прослезившись, - может, от ветра, может, от встречи, - обнимали Макса и Регину друзья. – А мы-то чуть нашли выход, у нас-то, представьте, постепенно закрывают все понемногу, надеемся, что хоть дадут уже до смерти погулять на воздухе, а там и замуруются в своих коробках, задроты айтишные…
- Да какие там задроты, - ухмыльнулся Макс. – Сам-то в линягу сколько сидел, старый пень? А ВОВ, а? Алекса вон тогда чуть из универа не выперли…
- Да что там, вы еще клан вспомните, - кашлянул Алекс. – Будильник ставишь, чтобы поставить еще раз перса на работу или прокачать, пока оборотни не сняли бабло…
- Клан – это было здорово, - согласилась Регина. – Я иногда засыпаю с их шлемом на башке, вспоминаю, как тут же, на лавочке летом пефко пили… И обсуждали, на какой клан пойдем… А мы были Джокерами, я помню.
- Так что там, и сейчас выпить можем, - подмигнул Боб. - Все же с собой, все, как раньше… Разве мы забываем наши традиции?
И он барским жестом извлек откуда-то из-под свитера довольно объемную бутыль с янтарной жидкостью.
- Не пиво, - притворно вздохнул он, улыбаясь особой, хитрой старческой улыбкой, – только коньяк, а молодость бы вспомнить хотелось…
- Ой-ой-ой, - оборвал его хвастовство Макс, любовно перекатывая бутылку между ладонями. – А ведь такого уже не будет, эх…
Каждая редкая встреча начиналась с того, что они вспоминали что-нибудь, чего «уже не будет», а затем плавно переходили на то, как было хорошо раньше. И то сказать, о чем было говорить сейчас? Всегда у стариков была жизнь скучная, а сейчас, когда только комнаты, провода, сети, немного мебели и еды, и даже поговорить не с кем, - ну, Макс-то с Региной, а Боб с Алексом, все равно скучно. Алекс с Бобом вообще только по скайпу говорят. Вот, когда-никогда встретишься, выпьешь, вспомнишь былые времена…
- А помните последний кризис? Вот тогда кисло было, да? Но, кстати, не хуже, чем в 90, тогда вообще никто не ждал, бум, бац, жопа, а тогда…
- А помните, когда мы катались в тележке возле универмага? Да, и Алекс тогда еще Регину из тележки выронил, и пиво высыпалось, хахахаха…
- А помните, когда объявили конец света, что, типа, нам всем кранты и метеорит в нас врежется? Когда и выкопали все подвалы, типа, если врежется в поверхность, то глубже не достанет?
- А помните, когда наш президент покончил с собой? Как прыгал с Национальной библиотеки, а толпа внизу аплодировала? Хаха…
Сквозь прозрачный пластик стаканчиков, сквозь янтарный коньяк осень была намного теплее. Старики немного молодели от этого, и Регина кокетливо глянула на Боба, забыв о том, что шея уже не такая стройная и гладкая, как была, а он тоже пригладил бородку, и глаза Макса потускнели, как-то сами собой закатились рукава. Тихий Алекс, заметив это, удачно вставил:
- А помните Лео? Лео тут был всегда, когда мы не приходили… Ну, патлатый такой? Всегда тут, всегда с пивом… хороший был парень, забавный… Как он подкалывал Регину, а та злилась…
На Макса это повлияло не лучшим образом, ведь он вспомнил, что ревновал к Лео тоже, и, конечно, эта старая обида требовала какого-то вымещения. Пока он только мог крошить руками – вы же помните, что они были по-прежнему крепкими, - трухлявую скамейку и хмуриться, - но… но в этот момент кто-то очень удачно вставил:
- Почему это был? Я еще жив, между прочим, - ворчливый голос из-за спины не оставлял сомнений в сказанном.
- Лео! – радостно взвизгнула Регина, как ни разу не радовалась ему еще в молодости, - кинулась на шею. Тот не мог уклониться, несмотря на взаимную, по всеобщему мнению, неприязнь, - потому что сидел в инвалидной коляске. Но выглядел старик для своего возраста очень даже неплохо, по-прежнему густые длинные волосы, бодрый взгляд и то, что на миг вернуло всех в прежние времена, - хотя пыльные фонари давно не зажигались, не слышно было бренчания юных неумелых гитар и даже милиции проходящей ждать не приходилось, - вернуло все же, обычная бутылка пива. То есть, не совсем обычная, а редкая, как королевский питон-альбинос, но все ж таки сохранившая всю прелесть мира, которую не могло бы заменить никакая высокотехнологичная сказка.
Все пятеро смотрели на пиво, как завороженные, даже Лео, который, в общем, успел уже не только изучить эту бутылку, но и облапать, и отпить. Не потому что тоже так хотелось выпить – просто эти пузырьки, и настоящее стекло, а круглую колючую крышечку, он, гад, наверное выбросил, - открыл о ручку своего кресла и выбросил, и теперь жестянка блестит где-то под лучами солнца, и, может, ее долбят любопытные голуби. Наконец, Боб очнулся и протянул Лео ополовиненную бутылку коньяка:
- Стаканчика нет, так будешь?
