Г л а в а XII
Это был самый горький и мучительный момент во всей жизни
Йозефа - тот момент, когда зеленый "Мерседес" быстро, почти
надменно, проскользнул перед мушкой его прицела, и он понял,
что мог бы причинить Гейдриху и его шоферу наверняка больше
вреда, просто швырнув свой пулемет Стена в ветровое стекло
автомобиля.
Йозеф чуть не сломал свой указательный палец, когда изо
всех сил давил на курок. С искаженным от усилия и отчаяния
лицом, он напрасно поворачивал пулемет вслед за машиной - ни
одна пуля не вылетела из его ствола. Пулемет безнадежно зак-
линило. В ярости отчаяния и гнева Йозеф бросил его на землю.
Он слышал, как кричал Ян, перехватил его взгляд, полный
растерянности, и остолбенел, как загипнотизированный, когда
Ян прыгнул за машиной, чтобы бросить гранату. Звук разрыва
гранаты и вид Гейдриха и Клейна, распахивающих дверцы авто-
мобиля вывел его из тупого оцепенения. Сожаления и соболез-
нования можно отложить на потом, теперь главное - спастись.
Пуля просвистела рядом с его головой, и, оглянувшись через
плечо, Йозеф увидел, что стреляет сам Гейдрих. Быстро оценив
свои шансы, Гейдрих и Клейн решили принять бой. Клейн грузно
бежал под гору вслед за Яном. Гейдрих занялся Йозефом.
Йозеф повернулся и побежал к своему велосипеду. Но сделав
три шага, он был неприятно поражен тем, что люди, вышедшие
из прибывшего сверху трамвая, отрезали его от велосипеда.
Они двигались на него: некоторые - с испугом, некоторые - с
любопытством, некоторые - не понимая, что происходит, а три
или четыре наиболее инициативных - возможно, готовые задер-
жать его.
Он выхватил револьвер, и при виде его эти мрачные лица,
наступавшие на него одного, казавшегося им таким маленьким и
безобидным, замерли на месте, их храбрость сразу улетучи-
лась, и они вдруг вспомнили, что, в конце концов, это - не
их дело.
Йозеф быстро оглянулся. Он сразу понял, как и Ян, что
единственный путь к бегству - между двумя стоящими трамвая-
ми. Придется бросить велосипед и убегать на своих двоих.
Размахивая револьвером, он бежал сквозь растущую толпу пора-
женных зевак, которые, казалось, повылезли изо всех щелей.
Когда он перебежал на противоположный тротуар, еще одна пуля
рикошетом отскочила от мостовой, и он отпрыгнул за телеграф-
ный столб, чтобы укрыться от пуль.
Выглянув из-за столба, он увидел, что тот, с кем он ведет
перестрелку, в самом деле - Гейдрих. Рейхспротектор отбежал
от автомобиля по улице - мимо трамвая, и теперь вел прицель-
ную стрельбу через дорогу из своего огромного револьвера.
Выстрел Йозефа, однако, быстро отправил его обратно под за-
щиту трамвая.
Даже в эту минуту смертельной опасности у Йозефа было
время подумать, что, к сожалению, граната Яна, кажется, не
причинила ему вреда.
Он глубоко ошибался. С того самого момента, как разорва-
лась брошенная Яном граната, Гейдрих стал смертником. Он бу-
дет умирать десять дней, вокруг его постели будут суетиться
самые лучшие врачи рейха, но он умрет в медленных муках, как
умирали многие его собственные жертвы. Взрывом гранаты отор-
вало осколки железа, конского волоса и материала покрытия
сиденья. Они глубоко проникли в селезенку и поясничную об-
ласть спины Гейдриха. Началось заражение крови. Ничто уже не
могло его спасти - ни покаяние, ни пенициллин.
