Чаще в воскресенья, реже по субботам
(мы в тайгу не лезем - боже сохрани!)
Ходит Черный Старец по сухим болотам,
Кирзачами топчет тусклые огни.
Может быть кубинец, может быть, китаец,
я не исключаю, сын далеких гор,
бродит по оврагам непонятный старец -
табачок ядреный, новенький топор.
Вдоль дорог и ЛЭПов, далеко ли, долго ль,
катится неспешно, машет топором.
А не то, захочет, обернется волком,
когти - тверже стали, шкура - серебро.
Кто его увидит, долго не забудет,
доброго не будет для него пути,
кто ружье поднимет - не вернется к людям.
Дальше - дело ваше.
Я предупредил...
Менагер сидел на речном берегу. Глядел в омут, курил лениво. Удочки тут же рядом, червяк дождевой в банке копошится. Жестянка-то давно ржавчиной взялась: кисло там червяку и перспективы, в целом, невеселые.
Менагер по всем признакам не рыбак - к результатам более чем равнодушен и рыбу речную не употребляет ни в каком виде: то ли от вкуса её, будучи уже давно горожанином, отвык, то ли, и вправду, появилось в ней нечто новое, металлическое, неприятное даже горожанину. Так, изредка, семью побаловать, друзьям, опять же, к пиву. А для себя, для души - сам процесс.
Не ожидание, но предвкушение момента, когда живое существо, независимо от тебя плывущее по своим делам, вдруг становится добычей. Вдруг! Добычей! А ты, истекая адреналином, искренне молишься ангелу-заступнику всех рыбаков-любителей, и глаза загораются рыбацким азартом, и дрожат испачканные чешуей руки, и Боже ж ты мой!.. - так хорошо!..
Нет, ну да, конечно, и это. Без этого - куда же?... Но если только так, то чем отличается названная гамма эмоций от переживаний чавкающего и блохастого предка? А чтобы отличались - полет и воля нужны, чтобы подхватывало, чтобы накатывало, поднимая на затылке жиденький стриженный волос прозрением и осознанием причастности к этому пруду, речке, озеру – вобщем, смотря где ловить. Багровое солнце умилит и напугает. И замерцает печальным светом измотанная душа.
Что же касается удочки и кислого червяка в ржавой банке - это, сами понимаете, атрибутика и необходимые элементы процесса.
Таков, конспективно, поток сознания Менагера, сидящего на речном берегу. Сидит он, смотрится в речной омут, что твоя Сестрица Аленушка. А Вселенные могут разлетаться, сколько им угодно.
- Почто дерн распахал? Да ты спокойно, спокойно... Не надо… резко-то.
Сигарета вывалилась из перекошенного рта и шлепнулась на штормовку. Перед Менагером на старой коряге сидело Нечто. Некто. Тварь, одним словом. Обладательница ореховых глаз умудренного жизненным опытом коккер-спаниэля.
- Здравствуйте, - Менагер робел и заикался. Он не знал, как следует себя вести с говорящими жабами. "Вот оно! Сподобился! А не верил, дурак, смеялся, статеечками брезговал. Мол, знаем, знаем, гуманоиды-гоминоиды, снежные бабы, прости Господи. И-и-же еси на небеси, и хлеб наш насущный дашь нам днесь... - ничего ведь не помню, чего батюшка велел читать! - и не введи во искушение-е-е. Чего со мною делать-то будут?" Таков был поток сознания Менагера на этот раз, опять же, конспективно.
Память угодливо освежила недавний визит к стоматологу, а язык нащупал зияющий провал слева в нижней челюсти. Менагер напружинил скулы и целомудренно сдвинул колени: "Не дамся! Живым - не дамся, а труп им ни к чему… надеюсь..."
Однако, необходимо было вступать в контакт. Момент требовал, а в голове вертелись только куски фантастического чтива да голливудских ужастиков. Время от времени всплывало уж совсем бесполезное залетное словечко "ВЭЛКАМ" и соответствующий доброжелательный оскал.
- Как Вам тут у нас?
- Где "тут"?
- Ну, тут, у нас, в России?
- У кого "у вас"?
- Ну, у нас, русских людей?
- О-о-о!.. Ну конечно! Если выглядишь иначе, но квакаешь на их диалекте, значит пришелец. На другое фантазии не хватает. Или не бывает, или пришелец. Я здесь родной мамой оставлен, вот в этой самой заводи в виде икры. Уже достаточно давно, увы... И папа мой, мир его праху, здесь же в бетоне увековечен, когда русло спрямляли. А вас, потребителей, мимо меня каждую неделю десятка по три пробегает.
Менагер почувствовал, что заводится. Его раздражали разговоры о потреблении. Он считал речушку исконно своей, и даже любил ее, илистую стерву, и русло это сам спрямлял, когда еще Инженером был.
