Неласковое августовское солнце настойчиво заявило о себе сквозь щели в плотнозадернутых шторах. В старом закрытом одесском дворике на Молдаванке прямые солнечные лучи попадают в мои окна только ранним утром, успевая обжечь листья неизбалованных естественным освещением растений на подоконнике. Благодаря отличной акустике, сквозь утреннюю дрему, я уже была в курсе последних событий и цен на Новом рынке и Привозе; знала о времени прихода домой и степени алкогольного опьянения загулявшихся накануне соседей. Два пожилых соседа, традиционно выйдя на утренний перекур, неторопливо сплетничали…Пенсионер дядя Ваня – хромоногий инвалид детства, уютно расположившись под моим окном первого этажа на своей дежурной табуреточке, громко и неспешно смаковал новости с пенсионером дядей Сирожей – тоже хромоногим инвалидом. Дядя Сирожа был в более выгодном положении: перегнувшись на перилах общественного балкона второго этажа, он имел возможность изучать качество постирки вывешиваемого в это время белья. Надрывно скрипнул ролик веревки, под энергичным рывком бабы Йиры, перемещая над пропастью двора простыни и чудные голубые панталоны. Где-то свистел чайник, и слышалось клацанье ложки об стакан, где-то звенел будильник, жужжала бритва...
Привычная идиллия прервалась телефонным звонком...
Звонившей оказалась еще одна соседка - Елена Федоровна-честь и совесть нашего двора, активная общественная деятельница, председательница и единственный член организованного ею же, домового комитета. Будучи грамотной и, от природы, интеллигентной женщиной, несмотря на преклонный возраст, Елена Федоровна сумела в смутные времена начала 90-х годов, правильно оценить ситуацию, и непостижимым образом, приватизировать квартиру умершей соседки, ловко приспособив её под маленькую швейную мастерскую, исправно приносящую ей скромную прибыль.
-Доброе утро!
-Доброе!
-Пока ты не ушла на работу, я должна тебя настроить на сегодняшний день! Ты ведь знаешь, что я – член Совета общественности при нашей райадминистрации! Сегодня будет такое событие, такое событие! В нашем ДЭЗе будет открыта общественная приемная Мэра. Ведь периодически, для демонстрации заботы о населении, Мэр и его команда устраивают выездные приемы - идут в массы! Это очень закрытая информация: массы должны быть тщательно отобраны и ограничены в количестве!
Так вот, необходимо хоть что-то вытрясти из Мэра для нашего двора. Я иду на прием просить перекрыть крышу в квартире одной беспомощной женщины-инвалида с нашего микрорайона – во время дождя вода льётся прямо в её постель (один депутат перед выборами выделил ей лист кровельного железа, но его украли работники ЖЭКа ). Просить что-либо для себя, т.е. для своего двора – неэтично, в Совете общественности меня могут осудить! Но я воспользовалась своим положением, и вписала тебя в список жалобщиков. Ведь, сама понимаешь, никто не захочет пойти, а наши пенсионеры - бывшие дворники, слесари и надсмотрщики в тюрьме - не смогут красиво разговаривать с Мэром, а у тебя все-таки высшее образование! Правда, ты не против?
-Я? Э-э-э... М-м-м…
-Не переживай! Это к вечеру, ты даже успеешь сейчас сбегать на работу…А я подумаю, о чем попросить...
День тянулся очень вяло: все время что-то сосало под ложечкой, и ватные ноги не хотели идти домой. Жизнь поддерживалась надеждой, что у Мэра могут появиться более важные дела...
-Что же ты не торопишься? Я зайду за тобой через полчаса, нам еще нужно обсудить детали - встречала меня Елена Федоровна из проема своего окна.
Деваться некуда. Стараясь казаться бодрой, я пообещала побыстрее переодеться.