У Йозефа, попавшего в ловушку за телеграфным столбом, бы-
ло мало времени, чтобы изучать физическое состояние Гейдри-
ха. Нацист казался весьма здоровым, когда посылал в него
крупные смертоносные пули. Чтобы обеспечить себе путь к спа-
сению, казалось, надо бежать в гору - в том направлении, от-
куда приехал "Мерседес" - до угла, где стоял Валчик со своим
зеркалом. Но выйти из-за столба в данный момент значило ос-
таться без прикрытия и стать легкой мишенью для револьвера
Гейдриха. И хотя на расстоянии в тридцать метров револьвер -
не самое эффективное оружие, все же Йозеф мог быть сражен
удачно пущенной пулей. Поэтому вся его надежда в эту минуту
была на то, чтобы удерживать Гейдриха под укрытием за трам-
ваем.
Таким образом, со смертельной нелепостью, как два персо-
нажа вестерна, они вели перестрелку одиночными выстрелами
через дорогу. Существенным и обворожительным отличием реаль-
ной жизни от кино было то, что, если одна летящая свинцовая
дробинка случайно попадет в жизненно важное место тела, один
их них в самом деле погибнет, и никаких пересъемок этой сце-
ны не будет.
Йозеф понимал также, что чем дольше эта игра будет про-
должаться, тем хуже для него. Затяжка вела к его поражению.
В любую минуту могло подойти подкрепление, и это подкрепле-
ние могло быть подкреплением только для Гейдриха.
Весь трагический фарс происходящего еще более усилился,
когда Йозеф, выглянув из-за столба перед очередным выстрелом
в Гейдриха, увидел молодую женщину с детской коляской, спе-
шащую вниз, почти бегом, позади рейхспротектора. Йозеф по-
дождал, пока она пройдет, и лишь затем выстрелил. Пуля рико-
шетом отскочила к дому позади Гейдриха. За мгновение до
выстрела дверь этого дома открылась, и мужчина в одной ру-
башке, с лицом наполовину в мыльной пене, выбежал по сту-
пенькам с криком: "Помогите! Убивают!"
Видимо, пуля, пролетев у бедняги над головой, вышибла из
нее мозги. На всем скаку он резко остановился, повернулся на
пятках и рванул обратно к двери, как заяц в свою нору. Он
так звонко хлопнул дверью, будто прозвучал еще один выстрел.
Люди вокруг трамваев лежали прямо на мостовой, прикрыв
головы руками, недоверчиво выглядывали из разбитых окон, не-
уверенно приседали за железными стенками вагонов. На каждом
лице отражалась невероятность происходящего. На тихой приго-
родной улице стояли тихие пригородные трамваи. По-прежнему
светило солнце, пели птицы, небо оставалось таким же голу-
бым, но весь мир явно сошел с ума. Такое могло происходить в
бою, но никак не в пражском пригороде с порядочными флегма-
тичными чешскими гражданами.
Тем не менее, это было, и пули со свистом носились в воз-
духе под палящим солнцем, как растревоженные шершни.
Йозефу показалось, что не прошло и двух минут, как, выг-
лянув из-за столба, он увидел, что, как ни дергается в кон-
вульсиях рука Гейдриха, но из направленного на него револь-
вера не вылетает больше ни одной пули. Револьвер Гейдриха
был пуст. В эту самую минуту верзила Клейн, тяжело дыша, с
красным лицом после бесполезной погони за Яном, вернулся к
своему шефу. Йозефу только это было и нужно. Воспользовав-
шись минутой, пока его противники отвлеклись, он выскочил
из-за укрытия телеграфного столба и бросился бежать в гору
что было мочи.
Гейдрих с негодованием бросил на землю пустое оружие и,
пригнувшись, заковылял через улицу к ограждению позади себя.