Старик охотно перехватил бутылку, сделал пару больших глотков и обвел присутствующих торжествующим взглядом.
- А хорошо! – и тут же перегнулся через кресло.
- Тебе плохо? – испугалась Регина, но Лео забренчал чем-то, застучал и извлек из коробки, которая, оказывается, стояла под сиденьем, три бутылки пива и протянул мужчинам.
- Эй, а мне? – возмутилась старушка.
- Ну, Регина, куда тебе, до таких лет дожила, а так и не похудела… - и Лео засмеялся памятным чуть пронзительным смехом. Тогда Алекс, как самый молодой, нагнулся и извлек еще одну бутылку, откупорил, протянул Регине:
- Не слушай этого старого идиота…
Старушка сдувала пену с горлышка и улыбалась.
Коньяк мешался с пивом, и наверное же завтра стареньким было бы очень плохо. Но пока им было хорошо, - вновь накатили воспоминания, и запах заброшенной осени навевал каждому что-то свое. Регина вспоминала, как ходила в школу 1-го сентября, с портфелем, набитым вкуснопахнущей канцелярией, с букетом астр, а дороги были тоже еще жаркие и пыльные. Боб пускал слезу над веселыми университетскими годами, когда были лекции, а их можно прогулять, и совсем недалеко отсюда они сидели на фонтане, свесив ноги к воде, а впереди была вся жизнь. Макс почему-то думал о том, как они познакомились с Региной, - как ни странно, в том же Интернете, но потом бывали тут, часто, а «уже такого не будет». О чем думали Алекс и Лео, было неизвестно, но наверняка это было что-то хорошее, - они улыбались, и лучи света затекали в их морщины.
Молодость кончилась, да и зрелость тоже, - странным, непонятным способом, тем, что старики могли понять, - в эпоху развития IT они были молоды и сведущи, так что смогли понять и теперешнее. Но не принять. Никто из них не чувствовал страха перед смертью, - может, потому, что они не покидали ничего такого, чем наслаждались. Да, не будет больше редких посиделок с истощением запаса последнего спиртного на земле, - но и все. Они верили в то, что встретятся где-нибудь т а м, а Земля оставалась проводам и микросхемам. И голубям.
- А давайте перережем этот кабель! – развеселился Боб, которого качало от выпивки и который был готов устроить какое-нибудь небольшое хулиганство в меру способностей. В самом деле, под ногами у гуляк оказался маленький кусок кабеля, шедший откуда-то куда-то в землю. Видимо, это был один из самых старых проводов Нового Человечества, когда еще думали оставить резервные источники питания снаружи, но передумали, а провода куда-то утянули. В самом деле, вряд ли он был кому-то нужен, но все-таки Алекс попытался образумить друга, мотивируя несложными понятиями, как-то: «Ебнет же! Прости, Регина…», «Нахуя тебе? Ой, прости еще раз…» и «Заебал, пошли! Регина, скажи ему!»
Лео задумчиво пару раз переехал провод туда-сюда, но результата не добился.
- Не получилось? – на всякий случай спросил он.
- Не-а, - добросовестно наклонился над коляской Макс и оглушительно икнул. – Крепкий, сука.
Было решено тут же допить коньяк и резать проводок ножом. Разбивать бутылку доверили Регине, и, несмотря на слабость рук и стен, получилась пара симпатичных осколков.
- Ебнет же? – спросил с сомнением Алекс.
- Не ссы, - успокоил его Боб и, опустившись на колено, принялся пилить провод, - упорно и с удовольствием. Внезапно жуткий вопль пронзил пустое небо.
- Что такое?!!
- Ра…радикулит чертов… - Боб сморщился, как печеное яблочко. – Бля, сам уже не встану…
- Старый мудила, - пробормотал Макс, поднимая друга.
- Зато провод перерезал, - заметил Лео, наклоняя голову и удерживая трясущимися руками волосы.
- Ага, молодец… ну все, пошли…
- Ох-ох-ох.
- Пошли, пошли, алкаш… Регин, возьми его под другую руку!
- Ну, бля, еще и дождь собирается… Пора по домам, камрады…
Пятеро нетрезвых стариков, пошатываясь и напевали что-то свое, шли по тихим, покорным улицам. А дождь и вправду собирался, но простыть они не боялись.
Когда первые капли начали пристегивать листья к земле, а голуби попрятались кто куда, разлученные куски кабеля сползли в маленькую ямку, которая быстро наполнится водой…чтобы по нему, разрезанному, пробежала голубая вспышка, которая уничтожит часть любовно собранной сетки и разбудит человечество от виртуального сна.