Только сейчас она наконец поняла эту страсть - эту небывалую страсть. Непонятную страсть. Ее сердце как магнитом тянуло к ней. Ее сердце рассыпалось на куски, испепелялось в порошок, терялось только при одной мысли, что она могла бы никогда не познать близости с ней. Когда кровь, бьющая алым потоком по сосудам, холодеет, дыхание становится чаще из-за катастрофической нехватки воздуха, а глаза наполняются слезами, даря ей часть непережитых ощущений, переживаний, взлетов в бездонную высь. Она стремится приблизиться к ней. К ней, живой, прохладной, ласкающей ее тело, спасающей ее душу, заставляющей возрождаться и верить снам, очищать свою ауру от черных пятен - человеческой зависти и ненависти - ауру, цвета подобно ей. Ауру, которую не раз она восстанавливала из одной изумрудной слезинки, упавшей из полумертвого тела. Пепел... Что пепел в сравнении с ней?! Ведь к ней стремится она. Она - ночь... Она - тень... Она - любовь... Она. С голубой кровью и лазурной аурой. Она стремится к ней. Она хочет понять ее, увидеть в ней себя, она пытается найти объяснение ее чувствам, ее звукам, ее бесстрастию... Почему?!! - безответность, безнадежность, но близость, которая сливает их воедино.
Она слушала "Депрессивный листопад" Грин Грэя и смотрела на нее, состоящую из миллионов - нет, миллиардов - несказанных слов и непролитых слез, на нее, сотканную из самого совершенства, но перепачканную последствиями гнилых мозгов человечества; на нее, которая везде: в ней и вне ее. Она глядела и за сотую долю секунды в голове промелькнула мысль, что она, возможно, самое непредсказуемое, что встречалось ей в этом мире. Она сон, она реальность - жизнь. И вот теперь, в который раз глядя ей в глаза, она начинает понимать, что все дело совсем не в ее пленительном блаженстве, не в ее смиряющей прохладе, не в ее оживляющей скалы силе, - все дело в ее глазах, наполненных болью, разочарованием, трепетным нетерпением и жаждой жизни, дыхания.
И теперь она не кажется для нее такой уж холодной, бесстрастной и обыденной: просто, она увидела в ее глазах искру забвения. Искру! А значит и тепло. Чувственность, жизненность! Страх... Равно с дыханием в нашу жизнь врывается страх. Неужели... она плоть? Величественна и неподступна. Неужели..? Неужели это... это... Нет! Не хватает у нее слов, чтобы опровергнуть то, что она бездушна. Но эта ее крупица в ней твердит обратное, а пульс лишь стучит: есть... есть... есть... есть... Стоп! Замри!!! Ты слышишь - она есть и я нуждаюсь в ней! Ты слышишь?!! Это сказала она... Она, с ее цветом глаз... Она, с ее ощущением свободы и, одновременно, скованными руками. Она, ставшая за пару секунд старше жизни на две, но проведенные без нее, - это были не жизни - жалкое подобие. Да где там! Подобие - насмешили... Это были две смерти в сравнении с одним прикосновением к ней, две птицы с подрезанными крыльями, заключенные - пусть даже в платиновые - но клетки. Вы понимаете - кричала она - клетки! клетки! - Да что вы вообще понимаете в движении?! Что?! - скорость, путь, время, ускорение - что?! Где же эта единица воли, желания, блаженства, расслабленности, верности...
Сегодня на нее упало небо. Она бежала по синей траве, трогала черные цветы, ее слепило сиреневое солнце, но она всегда была рядом, рядом с ней... Даже туда, где ей нет жизни, где ее ждет медленная и мучительная смерть, путешествие в спелые и жестокие облака, даже туда она ступала не задумавшись, ища потребностей в себе.
Она - это не она. Иллюзия?! Что вы - что вы. Она - это то, что есть. Но она сама по себе. И лишь одна страсть губит ее. Страсть от переизбытка жизни - жизни той, без которой все ее существование показалось бы ничтожнейшей из побед. Но победой...
Она берет все, что ей дают. Но это не она. Она ее не любит и сохраняет нейтралитет по отношению к ней, но без нее она не может - ее глаза пустеют, слезы высыхают, а душа парит где-то над ней, раскатывая банальное эхо: где, где ты была, за что, за что тебя не было рядом, почему, почему моя дикая страсть не привела меня к тебе, не дала мне дожить до мгновения прикосновения с тобой? Где... где... за что... почему... где... почему... где... за что... за что...
Она прикасается губами к ней.
...Да, я знаю, знаю, знаю, знаю, зна-а-а-ю-ю-ю-ю-ю... поцелую меня спасет, как в старых добрых сказках. Ты помнишь? Пару миллиардов лет назад были такие люди - народ, их писали они, они... их писали они... Да? Ну вздохни, ты ведь помнишь! Их всегда спасал поцелуй. Что? Это были сказки? Их сказки? - А разве не сказка все это? Разве ты не сказка?! Я... Я и ТЫ. Мы ведь лишь иллюзии: ты - моя, я - твоя, такие же безжизненные истории, которые накинулись друг на друга.
Я ведь мертва, скажи, ты ведь знаешь это? Ты знаешь, что даже страсть к тебе на затянет мою... - скажи, как это называется? душа, говоришь? свет? а свет ли я не самом деле? - ... не затянет мою душу обратно, точнее не вытянет ее из тебя. Ты уже не одна... Да, я знала. Но что я могу сделать? Ты - вода, а я - белая птица. Да. Уже белая птица, а ведь четверть минуты назад была обычным... человеком. Я не могла без тебя жить, а ты меня убила, тебя не было рядом, когда родилась эта страсть, эта жажда жизни. Ты была далеко...
...Она взлетела к ее отражению, и непреодолимое чувство вины вдруг пронзило ее грудь.
...Я ведь тоже не спасла ее от смерти. И они не спасли. Мы просто не успели понять друг друга...
...Она взмахнула крылом и поспешила заглушить в себе едва рождающуюся страсть к ней. Она - белая птица...
сентябрь, 2001