На улице стоял погожий осенний день. Солнышко щедро согревало людей напоследок, дул свежий ветерок. Прохожие торопились по своим делам, только нам с Танькой, моей подругой, некуда было спешить. Мы разговаривали о каких-то мелочах, толкая перед собой коляски. Говорили, смеялись, дети мирно сопели себе в "передвижных колыбельках". Просто шли по парку, гуляли без цели. Вдруг, откуда не возьмись, к нам навстречу появилась какая-то старушка с протянутой рукой. Маленькая, скрюченная, в потертом зелёном пальто и сером платке. На ногах - чёрные колоши. Она шла, не поднимая глаз с земли, что-то бормотала себе под нос. Костлявая ручонка неуверенно протянута к прохожим. Но никто её не замечал, вернее, не хотели замечать. Пренебрежительный взгляд людей так и кричал "Попрошайка старая!" Мы застыли от неожиданности, ещё два шага и мы столкнёмся нос к носу. Танька сказала:
"Может дать ей денег?"
Я не знала, что ответить, я просто оцепенела от неожиданности. Танька уставилась на меня своими огромными карими глазами в ожидании ответа. Я поняла, она ждёт моего одобрения.
"Ну дай..." - процедила я - "А сколько дашь денег?"
"Не знаю, я первый раз даю..." - усмехнулась Танька. А в это время старушка поравнялась с нами и мы отчётливо расслышали: "Дайте, Бога ради, кто сколько может...", жалобно так, с тоской в голосе. Мы с Танькой только переглянулись. Старушка ловко обошла нас и, даже не взглянув на нас, продолжила свой путь.
"Мне её так жалко..." - Танька будто оправдывалась передо мной за своё желание помочь. Я ответила:
"Ну, если хочешь дать, дай, конечно! Не обеднеешь..." - Я тут же подумала о своём "алиби" - "Я бы дала тоже, но у меня с собой только крупная купюра..."
Таньку не волновали мои оправдания, её глаза горели решимостью.
"А сколько ей дать?" - Спросила она, выгребая мелочь из кармана.
"Ну, не знаю, сколько ты можешь позволить?" - Я посмотрела на россыпь желтой меди в руке подруги. Сверху этой кучи лежала бумажная "десятка". Я поняла, что ответ нашёлся сам собой.
К этому моменту, старушка отошла на приличное расстояние от нас, поэтому мы, развернув коляски, поспешили за ней.
"Бабушка, вот, возьмите!" - сказала Танька, протягивая старушке ту самую бумажную "десятку". Старушка подняла на Таньку свои усталые глаза. Маленькие серые глазки скользнули взглядом по бумажке.
"Что? Это мне?" - Старушка оттолкнула руку с деньгами. - "Это очень много..."
"Берите, берите!" - настаивала Танька. Старушка внимательно посмотрела и поклонилась:
"Храни тебя Бог!" - Она перевела взгляд на коляску. - "И ребёночка твоего!" Взяла деньги и побрела своей дорогой.
Мы стояли как заворожённые, её слова звучали проникновенно и душевно, как на церковной службе. Постояв немного, мы пошли своей дорогой. Мы шли и говорили, как несправедливо обошлась судьба с ней, заставляя бродить по улицам с протянутой рукой Размышляли, что она купит на эти десять рублей, только разве что полхлеба, да и только. Думали, до чего жестоки люди и наше общество, пренебрегающее такими людьми ... Наше уединение с собственными мыслями прервала Танькина подруга, Оксана. Она как раз шла нам навстречу.
"Ой, привет, девчонки! Гуляете?" - начала она.
"Ага, что ещё делать? Пока погода хорошая, будем гулять." - заулыбалась Танька. - "Ой! Слушай, что сейчас произошло с нами..." - Затараторила она. И выложила всю историю со старушкой.
"А-а, это не та старуха с Советской?" - озадачилась Оксана.
"Не знаем, мы её первый раз видели..." - растерянно пояснила я.
"Ну, такая щупленькая, в зеленом пальто... Вечно с протянутой рукой?"
"Ну да..." - процедила я.
"Я её знаю, она на Советской живёт, рядом с моей бабусей по соседству. Так она ж пьяница законченная! Её дети из дому выгнали за это, вот она и ходит, побирается, опохмелиться... Вот уж ей сегодня пруха! Она вашу десятку сегодня на самогончик то и спустит!"
Мы с Танькой так и обомлели. Что же, получается, мы не на хлеб деньги дали, а на самогон?
"Но она, вроде трезвая была..." - оправдывалась Танька. Её знакомая только ухмыльнулась в ответ и распрощалась с нами.
Мы стояли, как оплёванные и молчали. Настроения гулять больше не было.
Уже прощаясь, Танька вдруг сказала:
"Нет, даже если она и пьяница, мне денег не жалко! Она просила Бога хранить меня и моего ребёночка, это важнее..."
Больше мы эту старушку не видели и так и не узнали, на что она потратила Танькину "десятку".