Краткое начало: Акакий Гаврилович и Ренат Ибрагимович(неразлучные друзья) стрелялись, и Акакию случаем прострелили правый глаз. Он заказывает себе новый из Германии, а Ренат Ибрагимович отдает концы из-за хвори, примерно задолго.
В добавок ко всему, начал замечать Акакий Гаврилович, что этим германским глазом, упоси думать лишнее мимо вскальзь, видеть вдруг смог. О как! И не просто, что душе угодно или захотелось тут, а его - Рената Ибрагимовича, причем в трусах разношенных с сельдереем под мышкой, кто бы мог подумать другого. Вернее, между прочим, дух Рената Ибрагимовича ходить рядом имел место, но в трусах конечно, что в принципе не особо огорчало Акакия Гавриловича. "А-аа, прошу прощения, - заикался Акакий Гаврилович, - а ку-куда, пу-простите, со-сы-са-си-сельдерей тащите-с? А-а".
Часто они прогуливались шнырями по набережной, после вечерия и дум, жестами общались до ржачки, заигрывали с дамами, тиская тех за ягодицы, глумились над джентельменами, предлагая им отгадать загадку. Много всякого было - выкинули и забыли. Единственное, что смущало и как-то напружинивало Акакия Гавриловича, так это то, как начали поглядывать на него действительно-бесполезные прохожие, и вообще(!) очень близкие люди тоже, кстати, без лукавства. Они буквально зыркали и дарили рожы, что спессиво отрыгивалось и сплевывалось на брустверскую дощатку с немыслемой иронией и пафосом. Но факт есть, пусть даже не на лицо, а на шляпу, но есть!
"Да-да, дорогие евреи, - говорил самый старый сосед Акакия Гавриловича, - Акашка сошел с ума. Нет-нет, что вы, совсем. И никакие курицы и крюшоны, дорогие евреи, из кабанячей крови ли, или из крокАдильной даже, тому гаже... Не способны влить в него хоть капельку здравости и науки уже! Нет-нет, что вы, совсем".
Болтливые голуби с площади Гаваргальд, перенесли эти разговоры далеко за рамки приличного перелета на юг. И что вы думаете? Что было, то было...