Он прислонился к перилам, согнувшись от боли. - Беги за ним,
парень! - закричал он на Клейна. - Беги за ним! - Он крепко
ухватился за перила ограды, чтобы не упасть. Последнее нап-
ряжение лишило его сил. Клейн заколебался, не желая бросать
своего хозяина и одновременно желая отомстить за это ужасное
оскорбление немецкой гордости. В конце концов, подгоняемый
гневными жестами Гейдриха, он побежал за Йозефом, который
был уже почти через два телеграфных столба. Оглянувшись, Йо-
зеф увидел его и прыгнул за следующий столб, чтобы стать
там. У него не было желания подставлять свою спину под пули.
Йозеф наблюдал, как верзила шофер, испуская пар, бежит к не-
му в гору, при этом его медали позвякивали на груди, лицо
было красным от напряжения, начищенные до блеска высокие са-
поги топали по мостовой. Он был очевидно очень рассержен и
пренебрегал защитой всяких там столбов. Йозеф дал ему приб-
лизиться на полтора интервала между столбами, тщательно при-
целился и нажал на курок. Было видно, как взвилась пыль в
метре справа от блестящих сапог. Йозеф сделал поправку и
выстрелил еще раз.
Вторая пуля, по-видимому, пролетела рядом с головой обер-
шарфюрера Клейна и привнесла в нее серьезные сомнения по
поводу собственной неуязвимости, ибо он тоже скользнул за
телеграфный столб и стал там. Тяжело дыша, он старался втя-
нуть свой бравый живот, чтобы он не высовывался в зону при-
целивания. И шутливая, но смертельная дуэль возобновилась.
После каждого выстрела, удерживая Клейна за столбом, Йо-
зеф опускал руку в карман, доставал патрон и дозаряжал ре-
вольвер. Он знал, что в конце концов у него кончатся не
только боеприпасы, но и время. Надо было уходить.
Выглянув из-за столба, он выстрелил дважды подряд, чтобы
удержать Клейна в укрытии, и бросился снова бежать. Прежде,
чем шофер понял, что его уже нет, он успел убежать метров на
двадцать пять.
Дорога сворачивала направо. Йозеф подумал, что это может
послужить укрытием, и устремился за поворот. На повороте он
чуть не налетел на человека, грузившего бревна на телегу.
Выстрелы напугали его лошадь, и он, стоя спереди и поглажи-
вая шею, успокаивал ее. Кучер мельком взглянул на Йозефа,
увидел револьвер, отвернулся и всплеснул руками вверх. Йозеф
проскочил мимо.
Чуть дальше шла боковая дорога направо. Не задумываясь,
Йозеф повернул туда - широкое и прямое шоссе было не удобно
для бегства. Он слышал, как позади Клейн ругается на застыв-
шего кучера и кричит: - За ним! Догнать негодяя!
Йозеф тяжело дышал. Он выдохся от такого кросса по пере-
сеченной местности. Надо было отдышаться, иначе ноги скоро
откажутся бежать. Но он понимал, что бычий голос Клейна в
любую минуту может привлечь новых преследователей.
Пробегая по боковой улице, он заметил, что перед каждым
домом есть квадратный палисадник. Метров через сорок стояла
лавка мясника. Перед ней вместо палисадника была бетониро-
ванная площадка, у края которой сидела старуха в кресле-ка-
чалке. Когда Йозеф подбежал, она от страха выпучила глаза и
разинула рот, но не произнесла ни слова.
В нескольких метрах от нее стоял хозяин лавки - мужчина с
толстым подбородком, в полосатом фартуке. Он держал за руку
свою маленькую дочку. Должно быть, тоже услышал выстрелы и
вышел посмотреть.
Увидев Йозефа, мясник удивленно вытаращил глаза, а малыш-
ка в страхе прижалась к его ногам.
- Не говорите им, что я здесь. Помогите, пожалуйста! -
задыхаясь, проговорил Йозеф.
Он прошмыгнул мимо мясника, заглянул в его лавку - пос-
мотреть, есть ли в ней задний выход, через который можно
сбежать. Грудь его болела - надо было немного отдохнуть.
