1
- Одного не пойму, Вань, за что тебя дураком-то кличут?
- Дык ить, сперва потому что с тобой связался, Сказитель. И не дураком, а дурачком – раз-ница есть! Иванушка-дурачок. Ласково так. Ну, а потом, как узнали тебя получше, передумали, да поздно уже. Мы же с тобой за это время таких дел наворочали… Что же мне теперь по новой… эту… как её… репутацию клепать?
- Это я тебя этому слову научил?
- Ну, а то кто? Ты ведь по пьяни чуть что, сразу же без базара и в репу. Вот у тебя репутация – вот это да! Мне до тебя… Ты в первый день, как мы тебя у бабы Яги в подполе пьяным в хлам нашли, лыка не вязал совсем, зато потом… Наутро ты такие песни пел! Вся деревня послушать сбежалась. Мне особенно эта понравилась… ща, вспомню… «Владимирский централ», во!
- Ой, мамочка! А ещё я что пел?
- Да много чего. Разве ж всё упомнишь? Но душевно так, с надрывом. У нас до тебя ни один сказитель так не умел!
- А потом? В то утро я имею в виду.
- А потом Памперс Колченогий тебе на ногу в давке наступил…
- Кто?!! Это я его так обозвал?
- Ну да. Так и прилипло теперь…
- Постой, а раньше его как звали?
- Да скучно звали! Алёша просто, а по отцу Поповичем кликали. Батя у него – батюшка наш деревенский. Здоровый такой битюг, а Лёшка-то и того поболе!
- Ннда… Завалил…
- Кого завалил? Памперса-то? Не, не до смерти, такого сразу не завалишь! Но вломил от души. Шапка на месте осталась, а Колченого из-под неё как сдуло! Вот тогда тебя и зауважали сразу. Научишь потом этому… как его… карате? Ты обещал!
- Во, блин, ну, точно – завалил. Преддипломную практику я, Ваня, завалил! Меня же декан в клочья теперь порвёт!
- Да ну? Тебя? Силён, видать, Декан! Так я подмогну! И Памперс не откажется. Да и вся деревня за тебя пойдёт!
- Эх, не о том я. Ладно, проехали. Надо же, целый месяц я тут, а ничего не помню!
- Ну так! Кто же это бабкину самогонку мухоморными шариками-то закусывает?
- Чем?
- Баба Яга у нас – первая ведьма на деревне. Мухоморы толчёт, с мукой мешает и в шарики скатывает. Кто один такой шарик съест, с неделю пень пнём лежит, не шелохнется! Только глазами хлопает. Зато костоправам работать – одно удовольствие! Человек же не чует ничего! А ты в один присест всю миску опустошил, а там шариков горстей, считай, двадцать было! У нас после такого не выжил бы никто!
- Ннда… Мухоморы… Знал бы ты, Ваня, что мы там у себя жрём иной раз… А то – мухомо-ры. Эка невидаль! Мы и не к такой гадости привычные. Химия сплошная.
- Ага, сильный вы народ. Ты вот и вчера на свадьбе у Василисы при всём народе опять цельную миску тех шариков умял, да ещё добавки попросил. Баба Яга за ними сама в подпол ла-зила. Уж больно привязалась она к тебе. За глаза тебя теперь многие Сказителем Ягиничем кли-чут.
- И много я той добавки съел?
- Да миски три, поди. Я не считал.
- Угу, теперь понятно, почему память вернулась. Клин типа клином. А до этого я мухоморные шарики ел, за этот месяц?
- Нет, ты больше на кисель из поганок налегал. Шибко расхваливал. Вот это, говорил, бабка стряпуха так стряпуха! Бабка-то теперь на всех свысока посматривает – как же, самому Сказителю угодила! Только попробовать не рискнул никто. Я, было, дёрнулся разок, но Яга мне такой кукиш показала, что раздумал я… почему-то… Да и где мне до тебя, Сказитель? Меня от одного запаха того киселя мутит, а ты кружками глушишь и – ничего! Вот я и говорю: сильный вы народ, лингвисты.
- Какой народ?
