Домой я ехала на маршрутке. Рядом со мной сидела молодая женщина, а напротив, спиной к водителю, ее муж и сын, мальчик лет десяти. Сразу бросилось в глаза, как они все трое похожи – один тип лица. Народная примета гласит, что подобные пары живут долго и счастливо. Но, видимо, сегодня был не их день. Глава семьи, оглядев жену, рявкнул на весь салон:
- Напялила юбчонку по «самые немогу»! Ноги сдвинь, чучело!
Жена молча положила на колени пакет с покупками. Минут пять прошло в молчании. Потом она мрачно спросила сына:
- Ты сколько себе сдачи оставил?
Мальчик вздохнул и печально ответил:
- Восемь рублей.
- Да-а-а?.... - с сомнением спросила мать. – А ну, пересчитай!
Сын молча достал из кармана куртки горсть металлических рублей и долго их пересчитывал, шевеля губами.
- Ну? – нетерпеливо спросила родительница.
- Двенадцать…
- Что ты к нему привязалась? – возмутился отец. – Отыграться решила? Ты, Димка, выходи на следующей остановке и дуй к бабушке, а то мамашка тебя с потрохами дома слопает!
Отпрыск прислушался к дельному совету и остаток пути супруги проехали в молчании.
У подъезда стояли «Жигули» Андрея. Муравин спал, запрокинув голову на подголовник. Я постучала пальцем по стеклу. Никакой реакции. В это время из третьего подъезда выскочил Потька с игрушечным клаксоном в руке.
- О! Вот ты-то мне и нужен!
- А че?
- Надо вот этого соню разбудить.
- Ноу проблем! – и Потька заквакал резиновой грушей. Напрасный труд. Муравин даже не пошевелился. Потька запустил пятерню под шапку и почесал затылок. После недолгих раздумий он подошел к капоту и стал деловито снимать дворники.
- Ты что это делаешь, поросенок? – очнулся от богатырского сна Андрей.
- Вас бужу! – невозмутимо ответил Любахин сын, - ставя дворник на место.
Андрей стал выбираться из машины и тут увидел меня.
- Что смотришь-то, меня ж грабят!
- Не грабят, а будят.
- ?
- Я тебя полчаса пыталась растолкать: и стучала по стеклу, и в клаксон квакали - ты дрых, как кот после гулянки… Вот Потька и сообразил.
- Это называется «условный рефлекс хозяина тачки»! - шмыгая носом, сообщил Любахин наследник.
Муравин захохотал:
- Во детки пошли! Я бы в жизни не догадался такой способ применить! А ведь как сработало!
- А то! – гордо ответил Потька и побежал по своим делам.
- Надо его в кадетский класс пристроить в восемнадцатой школе, мозги хорошо варят, глядишь, знатный следак получится лет через десять… - глядя вслед сорванцу, задумчиво произнес Андрей.
- Тут ты полностью прав, а то пропадет он под чутким Любахиным руководством.
Мы поднялись в квартиру.
В кухне орала невыключенная магнитола: «Даже если мы будем не вместе, ты не сможешь забыть эту песню!» - надрывался певец.
- Еще бы, забыла… - проворчал Андрей, отключая агрегат, - Это ж надо так вопить, как будто ему среди зимы помидорки прищемили!
- Почему посреди зимы? - спросила я.
- Хрипит же!
Я пожала плечами и стала нарезать хлеб для гренок. Вчера мне привезли ворованный с молокозавода сыр. Сосед с пятого этажа работает там водителем. Им уже три месяца не платят зарплату и он вынужден подворовывать, так как жена сидит с маленьким ребенком, а на семьсот рублей, которыми щедрое государство наделяет декретниц, не протянешь больше недели. Детеныш у них диатезник, поэтому смесь приходится покупать на собственные деньги – по 280 рубликов за банку, так что этой подачки не хватает даже маленькому на прокорм. Сыр в магазинах дорогой, а Алешка продает его за полцены. Вот я и нарушаю одну из главных Божьих заповедей – не кради. Покупаю его не только себе, но и знакомым. Как мудро заметил Стас, утаскивая от меня головку «Голландского», - грех не поиметь государство, которое регулярно имеет своих граждан.
Нарезав хлеб, я задумчиво стояла над сковородой, соображая, как проверить ее нагретость. Вообще-то я обычно поступаю не очень эстетично – просто плюю, но сейчас, при Муравине…
- Что, плюнуть хочется? – заржал он, - Не стесняйся, Надюха тоже этим занимается!
За обедом я спросила Андрея, что его привело ко мне.
- Что-что… Василевых-то как, будем обрабатывать?
- Надо бы, но от чего плясать?
- От личностей убиенных!
- И хто они такие?
- Обыватели славного города Южно-Сахалинска, приписаны на улицах Курильской и Невельской. Не привлекались, не состояли, не замечены…
- Интересно, и что же ты предлагаешь?
- Ты как-то квакала, что у вас с Глебом там друзья живут.
- И что? Ты знаешь, сколько билеты стоят?
- Не стони. У них электронный адрес есть?
- Откуда я знаю?
- Ну позвони им, и узнай.
- И дальше что?
- Разведай, нет ли у них знакомых ментов.
- Там сейчас сколько времени?
- Часов одиннадцать вечера.
Я набрала номер Иваницких. К моему полнейшему удивлению, оказалось, что их сынишка, которого я помнила толстощеким карапузом, работает следователем городской прокуратуры. Андрюха тут же навесил на него уйму информации и Володя согласился нам помочь.
- Это я удачно зашел! – весело заявил Муравин, застегивая куртку. – Похавал оплеванных гренок с ворованным сыром, да еще и нужное знакомство завел! И куды пенсионеры-силовики катятся?!
Неожиданно он взвыл диким голосом: «Кто не выжил, тот и сдох! Обреченно летит душа от саксофона до ножа!», и на этой оптимистической ноте удалился. Я ошалело покрутила головой и стала одеваться – не день, а скачки загнанной кобылы, с утра ношусь задрав хвост, совершенно забыв, что холодильник пустой. Скоро явится студиоз и гренками от него не откупишься. Только вот рынок, наверное, уже закрывается… Я глянула на часы – пожалуй, если подсуетиться, то успею!