Споткнувшись о порог, он вошел в лавку и облокотился о при-
лавок, сердце его яростно билось. Сквозь пот, застилающий
глаза, он посмотрел, все ли шесть ячеек его кольта заряжены
патронами.
Обернувшись, он увидел, что мясник повел девочку и оста-
вил ее старухе. От шоссе ее кресло, должно быть, было видно,
- Йозеф услышал голос Клейна, кричащего на нее и требующего
информации. Он видел, как она повернула испуганное лицо к
своему сыну, спрашивая, что делать. Мясник медленно вышел на
улицу и пошел в сторону шоссе. И Йозеф понял, что он решил
его выдать.
Он видел искаженное стыдом и страхом лицо старухи, огля-
нувшейся на него, и понял, что мясник говорит с Клейном,
по-видимому, сообщая ему о том, что произошло. Йозеф огля-
делся внутри лавки. Заднего выхода не было. Он очутился в
узкой ловушке между двумя стенами, и определенно не было
места для ведения оборонительного боя.
Прилавок из тонких досок не обеспечивал защиты - пуля из
люгера Клейна пронзит его, как лист бумаги. Йозеф юркнул за
дверь - по крайней мере, у нее была прочная деревянная рама.
Бежать было поздно - придется продолжить дуэль. Он слышал
приближающиеся рассерженные голоса, топот бегущих ног, а вот
появился и Клейн. Он выглядывал из-за забора соседнего сада
не более, чем в шести метрах. К этому времени старуха встала
со своего кресла, таща за собой ребенка. Йозеф слышал звук
их шагов, уносящих ноги от опасности.
Клейн выстрелил первым, не раздумывая. Его пуля пробила
ровное круглое отверстие в окне лавки. Йозеф повел ответный
огонь. Клейн, чересчур самоуверенный, не сомневаясь, что он
поймает этого человека, допустил тут главную ошибку. Он шаг-
нул на два шага вперед. Йозеф, вытянув руку и прищурив один
глаз, прицелившись, по всем правилам выстрелил. Как в мишень
на двадцати шагах. Пуля попала немцу в бедро. Клейн закричал
- на этот раз от боли, ухватился за загородку, чтобы удер-
жаться, плетень при этом согнулся под его весом, и он начал
сползать на землю.
Йозеф рассчитал свои движения до сантиметра. Он прыжком
выскочил из двери, как кошка, прошмыгнул через площадку и,
пробегая мимо Клейна, выстрелил в него еще раз. Теперь рас-
cтояние было не более трех метров. Услышав повторный крик
Клейна, он понял, что и эта пуля попала. Тогда он зайцем
поскакал дальше по улице.
Клейн, раненый и взбешенный от боли и неудачи, злобно ре-
вел ему вслед. Но, с пулями в бедре и лодыжке, больше не мог
бежать. Он бросил свой револьвер в мясника с кучером, кото-
рые с тупыми лицами приближались к нему. Револьвер упал на
дорогу. Они смотрели на него выпученными от испуга глазами.
Клейн опять заревел, обезумев от ярости. Мясник неохотно
поднял оружие и с испугом смотрел на него, как будто боялся,
что оно может укусить.
Без особого энтузиазма мясник и кучер, подгоняемые исте-
рической яростью недвижимого теперь шофера, направились за
Йозефом. Они бежали чуть быстрее прогулочного шага. Намере-
ния их были непонятны.
Шансов догнать Йозефа у них не было. Когда он добежал до
пересечения с другой дорогой, идущей параллельно той, на ко-
торой они совершили попытку убить Гейдриха, от остановки как
раз отходил трамвай. Кондуктор, увидев бегущего человека,
решил, что он просто хочет успеть на трамвай, и любезно ос-
тавил входную дверь открытой. Йозеф вскочил в трамвай, ре-
вольвер он успел запихнуть в карман. Народу в трамвае было
мало, он плюхнулся на пустое сиденье. Оглянувшись, он не за-
метил никаких признаков погони. Не было никого: храбрость
мясника и кучера сошла на нет, как только они выскочили из
поля зрения поносящего их Клейна. Они неловко тянули время у
конца переулка.