Переодеться во что? Ежедневный больной вопрос никогда не был так остр. Что надевают, когда идут на прием к Мэру? В сорокаградусную жару. Перерыв все запасы одежды, поняла, что одеть мне решительно нечего, как всегда. Но за дверью уже слышался топот ног Елены Федоровны. В глаза бросился удобоваримый костюмчик – хит моды двух - трехлетней давности. «Ничего, приличный, сойдет за деловой: руки до локтя закрыты и пупа практически не видно» - подумала я, молниеносно влезая в него.
Зайдя в коридор, Елена Федоровна окинула меня оценивающим взглядом. Сама-то она выглядела безупречно: в новой блузке с бантом, со взбитыми локонами на голове, густым слоем пудры на щеках.
Торопливо подправляя элементы макияжа, краем недокрашенного глаза, я увидела, что прижимаясь к стене, через Елену Федоровну в квартиру протискивается мой, ничего не подозревающий, Муж. Он с неподдельным удивлением разглядывал нас обеих с ног до головы. Чтобы я не теряла драгоценного времени на объяснения, Елена Федоровна, тоном, не терпящим возражений, вкратце рассказала ему о сути проблемы, начиная с того, что она, как никак, долгие годы является членом Совета общественности… Чмокнув впопыхах в щечку любимого, и махнув в сторону холодильника рукой, я уже бегом помчалась за уверенно удаляющейся Еленой Федоровной.
За 15 минут пути Елена Федоровна ознакомила с продуманным до последних мелочей планом. Требуем, ох, пардон, просим заасфальтировать нам двор, потому что у нас полно немощных пожилых людей: слепых и хромых, которые не в состоянии прыгать через много раз перерытые канавы, а если можно будет пристроить еще одно желание – тогда и поставить нам новые ворота. Конечно, Елена Федоровна знала лучше меня, что глобальное решение всех проблем столетнего рассыпающегося ракушечникового дома возможно только при его полном сметании с карты нашего города, но голос разума говорил, что новых квартир нам никто не даст!
В обшарпанном коридоре ДЭЗа на стульях сидели народные жалобщики и кляузники: ветераны, сгорбленные под тяжестью орденских планок, зловонные старушки с клюками, пожилая парочка со слуховыми аппаратами, безрукий старичок и многодетная мать – героиня. Человек пятнадцать молча, сидели в трепетном ожидании разрешения своих насущных проблем. Без суеты, по очереди они заходили в кабинет, где послушно заполняли специальный бланк заявления. Заполнила свой бланк и я. После тщательного ознакомления с содержимым моей жалобы, женщина-секретарь выдала мне бумажку с номером моей очереди – я была последней.
Наконец, спустя неопределенное время, в конце коридора показались вельмишановные вельможи. Проходя мимо посетителей, они временами останавливались, приветливо заговаривая то со старушкой, то со слуховым аппаратом старичка. От умиления увлажнились глаза...
Начался прием… На удивление, все обходилось без привычных бюрократических проволочек. Первый - пошел…5-7 минут, и вышел. Второй – зашел – вышел. На лбах вышедших людей читались слова благодарности, они испытывали облегчение от сознания того, что их беды в ближайшем времени будут в прошлом. У людей проснулась вера в будущее, вера в победу, вера во власть!
Окрыленной вышла и Елена Федоровна. Интимно понизив голос, она поведала, что Мэр просто читает вслух заявление и тут же дает необходимые распоряжения своим помощникам. От плана по жалобному песнопению, похоже, отказываемся - никого ни в чем не надо убеждать и умолять тоже не надо! Мэр сам все понимает, всем поможет!
Захожу, пристраиваюсь на краешек стула и представляюсь. Чиновники утомлены: Мэр задумчиво стоит у окна, кто-то подливает себе воду из графина. По всему видно, прием близится к концу.
Меня не замечают. Я начинаю деликатно покашливать и глубже усаживаться на стул - видимо придется тут посидеть...
