Орфография и пунктуация, - увы, и ах!
Если рука не ранена, можно нести яд в руке. Яд не повредит не имеющему ран. Кто сам не делает зла, не подвержен злу. некто, - Акакий Гаврилович.
Акакий Гаврилович и Ренат Ибрагимович были записными приятелями с отрочества. Служили по одному ведомству, в перекуры дурашливо подначивали друг дружку, шпыняли локтями и многозначительно перемигивались. На уикендах общались, не чинясь, но без амикошонства. Раньше обеда не тревожили взаимообразно пустяковыми звонками, и как снег на голову после семи вечера не заявлялись. Но и прибыв с оговоренным визитом, следовали неписаному протоколу, - в исподнем белье и легкомысленных спортивных костюмах не раскланивались. Дружба их текла легко и непринужденно, характеры джентльмены имели пылкие, но уживчивые. И думается нам, что всё так и скользило бы в их судьбе красиво и благопристойно, но случилась непреднамеренная каверза.
Срединой осенью присутствовали товарищи в качестве гостей почётных и желанных на свадьбе сослуживца. Свадьба имела место бытия в таверне достойной и опрятной. Гости гуливали второй день, и задор несколько подрастеряли. Акакий Гаврилович и Ренат Ибрагимович сосредоточили общение исключительно с закусками и запивками. Пронзая бока рыбьему рулету, Ренат Ибрагимович внезапно заявил, -
- Невеста, впрочем, уже законная супруга, хоть и ах как хороша собой, и платье на редкость прелестное, да и причёска выигрышная, но человек пустой взбалмошный и никчемный.
Акакий Гаврилович вспыхнул румянцем на вроде самурая, и, тушуясь, молвил, -
- Глубоко уважаемый друг, о леди присутствующих, как и об отсутствующих, тоже, либо хорошо либо никак! Никому непозволительно о молодых особах скверно отзываться, вы странные вещи говорите и ввергаете меня в унынье!
Ренат Ибрагимович набычился, закусил нижнюю губу и внезапно к ужасу Акакий Гавриловича выпалил, -
- Курва она и лярва уж я то знаю!
Акакий Гаврилович зажмурился и коротенько без замаха влепил оплеуху другу сердечному. Ренат Ибрагимович оскалившись, зарычал, страшно вылупил очи, и сухое красное аргентинское вино «El Paso» весёленьким ручейком залило виц мундир Акакий Гавриловича. Случилась бы безобразная потасовка, но на рученьках и ноженьках бузотеров повисла добрая дюжина присутствующих господ и дам-с.
- Довольно, пробормотал Ренат Ибрагимович.
- Мы эту кашу заварили, нам и расхлёбывать.
Скверное и пикантное происшествие удалось замять без излишней ажитации, но история сия имела последствия, да ещё и какие!
Два дня приятели ходили, надувшись обремененные досадливым конфузом. Досаду дополняло осознание необходимости найти выход, и выход наивернейший из щекотливой ситуации. Первым не выдержал Ренат Ибрагимович, он явился, неслыханное дело в неурочное время к дому Акакий Гавриловича чертыхаясь и топчась в прихожей, наотрез отказался пройти в залу и с порога загромыхал непозволительным тоном, -
- Сударь вы мой, так оставить Это Дело нет никакой возможности, буду, краток, извольте стреляться!
- Ах, так! Воскликнул Акакий Гаврилович, ощущая бешеное сердцебиение.
- Всегда к вашим услугам господин хороший!
- Слова ваши были низки и злонамеренны, но будет вам, и воздастся вам с торицей, к барьеру вы слышите меня к барьеру!
Стреляться постановили завтра по утру без промедления и без секундантов.
Спешу по секрету донести до читателя, что глупость и дерзость со стороны Акакий Гавриловича принять вызов была наивеличайшая и непоправимая.
Дело в том, что дуэлянт, а проще сказать стрелок из Акакий Гавриловича был скверный, да и вовсе никакой! Нет, оружие он любил, с лаской и негой подходил к ружьишку охотному, обожал сухой щелчок цевья, с трепетом и усердием смазывал лосиным жиром воронёную сталь, прикрыв глаза, мечтательно перекатывал в подрагивающих ладонях пыж.
Но стрелять боже упаси! Акакий Гаврилович человек был сугубо мирный, слегка подслеповатый и несколько косорукий.