Из окна трамвая Йозеф видел, что погода была по-прежнему
прекрасной. Стояло солнечное утро. Среди людей, мимо которых
они проезжали, не было возбужденных лиц. Нигде не было видно
какого-нибудь необычного движения. Сидя на твердом сиденье,
подставляя лицо под теплые лучи солнца, он был охвачен чувс-
твом нереальности происшедшего в течение последнего часа.
Правда ли, что он стоял на том углу и пытался застрелить
Гейдриха из пулемета? Правда ли, что только сейчас ему уда-
лось выскочить невредимым из перестрелки с Гейдрихом и его
телохранителем?
Да, все это правда. Но что же случилось? Господи, что же
такое случилось? С того самого момента, когда его указатель-
ный палец жал на курок, и не было никакой реакции, какая-то
клеточка в его мозгу все время искала объяснения, почему не
сработал пулемет. Теперь, мирно сидя в трамвае, он имел вре-
мя подумать над этой загадкой и понял, в чем дело. Причина
была ужасно простой и ужасно глупой. Заклинило предохрани-
тель. За несколько минут до появления на повороте "Мерседе-
са", под плащом, большим пальцем он перевел рычажок, снимая
затвор с предохранителя. По-видимому, от волнения он сдвинул
его не до конца. С таким практичным оружием, как пулемет
Стена, такое вполне может случиться. У него и раньше так бы-
вало. Никакое оружие на свете не выстрелит, если не снять
его с предохранителя.
На всем длинном пути до Вацлавской площади в трясущемся
трамвае он очень переживал из-за своей небрежности. А что с
Яном? По крайней мере, его несколько утешал тот факт, что Ян
сразу умчался на велосипеде. Поймать его им было непросто.
Послонявшись некоторое время на Вацлавской площади и ви-
дя, что все кажется нормальным, он сел в другой трамвай и
приехал к дому Фафки. Он знал, что Либослава в обед будет
дома, и ему хотелось рассказать ей о том, что произошло. Но
рассказывать не пришлось. В то время, когда он вошел в дом,
Пражское радио, прерывая свои передачи, регулярно передавало
экстренное сообщение. Йозеф услышал его сам. Голос диктора
дрожал от волнения:
"Передаем официальное сообщение. Сегодня 27 мая 1942 года
в 10 часов 30 минут в Праге совершена попытка покушения на
жизнь рейхспротектора Гейдриха. За поимку преступников на-
значена награда в десять миллионов крон. Всякий, укрывающий
преступников или оказывающий им содействие, а также имеющий
сведения о личности или приметах преступников и не сообщив-
ший их в полицию, будет расстрелян вместе со всей семьей.
Приказ об этом издан оберландратом Праги. Дополнительная ин-
формация будет сообщена."
Йозеф, слушая сообщение, смотрел на Либославу и видел,
как в ее глазах растет тревога. Все, что они делали до сих
пор, было волнующей игрой. Теперь дело становилось очень
серьезным. Он оглядел и другие лица: господина и госпожи Фа-
фки и их старшей дочери. В их глазах не было страха, но все
понимали, что это только начало.
Ян вышел из дома госпожи Новотновой в полдень, когда на
улицах Либена было много рабочих, направляющихся домой на
обед. У дверей, прежде, чем она их открыла, он взял ее руки
в свои, наклонился и поцеловал ее в щеку.
Индришка стояла рядом с ней и смотрела на него серьезно и
спокойно. Он обнял ее тонкие плечи и крепко прижал ее к се-
бе. Она мимолетно ему улыбнулась. Госпожа Новотнова открыла
дверь, Индришка вышла к калитке - убедиться, что все тихо.