Уловив только ей заметные телодвижения Мэра, секретарь, как опытный психолог, протягивает мою жалобу: «Последняя». «Ну, давайте, шо там! О! Треба двир заасфальтуваты! Це Ваша парафия (называется имя-отчество ответственного за этот сектор ЖКХ), раз ТАКИ ДИВЧАТА на приём ходять!». Конечно, ослабленному от зрелищ раздавленных жизнью и бедами несчастных людей, Мэру не стоило произносить эту фразу, ставшую сигнальной для моего головного мозга! Организм с бешеной скоростью начал вырабатывать вещества, отвечающие за красноречие и наглость! Откинув руку на спинку стула, и окончательно освоив всё пространство сидушки стула, я довольно живописно расписала те невероятные неудобства, испытываемые жителями нашего двора от незаасфальтированных участков территории. Я даже не забыла ловко ввернуть пару предложений о том, что мы – жители нашего двора знаем, с какими более важными проблемами приходится бороться ему – нашему Мэру и поэтому мы скромны в своих прошениях. Мэр взял мое заявление и еще раз его перечитал. Опять, обратившись по имени-отчеству к другому своему подчиненному, он поставил его перед фактом необходимости заняться еще и воротами. Пухленький бюрократ услужливо протянул мне замацанный стакан с водой. «А где ваши старые ворота?»- совсем не к месту спросил меня усатый чиновник. Дело в том, что про ворота Елена Федоровна меня не инструктировала, и такой провокационный вопрос был для меня полной неожиданностью! Ворота у нас когда-то были, они даже на моей памяти закрывались. Каждый день, минимум два раза, прохожу через них, но вот висят ли они, пусть даже поломанные, или уже и не висят – внимания не обращала, потому что свыклась с мыслью, что их нет! Пока я думала, как сказать, чтоб было выгодно, усатый чиновник сам выручил меня: «Наверное, их давно бомжи унесли и продали!». «Ой! Давно уже!» - ничего не оставалось, как сказать мне. Несколько минут мы еще потолковали о необходимости закрытия пунктов приема металлов. И меня проникновенно заверили, что в самом ближайшем времени наши вопросы будут тщательно рассмотрены и решены.
На дрожащих ногах я вышла в коридор, где кроме нервно жующей свой платочек, Елены Федоровны уже никого не было. Подивившись моему нахальству, Елена Федоровна предложила по дороге домой зайти в магазин и отметить успех нашего дела холодной газированной водичкой. Но ворота мне не давали покоя! А что если Мэр захочет прямо сейчас удостовериться в нуждах простого люда! Возьмет и заедет по нашему адресу – тут рядом! А ВОРОТА ВИСЯТ! Нам никогда никто ни в чем не поможет, а я буду дискредитирована в глазах таких авторитетных начальников! Надо срочно бежать домой и проверить ворота! И мы понеслись по раздолбанному тротуару улицы имени Льва Толстого так быстро, насколько позволял радикулит Елены Федоровны!
Проем подъезда радостно встретил нас распахнутыми на две стороны створками ворот...Яростно накинувшись на них, мы попытались вдвоем с Еленой Федоровной, оторвать хотя бы одну секцию, чтобы была очевидность их хотя бы некомплектности. Но старые мастера знали толк в своем деле! Куда нам – женщинам справиться с воротами, провисевшими при всех войнах и властях 20-го века! Тут были явно необходимы мужские руки!
А где их взять? Тяжелой артиллерией был мой Муж, но чтобы привести его к воротам, нужно было потратить минут десять. Времени у нас не было. И мы стали стучать и звонить в ближайшую квартиру, где можно было достать более-менее пригодного для такого дела мужика. Хозяином квартиры был дядя Андрей – типичный Тарас Бульба – грузный, лысоватый, лет пятидесяти, дядька. Выйдя в одних шортах по колено, со свисающим внушительным животиком и отвисшей грудью, он с интересом выслушал обстоятельный рассказ Елены Федоровны про то, что она долгие годы – бессменный член Совета общественности, про то, что мы только что были у Мэра и он сейчас сюда приедет, а ворота тут совсем не к месту висят, их нужно срочно демонтировать и спрятать. Видя, что дядя Андрей начинает задавать лишние вопросы, вместо того, чтоб быстренько взять и скинуть проклятые ворота, я поняла, что толку от него никакого, а надо обращаться за помощью к собственному мужу.