Ренат Ибрагимович напротив был десятка неробкого, оружейную сбрую знал отменно, зажав в тисы пятак, сбривал его с тридцати шагов выстрелом играючи. Да что там рассусоливать, - любимой затеей Рената Ибрагимовича было наложить тугую повязку на глаза, и ну, пулять на шорох в подвале по крысам, и редкой твари удавалось унести крысиный хвост!
Акакий Гаврилович облачился в белоснежную сорочку, кремовые лосины, и вельветовую укороченную куртку цвета льна, на голове воинственно топорщилась фетровая шляпа с пером галльского петуха, а ля альпийский стрелок. Ренат Ибрагимович супротив был мрачен и чёрен лицом и платьем. Суконные брюки, рубашка и бурка с газырями, всё черно и сумрачно. Сухо поздоровавшись, замерли в неловком замешательстве. Акакий Гаврилович махнул рукой, и решительно расстегнул кожаный саквояж. На бархате тускло поблёскивали два пистолета «Макарыч».
- Заряжены. Просипел Акакий Гаврилович. Ренат Ибрагимович тонко улыбнулся омертвелым лицом, сосредоточено проверил оба заряда в пистолетах.
- Стреляем по одному разу или до первой крови. Первым ты Акакий. Монотонно пробубнил Ренат Ибрагимович и резким взмахом руки пресёк все возражения.
- Начнём, помолясь, нет причин медлить.
Разбрелись на двадцать шагов. Ноги вязнут в безнадежной грязи, Россия!
Акакий Гаврилович встал полу боком, подбоченился, закрыл глаза и с беззащитной детской улыбкой стрельнул в сторону и в небо.
- Да-с, дура ты братец дура, растягивая слова с усмешкой от которой стало вовсе жутко, процедил Ренат Ибрагимович.
- От меня пощады не жди, нет, не жди-с.
Великий шалун и мистификатор Ренат Ибрагимович. И в мыслях у него не было причинить малейший вред наипервейшему другу. Так поиграть на нервах, да постращать малость, но не боле! Кто ж знал, что всё случится иначе.
Вскинув твёрдой рукой пистолет, имел намеренья Ренат Ибрагимович прострелить франтовую шляпу на голове друга, но правая нога оскользнулась на белой глине, и выстрел пробил глаз несчастному Акакию Гавриловичу.
И было счастье, что в лимузинах нашлась аптечка, и пинцет нашёлся, коим извлёк Ренат Ибрагимович из смятого и вытекающего глаза стальной шарик, у громко стенающего и верещащего Акакий Гавриловича исходящего кровью и слезьми.
По прошествию недели отношения между приятелями полностью восстановились. Лекарю и всем заинтересованным структурам дали правдоподобное объяснение, что пострадавший налетел глазом на сучок во время вечернего променада. За глаза Ренат Ибрагимович с ласкою именовал Акакий Гавриловича, - «мон, шер Кутузов». Они по-прежнему дурашливо подначивали друг дружку, шпыняли локтями и многозначительно перемигивались, и Акакий Гаврилович научился ловко управляться одним глазом.
Но через пол года неведомая хворь скрутила Рената Ибрагимовича, и в жестоких муках промучившись неделю, он отдал богу душу, жутко корчась и вопия.
Верный памяти усопшего целый год на погост захаживал Акакий Гаврилович, роняя скупую слезу из единственного глаза. Но постепенно образ друга истаял в дымке воспоминаний и вовсе исчез из памяти. На место жуткого провала Акакий Гаврилович вставил глазной протез, выписанный из Германии, и стал выглядеть как прежде и даже слегка изящней.
P.S. "Человек - существо общественное", - сказал Аристотель, произнеся тем самым едва ли не самую великую ложь в истории человечества. Ибо каждый человек имеет гораздо больше сходства с горой или звездой, чем с другим человеком, так думал Акакий лёжа на грубо сколоченном помосте, и на манер мумии египетской спеленатый вязками психиатрической лечебницы. Глазной протез блестел волшебным сапфиром и посылал шифрограммы к иным мирам, и нет дела Акакию Гавриловичу, что здесь он не понят, главное его поймут ТАМ, и поймёт Ренат Ибрагимович…
http://www.proza.ru/2008/11/26/125 Судьба-индейка!
http://www.proza.ru/2008/12/17/163,Жизнь-копейка! ещё два куплета см в гугле)