Затем, натянув до пораненного глаза шляпу господина Новотно-
ва и наклонив голову, Ян отправился в трехкилометровый поход
до ближайшего дома железнодорожника, где, он знал, ему помо-
гут. Тот человек тоже был предупрежден, что он может понадо-
биться. Ян шел быстрым шагом, и никто не обращал на него ни
малейшего внимания.
Он нашел тот дом и постучал в дверь. Ему открыл коренас-
тый человек низкого роста, одетый в синюю форму железнодо-
рожника. Седые волосы у него на голове были коротко подстри-
жены и торчали, как щетина, маленькие серые глаза жестко и
недоверчиво смотрели на Яна. Ян видел его прежде всего нес-
колько раз на собраниях "Сокола" в этом районе, когда они
искали добровольцев помочь в любом деле, которое может воз-
никнуть.
По его глазам Ян понял, что тот уже что-то слышал о слу-
чившемся. Он посмотрел на израненное лицо Яна, затем без
слов широко раскрыл дверь и жестом пригласил его войти.
В прихожей железнодорожник осмотрел его лицо и сказал,
что нужен доктор. Он слышал, что в организации есть врач, за
которым можно послать как раз в таких неотложных случаях. Ян
возразил, что нет нужды вовлекать еще и доктора, мол, он в
порядке. Все, что ему нужно, это - немного отдохнуть. Он
очень благодарен, и, если ему позволят остаться до вечера,
он уйдет, как только стемнеет, и найдет другой кров.
Человек, тем не менее, настаивал. Если в организации есть
врач, готовый и желающий помочь в подобных случаях, то поче-
му бы им не воспользоваться? И он решительно надел фуражку.
Не прошло и часа, как он вернулся с молодым доктором, одетым
для маскировки в форму кондуктора трамвая. В своей кожаной
сумке он носил не собранную оплату за проездные билеты, а
бинты и лекарства. Он перевязал Яну грудь, глаз и руку и
сказал, что раны не опасны. Если Ян дождется темноты и над-
винет на глаза свою шляпу, то никто его не обнаружит. Но
глаз, он считает, надо показать специалисту. Такой человек
есть - женщина, его коллега. Как только Ян окажется в безо-
пасном укрытии, он организует, чтобы она посетила его.
После ухода доктора Ян откинулся в кресле и закрыл глаза.
Как и Йозеф, он чувствовал какую-то опустошенность и подав-
ленность. Снова и снова он переживал все присшедшее. Как
могли они потерпеть неудачу, держа Гейдриха на мушке прице-
ла? Другой возможности у них уже не будет.
Он видел, что железнодорожник снова надел свою фуражку и
отправился еще по какому-то делу, но он не испытывал ни бес-
покойства, ни интереса по поводу его намерений. Ему хотелось
одного - сидеть, ничего не чувствуя, ничего не видя, и ни о
чем не думая.
А железнодорожник отправился к руководителю своей группы,
чтобы сообщить, что Ян в безопасности и находится у него. Он
вернулся уже к вечеру с указанием Яну явиться для доклада
завтра в три часа дня по адресу: улица Епископская, 1837.
- А сегодня? - уныло спросил Ян. - Они не сказали, что
делать сегодня?
Человек покачал головой. Ян утомленно попытался собраться
с мыслями. Жизнь не кончалась, несмотря на их провал. За ним
охотятся, но легко он нацистам не дастся. Он обдумал свои
перспективы. Можно вернуться к Огоунам, но они, бедняги,
знают его не очень давно, и в данный момент было бы нечестно
взваливать на них такое бремя ответственности. Железнодорож-
ник как будто читал его мысли.
- Вы останетесь здесь, - сказал он грубоватым тоном. Го-
лос его был доброжелательным, он хотел помочь. Он слышал со-
общения по радио и понимал, во что впутывается, предлагая
помогать сопротивлению всем, чем можно. Если малейший слух о
том, что он сделал, дойдет до нацистов - ему крышка, а также
его жене и детям. И все же он сказал это так просто - и за
этот жест отваги он не получит никакой награды или признания
от кого-либо, кроме, быть может, собственной гордости - "Вы
проведете эту ночь здесь."
