Или иногда сны становятся реальностью.
"Человек есть то, на что он смотрит, по крайней мере, отчасти»
И.Бродский
Машка не любит импрессионистов, ей не свойственен полёт воображения, она судит об искусстве категорично, как и мыслит – прямолинейно. Реалисты – да, вот к примеру, персик на идеально округлом блюде в натюрморте, так он словно с фотографии, руку протяни, если не лень, и кажется, коснёшься пальцами, почувствуешь кожуру бархатную, вдохнёшь аромат лета сладкий, медовый. Для особого эффекта и убедительности подруга ещё и носом поведёт, вроде нюхает этот самый благоуханный персик. «А это.. да, я понимаю, что твой любимый Моне...», - как-бы извиняясь, но не настолько убедительно, чтобы я поверила, говорит она, - «нет, не моё, так всё размыто, неопределённо, словно не дорисовано или непрорисовано?».
В ответ я лишь вздыхаю. Верно, сколько людей, столько и мнений, и всё они имеют право быть. Если эти мнения разнятся до диаметрально противоположных в мелочах, то стоит ли говорить об искусстве? Я не обладаю даром оратора и не умею убеждать, привлекать на свою сторону, да и нужно ли навязывать своё ощущение мира? Каждый видит его по-своему. Так и с картиной, ты или чувствуешь её, или проходишь мимо.
А мне и вовсе порой кажется, прямо как сейчас, что я могу в эти картины войти. Вот так запросто – переступить неведомый барьер, и... оказаться посреди лавандового поля, где наверняка раздолье для пархающих легкокрылых бабочек, жужжащих тучных шмелей, пчёл и прочих насекомых, влекомых к цветам тягуче-дурманящим ароматом.
В знойный день пройдусь по бульвару сонному в толпе разноликой цветной, улыбнусь незнакомому, лениво бредущему по мостовой, загляну в лавку старьёвщика, а устав бродить, присяду в кафе, в плетеном натертом до солнца блеска кресле вон там, на углу...
Я где-то вблизи Сент-Адрессе, на террасе. На мне удивительное платье, лёгкое, снежное как облако и шляпка с длинными лентами, чтобы завязывать под подбородком, если озорной ветер ненароком вознамерится её сорвать с головы и растрепать непокорные кудри. В руке зонтик с рюшкой под цвет платью. Солнечные лучи, вплетаются в мои длинные волосы, поигрывают на щеках, соревнуясь с ветром, который словно хочет подарить робкий поцелуй.
Когда на щеки яркий лучик упадет,
ты глаз не прячь, скрываясь за ресницы,
одной тебе лишь ветер дарит поцелуй,
которым и не грех бы насладиться...
Я скидываю туфли и выхожу с террасы на пустынный берег, впечатывать голые пятки в песок цвета бледного кофе... море поигрывает барашками волн, которые вроде бы перешептываются друг с другом о чём-то своём сугубо marine, возможно, о дальних берегах по ту сторону в Алжире, о морских звёздах, которые гораздо ближе и роднее, чем те, что светят далеко, наверху, но столь безразличны и холодны в своей красоте.
Опрокинутые небеса безмолвно взирают на своё отражение и, похоже, довольны увиденным, светятся и наполняются оттенком чистейшей флоринтийской лазури. Горизонт, слегка размытый дымкой, украшается одиноким парусом, издали похожим на лёгкое, покорное порывам ветра, пёрышко, не из крыла ли морской птицы чайки оно? Той самой, что размеренно вышагивает вдоль линии прибоя, проводя осмотр своих владений?
И вдруг море исчезает, и теперь я иду по длинной тенистой аллее, которой не видно конца, а над головой стремятся ввысь, попирая плоскость, острые тополя, как стражи древних замков выстроившиеся в ряд, а где-то неподалеку видится поле удивительного цвета – то самое, лавандовое... потом я оказываюсь под кустом сирени, срываю с него цветок и принимаюсь гадать на везение... а каждый лист шепчет «привет» ты сюда добиралась так долго, так много лет...
Осталось лишь очутиться в окрестностях Аржантёе в поле ярких цветов, горящих огнём ярчайшим, и в них затеряться меж будущим и настоящим, ступать по неровной гальке, шептать в унисон с волнами об этих приятных мгновеньях навеянных сладкими снами...
- Просыпайся! - эту фразу я слышу в телефонной трубке, сорвав ее с тумбочки, и чуть не выронив из расслабленных рук, не готовых пробуждаться вот так сразу.
- Угу... - мямлю я, стараясь сосредоточить взгляд на часах и сообразить, какое сейчас время суток – ночь или наступил день?
Твоя мечта близка к исполнению! - продолжает бодро восклицать прямиком мне в ухо Маша.
- Которая из? - еле сдерживаясь, чтобы не зевнуть в ответ, интересуюсь я.
- Та самая, заветная, о Франции. Мы поедем туда, слышишь? Именно туда, где твой Моне свои картины писал! Ну как? Ты рада?
- Маш, погоди, как же мы туда поедем? - окончательно проснувшись, удивляюсь я.
- А запросто! Оказалось у Макса, ты помнишь Макса? Тот, с которым я работала в прошлом году... ну, ты помнишь нашу историю... короче, у него на южном побережье брат живет, пять лет, плотно там осел. Не олигарх, жаль... - Машка хихикнула, - но дом купил. Так вот Макс его через месяц собирается навестить, мы пойдём в качестве приятной компании! Поняла?
- Но у меня загранпаспорт просрочен и денег не хватит на такой вояж... - вздыхаю я.
- Деньги дело наживное, главное – мечта сбудется! Поедем сперва на поезде, а потом на машине, не волнуйся, всё будет отлично, ты знаешь, если я берусь что-то организовывать, то делаю это добросовестно, - нахваливает себя Маша, и я соглашаясь, киваю, потому что это правда.
- Как тебе только такая идея в голову пришла? - улыбаюсь я.
- Разве это идея? Это необходимость! Сколько ты можешь листать свои альбомы и витать в облаках?
Четыре недели спустя я оказалась прямиком посреди лавандового поля, и всё было именно так, как мне снилось, разве что я была там не одна, а с лучшей подругой и одним очень симпатичным молодым мужчиной, который не сводил с меня глаз... наверное, упиваясь реальными картинами, на которые так богата природа, я выглядела не совсем нормальной, восторженной дурочкой? Да нет же! Я светилась от счастья, и сама чувствовала это, мне хотелось обнять весь мир и любить его таким, как он есть, не замечая разных мелочей, которые порой окрашивают жизнь совсем не в те цвета, которые сейчас я видела, мне казалось, что больше никогда я не буду втянута в серые непроглядные будни, паутину разочарований и потерь ... теперь всё будет иначе... теперь...
Не бойтесь мечтать, порой желаемое становится явью.