Такая странная судьба...
В июне 2001-го года в Центральном госпитале Внутренних войск подмосковного города Реутово был официально зарегистрирован брак Андрея и Светланы Беловых. И не было бы в этой истории ничего особенного, если бы ни место, где происходила регистрация – палата для самых тяжелых. Светлана и Андрей люди взрослые. По жизни давно идут вместе. Этот запоздавший штамп ничего нового в их отношения не привнес, разве только определил статус Светланы, как жены. Упростил ее общение с официальными лицами, дал хоть и небольшие, но все-таки права. А ведь на самом деле они могли и вовсе не встретиться в этой жизни.
Андрей Сергеевич Белов родом из Нижнего Новгорода. Там он жил, там женился. Там у него родился сын. Но семья распалась. Штамп в паспорте и даже подрастающий сын не стали гарантией любви вечной… Вернувшись из армии и послонявшись в поисках работы, Андрей многое тогда перепробовал, однако дела по душе себе так и не нашел. Мысль уйти служить по контракту показалась заманчивой. В 2001-м, в России это была единственная работа, за которую хоть как-то платили. Конфликты в горячих точках никто не собирался гасить, армии постоянно требовались люди.
Так Андрей и попал в Брянск. В войсковую часть № 6703 Внутренних войск МВД России...
А Светлана жила в Брянске. У нее был свой мир. Свой круг общения. Своя семья. И даже сын у нее был свой. Когда распался ее семейный союз, с Андреем они даже знакомы еще не были. Познакомились позже. Просто однажды в дом, где бывала Светлана, пришел Андрей. Света сначала наблюдала за ним со стороны. Потом из массы гостей они начали выделять друг друга. Потом появились общие темы...
Света для себя сразу решила, что пошла бы за Андреем на край света. Было в нем что-то такое основательное, надежное. Она-то решила, но вот позовет ли ее на край света Андрей? А у Андрея и вовсе мысли набекрень. После первой встречи, при расставании сам предложил встретиться назавтра. И они встретились. И снова не могли наговориться. И снова обоим казалось, что знакомы они были всегда. Больше они уже не расстались.
– Мне ничего не надо, – сказал тогда Андрей, – вот в чем ты есть сейчас, в том я тебя и забираю. Тебя и твоего мальчика.
Не было в тот момент у них ни марша Мендельсона, ни шампанского. Зато было нечто несоизмеримо большее... Имя чему Любовь.
Имя чему Любовь
Появилась, наконец, у Светланы каменная стена, за которой можно было отогреться, надежно укрыться от невзгод. А у Андрея появился надежный тыл. Окна его квартиры светились, когда возвращался он из дальних командировок. В доме было тепло и уютно. Но главное – его ждали.
Девять раз провожала Светлана Андрея в командировку на юг... Не спала ночей. Вздрагивала от каждого звонка. С тревогой вслушивалась в новости... Но первые семь командировок мысль не пускать мужа на войну не приходила ни разу.
Семь раз уезжал Андрей и семь раз возвращался. А вот на восьмой…
Светлана ненадолго замолкает, словно пытаясь открутить назад промелькнувшую ленту. Потом продолжает рассказ.
– И дома, и потом, на перроне, когда отгоняли жен от вагонов, не давая проститься, лишнюю минутку постоять, прижавшись друг к другу, глянула Света на бледное лицо мужа сквозь вагонное окно и словно вдруг ощутила непоправимость происходящего. Вот он, еще здесь, рядом, а ни дотянуться, ни прикоснуться по чьей-то злой воле нельзя...
Так и стояли они тогда, глядя в глаза друг другу. Света на перроне. Андрей в вагоне. И оба думали, как много не успели сказать друг другу за семь лет, что прожили вместе...
Не обмануло сердце. В ту командировку попал Андрей в серьезную переделку. Во время боя, когда взорвался бензобак армейской машины и все – техника и люди начали гореть заживо, получил Белов страшные ожоги обеих ног. Такие, что ни один раз пришлось пересадку кожи делать. До сих пор они делили пополам радость. Пришло время делить беду...
В самые трудные моменты была Светлана рядом с Андреем.
И неизвестно еще, кому было тогда больнее. Впрочем, в тот раз, вдвоем они осилили беду. Андрей вернулся в строй.
На войне, как на войне
То, что происходило на Кавказе после развала Советского Союза даже мне, сугубо гражданскому лицу и сегодня кажется абсурдом. Летом же 2001-го, слушая очередной рассказ раненого русского солдата я ловила себя на мысли, что ситуации, при которых солдаты получают ранения из раза в раз повторяются! Словно написаны под копирку. Армейская колонна, засада, бой. Спецоперация, засада, бой. Группа выдвигается на помощь, и дальше опять: засада, бой... Как вообще можно воевать, не имея возможности защитить себя? Как можно передвигаться по территории, не имея возможности зачистить маршрут? Логического объяснения этому нет.
30 января 2001 года в лесу около села Самашки попала в засаду разведгруппа воинской части, куда был прикомандирован Андрей. Разведчики заняли круговую оборону, приняли бой, успев сообщить о боестолкновении на базу. Из части на грузовиках со своим взводом выдвинулся старший сержант Белов.
Не доехав несколько сот метров до места, где вели бой разведчики, группа Андрея тоже попала под прицельный огонь бандитов. Взрывом мины разорвало кабину. Водитель погиб на месте. Машина осталась гореть. Солдаты заняли круговую оборону, стали отстреливаться... Сам Андрей, получив огнестрельное ранение в живот, лежал у горящей машины и считал секунды до взрыва... Потом он потерял сознание...