- Ну ты, жаба серая ...
- Сам ты жаба!.. Жаба!.. Да ты на пяточки, на пяточки посмотри! Где ты видел у жабы такие пяточки? Дятел ты, а не примат! Номинально разумная особь... Ну да что с потребителя и взять-то?.. Консумент, одно слово.
Менагер медленно выходил из себя. Подумал немного и стал нащупывать за спиною камень, чтобы согнать склизкую сволочь с коряги.
- Давай, давай... Камешек выдернешь, бережок-то и осыплется...
Козырек грунта над головой кубов эдак на пятнадцать, действительно провис. Мало не покажется, ежели чего...
Очень захотелось домой, прямо страсть как захотелось. А тварь активно не нравилась: может, и вправду никакая она не жаба. Вон как чисто по-русски говорит. Граница, опять же, рядом. Психотронное оружие с одной стороны, Х-файлы всякие - с другой. Чтобы не смотреть на “жабу”, Менагер мрачно уперся взглядом в неподвижный поплавок.
- Червяка отпусти.
Менагер поднял голову на голос. Тварь за короткое время успела отрастить острейшие голубоватые резцы, средней величины хвост и шерсть. Белую. На животе. Спина же оставалась голой. И сама Тварь как-то подросла, заматерела. Коряга под ней прогнулась. "Свалится прямо на левый сапог. Резину конкретно прокусит. До кости…".
Менагер впервые пожалел, что вступил в контакт. Надо было сидеть, как ни в чем ни бывало, ловить, как ни в чем ни бывало. Эка невидаль - жаба говорящая!. Доигрался, Иванушка-дурачок... А вот еще и целоваться полезет!
- Кольчеца отпусти. Мы с ним головастиками вместе начинали лет восемь тому назад. У него, не поверишь, большое будущее было, во всяком случае, обозримое. Но я его не осуждаю. В принципе, каждый сам выбирает свой метаморфоз.
Тварь углубилась глазами внутрь себя и несколько раз магически произнесла:
- Зарастает, зарастает... Ага, заросло! - пощупала лапкой тощий крестец, пожаловалась. - С шерстью просто беда. И вообще, среда все агрессивнее - никогда точно не знаешь, чем закончится метаморфоз... Ну что это будет за Афганская Крыса? С голой-то спиной? В стаю не примут!..
"Афганская Крыса" - вцепилось в мозг что-то серое. Вцепилось, подержало, паучьей лапой царапнуло по спине, прошло через пищеводный спазм и давануло холодным ужасом где-то внизу живота. И было то мерзкое необъяснимым и трясущимся как желе на блюдечке.
Удилище - хрясь! - об коленку, и еще раз - хрясь! хрясь! Леску - в клочки, червяка из банки вынул, на землю бережно положил, погладил на прощание - зачем, какого хрена? Шляпу мятую с головы стащил, к животу прижал просительно.
Изливался, грозил, закладывал душу, предлагал выкуп, потом иссяк и заплакал.
- Н-да... - сказала Тварь огорченно, - Конечно, или сожрет или пол-царством одарит, на другое фантазии не хватает. Иди уж болезный, до своего жилища. Только иди, не оглядывайся, ибо! Ибо ни один из вас не выдержал желтого взгляда Афганской Крысы. Работай себе в своей фирме, а вот отдыхай лучше на Кипре - жена не нарадуется! А тебе не все равно, где пивко-то потягивать? Короче, дальше зеленой зоны - ни ногой! Там моя вотчина и мое время.
Тварь нахально и скептически осмотрела Менагера с ног до головы, кое-где нескромно задерживая взгляд:
- Относительно всего прочего... Прочего... Нет, так себе наследственность, прямо скажем, барахло, а не геном. Во всяком случае, ни тебе, ни детям твоим метаморфоза не пройти. Скорее всего. Ну… дык… опять же… может оно и… к лучшему!
Менагер медленно возвращался к жизни.
Зачем метаморфоз? Какой метаморфоз? Наплевать, вообще, и забыть! Самое главное - быть сегодня дома, забыть обо всем, смотреть телевизор! И так далее!
Менагер сорвался с места, как застоявшийся гнедой, и понесся к электричке, шумно втягивая в себя отдающий горелой резиной воздух. С каждым метром, отделявшим его от ненавистной Твари, истончалась и таяла память о реальности, зато взамен нее в голове складывался фантом – именно тот - да! - тот, который нужен.
"Дрянь место, дрянь... И не поймал все равно ни шиша... К батюшке надо, в первый же выходной... Гады, б..., умники! Всякую хрень, понимаешь... Понаскрещивали, твою мать, юннаты-мичуринцы!!!"
Уже целиком обросшая шерстью Афганская Крыса не торопясь сползла с коряги.
Улыбнулась чему-то и по-собачьи справила малую нужду.