Благоверный лежал перед телевизором в позе Махи с картины Гойи. Его удивленно приподнятые брови натолкнули меня на мысль, что он все-таки не все понял из рассказа Елены Федоровны, и мне опять придется объясняться. Я с жаром напомнила ему, что несколько часов назад мы с Мэром собрались на прием к Елене Федоровне, но ворота бомжы так и не унесли, и их нужно оперативно убрать с глаз долой. Для убедительности пришлось несколько раз дыхнуть ему в лицо, чтобы доказать свою абсолютную трезвость.
На выручку пришел дядя Андрей. За то время, пока я пыталась обелить свою и Елены Федоровны девичью честь и убедить Мужа в том, что сейчас не время устраивать разборки, увещевания настырной моей товарки возымели действие: вовсю раздавался грохот железа, которое дядя Андрей пытался отодрать от стен нашего многострадального дома.
Немного посовещавшись, мужчины определились с выбором приспособлений, необходимых для снятия ворот с петель. Муж достал ящик с инструментами, и прямо во дворе начал деловито в нем копошиться. Дядя Андрей, не тратя время, продолжал трясти ворота, в надежде одолеть их голыми руками.
Надо заметить, что в нашем дворе проживает гораздо больше упомянутого выше народа, но ввиду невыносимой жары, к своему сожалению, не все могли быть свидетелями и участниками разыгрывающихся событий.
Случайно во двор вышла Люда – вечно временно неработающая моложавая женщина лет сорока пяти. Люда, будучи страстной курильщицей, не обременяла себя покупкой пепельницы, поэтому окурки она выбрасывала прямо из своего окна на третьем этаже. Совесть все-таки она имела, и чтобы мы не приносили на ногах себе домой слишком много мусора, периодически его убирала. Вот и сейчас, выйдя с веником и совком, она собралась добросовестно собрать бычки.
-А что происходит?- озабоченно вопросила Люда у Мужа, который не поднимая головы, продолжал выбирать подходящие молотки. Дядя Андрей в это время продолжал бороться с воротами...
Ответить сразу на такой каверзный вопрос не представляло возможности, поэтому Муж несколько медлил, соображая, как покультурнее описать претензии Совета общественности к пунктам приема металлов, членами которых были Елена Федоровна и Мэр.
Его размышления прервались отчаянным криком Люды: «Женщина! Подождите!». Размахивая веником, Люда неслась по направлению к дяде Андрею! Дядя Андрей, будучи истинным одесситом, не растерялся, и бросил подбегающей, и уже осознавшей свою ошибку, Люде: «Ты думаешь, если бы я был женщиной, то вышел бы на улицу без лифчика?!»
Как оказалось, близорукая Люда, приняла своего соседа за нуждающуюся в помощи беременную женщину, которая оперлась на наши ворота...
Много времени прошло с тех пор... Кто-то из участников описанных событий ушел из жизни, кто-то окончательно потерял здоровье, кто-то поменял место жительства, кто-то уехал из страны, и благополучно устроился на руководящую должность в крупном порту...Ворота все-таки были сняты, и еще долго сиротливо ждали Мера и добрых людей, которые заберут их для сдачи на металлом… Еще несколько лет с завидной исправностью я получала письменные уведомления на красивых бланках о том, что двор таки будет заасфальтирован согласно утвержденной сметы или после замены подземных коммуникаций. Елена Федоровна бережно хранит эти документы и при каждом своем посещении высоких кабинетов, норовит всучить их частоменяющимся хозяйственным функционерам...