Кремовое, чуть побелевшее на сгибах - невыразительной болью, слегка голубое, в расслоениях - небо. Это подарок мне. Видеть его таким могу только я. И оно это знает. Поэтому оно так изощряется. Подражательным хамелеоном изменяет тона, оттенки, облачную накипь во что-то бессознательное, уже не подвластное зрению - вбирать, насыщаться, упиваться до изнеможения увиденным. Ни о чём не думая, с лёгкой дрожью. Благодарю естеством не умеющего летать - за царский подарок.
Бог в чистом виде. Совершенство, не требующее доказательств. Чистота, не осквернённая разумом. Глубина бесконечности. Наполненность до краёв – чувственная, округлённая всеобъемлющим тактильным эросом – вплоть до дрожи по коже. Это - соитие с небом, грехопадение в небо. Или раскрытие в душе полёта.
Безрассудство, возведенное в ранг искусства. Высота оплавления бесконечностью. Я так люблю тебя, НЕБО! За твою выстраданную ирреальность. За несостыковку с товарно-денежными отношениями и неподчинение прагматике. Люблю за мягкость и доступность. Люблю за радость, которая исходит от тебя свечением, за боль, которой пропитано соприкосновение с твоим взглядом, за плотность информации о мироздании. Оно не бывает безответным, моё небо. Рано или поздно оно отвечает на все вопросы, задаваемые ему. И это так естественно.
Ведь оно всё видело, всё слышало, всё знает. Оно снисходительно и величаво.
Гордыня неприступности ему чужда. Бери его щедрость, упивайся его открытостью, изливайся в его голубизну – без остатка, как можешь!
Оно - как любовь - всегда разное. Для тех, кто умеет любить, оно благодатное, доверчивое, с радостью преображения, с болью взаимной тайны.
Для тех, кто ранит или убивает любовь, с трезвой расчётливостью профессионального киллера, оно - закрытое, свинцовое, отчужденное, без птиц, без переливчатых метаморфозных оттенков, без игры лазури. Оно - беззастенчивое, обманчивое, нудное, сиротливое и чужое. Убогое до неприличия вывернутости всех неприглядных швов. Отталкивающее до тошноты. И чтоб завоевать его взаимность, понимание и даже любовь, одной жизни бывает мало. И что такое жизнь, по сравнению с вечностью? Взмах крыла бабочки, выпитой небом.
Завидуйте поэтам – их любит небо! Потому что только они не боятся падения в его полость, оттачивая свои крылья высшим пилотажем чистоты помыслов. Только взаимность чистоты и ясности. Оплавление друг другом во имя любви.
От накативших мыслей о небе Клару одёрнул грубый голос толстой, раскрашенной в изумрудно-фиолетовые тени, потной и неуклюжей клиентки:
- Расселась тут, а в туалетах загажено. Иди, вымой унитазы. А то смотреть тошно - мечтаешь о чём-то. Всё равно замуж не возьмут - ног нет с рождения, ползаешь тут, в общественном сортире. Скажи спасибо тётке, что взяли на работу. Хоть копейка какая-то будет. А то всё сидишь у неё на шее, выродок, а не девка. Я Ирине всё о тебе расскажу, что не ценишь доброты. И работать не хочешь. Дармоедка!
Клара молча взяла специальную швабру, тряпку, пластмассовое ведро и покатилась на инвалидном кресле между кабинками вытирать кафельные, блестящие небом, голубые плитки. Её реальность была не тут. А там - в бесконечно лёгком, невесомом пространстве, окутанном тайной и облаками.