Ян покачал головой. Он был очень благодарен, но объяснил,
что дело не только в том, что железнодорожник и так много
для него сделал, но и в том, что этот район расположен слиш-
ком близко к месту покушения - немцы могут оцепить его и
устроить обыск.
Уже достаточно стемнело, и Ян мог идти по улицам, не вы-
зывая подозрений. Многие люди еще возвращались с работы - с
фабрик и из учреждений. Он мог смешаться с ними и проско-
чить, не привлекая внимания. Железнодорожнику пришлось со-
гласиться, но ему пришла в голову такая мысль. У него был
лишний комплект спецодежды - мешковатой, темно-синего цвета.
Такую форму носят все машинисты и пожарники, работающие на
железной дороге. Такая одежда в Праге была обычной. С этой
формой носилась высокая фуражка - как раз для прикрытия за-
бинтованного глаза.
Чувствуя себя неудобно в костюме господина Новотнова, Ян
быстро и охотно переоделся, а его друг пообещал доставить
позаимствованный костюм обратно владельцу. Ян поблагодарил
этого человека, пожал ему руку и вышел на темную улицу. Он
уже решил, куда пойдет. К тетушке Марии. Он знал, что у нее
найдет приют.
На ходу он видел на улицах крупные объявления, приклеен-
ные на многих стенах. Возле них стояли кучки людей и светили
фонариками, читая их. Он не останавливался. На всех углах
шла бойкая торговля газетами, но он не посмел остановиться и
купить. Пробегая мимо, он слышал обрывки информации. "Комен-
дантский час с десяти вечера! За пребывание на улице во вре-
мя комендантского часа - расстрел на месте!"
Подобную реакцию со стороны нацистов можно было ожидать,
и было совершенно необходимо найти кров до того, как улицы
начнут заполняться отрядами в железных касках. Они, конечно,
оцепят многие районы и будут обыскивать дома, но всю Прагу
не перероют. Если бы не отметина на его лице, он мог бы по-
пытать счастья повсюду. Теперь он был самым подозрительным и
самым разыскиваемым человеком в столице.
Он вошел в подъезд дома, в котором жили Моравец. Минуя
лифт, поднялся по каменной лестнице на третий этаж. Нажал на
звонок в той особой последовательности сигналов, какой поль-
зовался всегда. Дверь открыла тетушка Мария. Он приподнял
голову, чтобы взглянуть на нее, и в течение нескольких се-
кунд она драматически смотрела на него с жалостью, которую
выражало все ее лицо.
- Бедный мальчик! - сказала она, взяла его за руку и вта-
щила внутрь квартиры. Он быстро прошел через широкую прихо-
жую в гостиную, так хорошо ему знакомую. Наконец он чувство-
вал себя в безопасности.
Тетушка Мария села рядом с ним на кушетку, и он начал
рассказывать ей обо всем, что произошло. Для него это было
признание в провале. Для тетушки Марии, которая слышала по
радио, что обоим нападавшим удалось скрыться после того, как
они ранили Гейдриха, это было частью священной войны, кото-
рая будет продолжена, должна быть продолжена и доведена до
своего горького и славного завершения.
Она объявила, что не может быть и речи о том, чтобы он
куда-то уходил. С таким его лицом это было бы очень и очень
опасно. К завтрашнему дню опухоль немного спадет, и тогда
они решат, что делать.
Через полчаса они услышали, как Ата Моравец открывает за-
мок ключом. Тетушка Мария встала ему навстречу. Ян знал, как
она обожает своего высокого красивого сына. Они слышали шаги
в прихожей, и вот он вошел. Увидев Яна, остановился, как бы
не веря своим глазам. Его лицо под копной темных волос выг-
лядело болезненно, глаза лихорадочно блестели. Прежде, чем
мать поцеловала его, он произнес с порицанием:
- Вы - здесь! Здесь!