О том, что отбил их Тульский ОМОН - дай Бог этим ребятам долгой и счастливой жизни - Андрей узнает позже. Когда придет в себя после операции уже в аэропорту Северном... Потом был Владикавказский госпиталь. И опять операция...
6 февраля - день своего тридцатилетия - провел Андрей на операционном столе. В Ростове-на-Дону его опять оперировали.
А потом у него начался перитонит... Бортом на Чкаловский Андрея срочно доставили в Центральный госпиталь ВВ России.
Командир - враг, или друг солдату?
Отсутствие штампа в паспорте очень волновало полковника Самоходкина - командира воинской части, где служил Андрей. Он и Свету называл не иначе, как «сожительница». Не упускал случая, чтобы оскорбить, унизить...
Когда Андрея ранили, командир не посчитал нужным, сообщить ей о случившемся.
Металась она по городу в поисках информации, звонила в штаб:
– Где он? Что с ним?
– А вы, собственно, кто? – спрашивали ее.
И она отступала.
В самом деле, кто она?
Любимая?
Нет таких званий!
Жена есть. Сестра, мать есть. А вот она, Света Андрею никто, хотя и не один год вместе прожили.
Света вместе со слезами глотала обиду.
Узнав о ранении Андрея, бросила все, примчалась в госпиталь.
Что означает для Андрея диагноз: слепое пулевое проникающее ранение брюшной полости с повреждением печени, подвздошной и тощей кишки, всех тазовых органов, с повреждением третьего и четвертого поясничных позвонков, парализацией нижних конечностей, она
понимала хорошо. В свое время оканчивала медучилище...
На какое-то мгновение голос у Светланы начинает дрожать, но она быстро справляется с собой.
– Сегодня уже пять месяцев после ранения прошло. Все, что могли, врачи госпиталя для нас сделали. Дальше мы все должны будем делать сами. Чтобы закрепить стопы, туго бинтуем их. Вот, после одиннадцатой операции постепенно возвращается чувствительность правой ноги. Теперь ждем путевку в восстановительный Центр в Ереване.
На наших глазах раненые, уехавшие в Ереван на инвалидной коляске, назад, возвращались своим ходом с одной тросточкой.
– Вам помогает чем-нибудь командование Вашей части?
– Нет. Командир ни разу даже не поинтересовался состоянием Андрея. Не спросил, как мы тут, что с нами. Я же вижу, - другие командиры звонят, приезжают навестить своих раненых. Всем, чем могут, стараются помочь. Но это не наш случай.
– Впрочем, в нашем полку многие офицеры ушли из полка и даже из армии именно из-за отношения к людям командира нашего полка - Самоходкина. Людей в полку постоянно обижают, оскорбляют.
- И исходит подобное отношение от командира полка, – вступает в разговор, молчавший до этого, сослуживец Андрея.
– На днях я ездила в Москву, на консультацию в немецкую фирму, – говорит Светлана, – в госпитале нет специалиста – ортопеда, у которого мы могли бы проконсультироваться.
– Но ведь консультации на этих фирмах платные?
– Да. Но и на платную консультацию попасть трудно, только мне выбирать не приходится, я должна спасать Андрея. Мне пошли навстречу и записали на прием. Правда, покупать эти протезы - ортезы* нужно за наличные деньги. Один ортез на голеностопный сустав стоит
1800 рублей. А нам нужно их два. То же на коленный сустав стоит от 600 до 2 000 рублей. Потом нам обещают по чекам компенсировать затраты, но в нашем положении это просто нереальные суммы.
- Я же сейчас временно не работаю. А деньги, полученные за ранение, оказались так малы, что хватило их ненадолго. А мы уже почти шесть месяцев лечимся!
И как долго это продлится, сегодня не скажет никто.
- Я уже за помощью в «комитет солдатских матерей» обратилась.
Комитет срочно связался с нашим госпиталем, отпечатали официальное письмо. Словом, все поняли, обещали помочь.
Очень благодарна Светлана и докторам госпиталя Сергею Курдо, Владимиру Маевскому, Георгию Чистякову, всему медицинскому персоналу своего четвертого отделения.
- Доброе, человеческое отношение помогает раненым возвращаться к нормальной жизни, - тихо говорит она, - Ведь не ко всем могут приехать родители или жены, чтобы ухаживать. Трудно не согласиться. Не всем раненым бойцам повезло так, как повезло Андрею со Светланой.
– Света, а я ведь ехала о вашей свадьбе писать.
О процедуре регистрации, проведенной прямо в госпитальной палате, об участии в мероприятии ваших врачей и сестер.
О бокалах с шампанским и криках: «Горько!»
Что-то не получается.
– Да не главное это! – говорит Светлана,
– Я Андрея и без штампа в паспорте не оставила бы. И все равно поставлю его на ноги! Вот увидите!
- А у вас планы, какие? – обращаюсь я к Андрею.
– Ходить. Это обязательно. И еще рожать и воспитывать детей! Человек десять.
А о свадьбе что писать? Ничего особенного.
Просто раньше нам все времени не хватало. Теперь времени много, вот и поженились.
16 июня 2001 года, г. Реутов
P.S. К сожалению, я не знаю, как сложилась дальнейшая судьба моих героев…