- Ну, лингвисты, а что, не так выговариваю что ли? Сам же всем и каждому говоришь всегда так гордо: «Лингвист я, братаны!». А мы что, против? У нас тут всяких видали. Чухонцы, калмыки, варяги, немчура… Но ежели по-нашему говорить умеешь, не чинишься и нос на свой лад не воротишь – то и наш, значит, свой. Слов-то мы от тебя много новых узнали, да кто сказал, что лингвисты только по-нашенски говорить должны? Вовсе не обязаны.
- И много их было? Слов-то новых?
- Да через одно! Вроде и по-нашему, да не совсем.
- Ннда… Говорил ведь мне Петька: «После войны, если выживем, давай в военное училище поступать. Офицер – это не сержант, это - сила». Так нет, меня в лингвисты потянуло! Да ещё диплом по самому Лукоморью писать вздумал, от истоков, так сказать…
- Кстати, Сказитель, а почему ты нашу деревню Кособрюхово Лукоморьем назвал? Мы же из-за этого названья целую неделю спорили, чуть не передрались. Ягу на сход призвали, так даже она целый час думала. А потом изрекла: «Лукоморье теперь будет. Так надо». Только кому надо и зачем, так и не сказала. Впрочем, и не спрашивал никто. Яга у нас – бабка авторитетная, зря не скажет!
- Постой, Вань, какое ещё Кособрюхово? А Лукоморье где?
- Как где? Так мы и есть теперь Лукоморье. Река у нас тут петлю делает, аккурат возле де-ревни, лука то есть – вот она… до моря, правда, далековато… Из-за того и спорили долго. Лука есть, а моря нет!
- Куда же это занесло-то меня? Хотя… Иванушка-дурачок, ты то есть, на месте, баба Яга в наличии, Алёша Попович… Боже! Памперс Колченогий теперь! А Добрыня Никитич есть у вас?
- А как же! Ты же с ним вчера на свадьбе на этот… на брудершафт пил! Целовались ещё потом. Девки краснели…
- Постой, а ты про свадьбу какой Василисы говоришь? Василисы Прекрасной?
- Ну да. Она за Сеньку Худая Мошонка замуж вышла.
- Ой, это тоже я его так окрестил?
- Нет, это задолго до тебя. Так ведь мошна у него всегда худая была, ни копейки не держалось, пропивал всё вчистую. А как с Василисой повёлся… Иудеи у нас тут живут, тремя семьями. Умные люди, сметливые. Сенька к ним в работники подался, учился, присматривался. Теперь – первый купец на деревне.
- А ты про какую деревню всё время талдычишь? Я, вроде, помню, город был?
- Так город и есть давно. Сначала селом наша деревня стала, потом в город выросла, а только привычней нам так – деревней называть. Не отвыкли ещё.
- Угу. Город Лукоморье, значит. Вроде, и по диплому всё, только как-то навыворот. А где и как нашли меня?
- Так у бабы Яги же в подполе! Проснулась она ночью от шороха. Подумала, что крысы за-велись, сгребла кота Баюна за шиворот и кинула в подпол – разберись, дескать.
- Ну?
- Что ну? Через два часа опять проснулась – храп и мяв на всю деревню… город то есть слышны были. Из ближайших кварталов шести все сбежались. Подпол открыли, а там…
- Ну, не томи! И что там?
- Так ты с Баюном в обнимку! Ты спишь – не добудиться, Баюн песни орёт дурным голо-сом. Оба – пьяные в стельку. И миска с мухоморными шариками пустая. А изо рта у тебя так мухоморами разит, что даже Яга расчихалась. Она нам сразу и сказала: «Непростой к нам человек пожаловал». И тебя у себя в доме и оставила. А где чужому человеку голову приклонить? Своего-то дома нет ещё.
- А ты?
- А что я? Я в тот же день вызвался учеником при тебе быть. Яга зря не скажет! Значит, ду-маю, будет чему поучиться у тебя. И не ошибся! Все теперь признают.
- Да уж! Научился чему?
- А то! Меня теперь почти как Ягу и тебя уважают! Ну, не так, конечно, но почти!