Весь его романтизм вышел - тот, который делал его голос
красивым, когда он прежде говорил о сопротивлении. Теперь
его тон был резким и раздраженным.
- Ата! - укоризненно сказала тетушка Мария. - Что ты хо-
чешь этим сказать?
Ата попытался говорить спокойно, начать сначала, выгля-
деть нормально, но он был молод и не умел скрывать свои
чувства.
- Вот газета, - хрипло сказал он. - Вся - о твоем велоси-
педе! - Он посмотрел на Яна. - Велосипед моей матери, кото-
рый вы взяли.
Не говоря ни слова, госпожа Моравец взяла у него газету и
развернула на столе. На первой странице была напечатана фо-
тография женского велосипеда. Ян сразу узнал в нем велосипед
Йозефа - тот самый, который они позаимствовали у тетушки Ма-
рии. У него потемнело в глазах.
Над фотографией был заголовок: "Покушение на жизнь рейхс-
протектора. За информацию, способствующую задержанию пре-
ступников, будет выплачено вознаграждение - десять миллионов
крон". Это очень большая сумма в любой валюте. В пересчете
на английские деньги награда составляла около ста тысяч фун-
тов.
В газете приводилось описание происшествия. Утверждалось,
что человек, сбежавший на велосипеде, был "крупного телосло-
жения, полный, круглолицый, загорелый, с широким искривлен-
ным ртом, с зачесанными назад темными волосами, в возрасте
от тридцати до тридцати пяти лет".
Это описание не имело даже отдаленного сходства с Яном.
Но, что более серьезно, перечислялись вещественные улики,
оставленные нападавшими на том углу в Холешовице. Не только
велосипед с указанием его марки "Мото-велозавод Й.Кремера в
Теплице" и номера 40363, но также и два портфеля, светлый
бежевый плащ, который Йозеф держал на руке, чтобы спрятать
пулемет, и одна грязная кепка из верблюжьей шерсти с жел-
то-голубой этикеткой, на которой указана фабричная марка
"Белый лебедь".
Ян был снова поражен, когда понял, что он, почти не заду-
мываясь, взял сегодня утром кепку с вешалки у Огоунов. Она
принадлежала одному из их сыновей и вполне могла навести на
след!
Статья в газете завершалась предупреждением, выделенным
жирным шрифтом. Всякий, уличенный в сокрытии информации,
всякий, имеющий сведения и не сообщивший их немедленно в по-
лицию, будет расстрелян вместе со всей семьей. Но вся пере-
данная информация - по желанию информатора - будет сохранена
в строжайшем секрете. В обязанность всем домовладельцам,
владельцам квартир и гостиниц вменялось сообщать в полицию о
всяком проживающем у них незарегистрированном лице. Все не-
зарегистрированные лица и лица, не исполняющие предписаний,
будут также расстреляны.
Ян кончил читать газету и отвел глаза от укоряющего
взгляда Аты. Они не только не сумели как следует провести
операцию, но и поставили под удар десятки других людей.
Хотя теперь это и представлялось абсурдным, они с Йозефом
анализировали их план исключительно в терминах успеха или
провала. Или они сметут Гейдриха и его водителя одним вели-
колепным шквалом огня, а затем убегут в укрытие со всем ору-
жием, велосипедами и портфелями, или сами будут убиты. Ре-
зультат всей этой акции и ответственность за нее, казалось,
лежит на них одних. Он слишком поздно понял, что, ослеплен-
ные величием задания, они были сосредоточены только на его
успешном выполнении. Теперь они вовлекли многих людей, кото-
рые им помогали, и, насколько ему было известно, всего лишь
легко ранили Гейдриха. После того, как они столько месяцев
ждали и составляли планы, столько готовились, после того,
как доведя свою решимость и отвагу до высшей точки, они
рискнули всем ради одного нападения - вышло так, что они
могли бы с таким же успехом оставаться в Англии.