Посвящается Д. Б.
Все уже настолько привыкли каждый день, каждый час, да что там говорить, каждое мгновение пользоваться плодами цивилизации, что когда по тем или иным причинам на какое-то время лишаются этого, только тогда начинают задаваться вопросом: а как это раньше люди без всего этого обходились?
Вот и Михаил Васильевич, проснувшись утром раньше обычного, тяжело вздохнул: несколько дней придётся ездить на работу на общественном транспорте. Вчера на автостоянке экстравагантная дамочка очень неудачно задела правое крыло его «Мерседеса». На дамочку он даже не обиделся, потому что по жизни к женщинам относился с уважением, преклонялся перед ними, умел галантно за ними ухаживать, и они платили ему тем же. Он нравился женщинам не только галантными манерами, но ещё и потому, что был очень похож на артиста Вячеслава Тихонова в роли Штирлица во всенародно любимом фильме «Семнадцать мгновений весны».
«Как несколько дней прожить без машины?», -- с тоской думал он и чистил зубы, рассматривая себя в зеркало недавно отремонтированной ванны. Ещё три недели назад ему казалось, что эта атомная война под названием «капитальный ремонт с заменой труб водопровода и канализации», с отбивкой старой керамической плитки и с установкой нового сантехнического оборудования, никогда не закончится. Несколько дней вообще пришлось обходиться без ванны и унитаза. Во время ремонта «дым стоял коромыслом», и каждый вечер, приходя с работы, вместо того, чтобы с газетой в руках лечь на диван и смотреть телевизор, Михаилу Васильевичу приходилось до поздней ночи выносить мусор из квартиры, а его жене вымывать полы, которые после того, как высыхали, всё равно становились белыми.
Наконец, всё позади. Особенно радовала глаз новенькая стиральная машина. О ней-то собственно и разговор.
Много лет назад, когда Михаила Васильевича ещё звали просто Мишей, он женился на милой и скромной девушке со своего факультета. Через год у них родился ребёнок, а через два года они въехали в новенькую квартиру. Мишина мама, простая женщина из деревни, приехала к сыну на новоселье и подарила ему в подарок обыкновенную стиральную доску:
-- Со временем, сынок, вы обживётесь и купите себе стиральную машину. Но я, женщина простая, не верю всем этим новомодным штучкам. Техника ломается. Мало ли что! Зато у вас под рукой всегда будет стиральная доска. Она тебя никогда не подведёт. Дай слово, что ты её никогда не выбросишь.
-- Спасибо, мама, за подарок, -- и, уже шутя, добавил, -- Клянусь, чтобы не случилось в жизни, стиральную доску никогда не выброшу.
Прошло несколько лет. Молодая семья постепенно обрастала плодами цивилизации: холодильник, телевизор, приёмник «Океан», магнитофон, телефонный аппарат, автомобиль «Запорожец». Последней в этом списке появилась стиральная машина «Ока», круглая в диаметре и дребезжащая, как отбойный молоток в угольной шахте, при включении её в сеть.
Стиральная доска была закинута на антресоль к прочему ненужному хламу и пылилась там лет десять, пока «Ока» не сломалась окончательно. «Оку» выбросили на помойку, а с антресоли достали мамин подарок и примостили его в углу ванной до покупки новой стиральной машины. Михаил Васильевич был искренно убеждён, что стиральная доска – это временный вариант. Но оказалось, что нет ничего более постоянного в мире, чем временный вариант.
Незаметно пролетело ещё несколько лет. Михаил Васильевич перешагнул из двадцатого века в двадцать первый с компьютером, цифровой видеокамерой, посудомоечной машиной, плазменным телевизором, «навороченным» мобильным телефоном и автомобилем «Мерседес». Только носки с трусами он продолжал стирать на мамином подарке, каждый раз откладывая покупку новой стиральной машины, находя для этого аргументированные причины. Когда накануне пятидесятилетия у Михаила Васильевича родственники спросили, что ему подарить на юбилей, он, не задумываясь, ответил: «Стиральную машину!»-- чтобы не куда было отступать.
Стиральная машина простояла в упаковке ещё полгода, когда Михаил Васильевич решился на капитальный ремонт в ванной и в туалете.
И вот, наконец, новенькая стиральная машина, уже без упаковки, стоит в отремонтированной ванне, сверкает белыми боками и подмигивает всеми кнопочками программного обеспечения. Только нажми пальчиком на нужные кнопочки в нужном порядке, и машина сама всё за тебя сделает.
Вчера на семейном совете решали, что делать со старенькой стиральной доской: опять закинуть на антресоль или выбросить на помойку? Единогласно решили: выбросить!
Михаил Васильевич вышел из дома, прихватив с собой стиральную доску. Во дворе выбросил доску в контейнер с мусором, мысленно попросил прощения у мамы, которой уже давно нет в живых, и пошёл к станции метро. Конец сентября. Светит солнце, но уже прохладно. Очень прохладно. В этом году необычайно холодный сентябрь. Купив в киоске газету и выслушав от женщины-киоскёра любезность, к которой он уже давно привык: «Вам не говорили, что вы очень похожи на артиста Тихонова?», -- улыбнулся ей своей неотразимой улыбкой, скромно кивнул головой и спустился в метро.
Подъехала электричка. Двери открылись, и пассажиры начали заполнять вагон. Это конечная станция метро и поэтому вагоны были пустыми. Михаил Васильевич сел в начале вагона напротив дверей. Когда уже все, кому надо, вошли и заняли свободные сиденья, в последнюю секунду, перед тем, как захлопнулись двери, в вагон заскочила женщина неопределённого возраста. Может быть, ей было лет пятьдесят, но выглядела она намного старше. Судьба-злодейка добросовестно поработала над её лицом: глубокие морщины избороздили землистого цвета кожу, щёки и губы одутловатые, глаза слезятся. Женщина была одета в мужскую куртку, которая висела на ней, как на вешалке. Выражаясь современным сленгом, её «прикид» скорее вписался бы в «интерьер» городской свалки. В своём одеянии она нелепо смотрелась в вагоне метро на фоне прилично одетых людей, которые ехали в это сентябрьское утро по своим делам. Воспалёнными глазами она медленно оглядела вагон. Михаил Васильевич тихонько проследил за её взглядом. Все сидячие места были заняты. Только ей одной не хватило места. Она обречённо прислонилась спиной к закрытой двери, крепко держа в руках стиральную доску.
Михаил Васильевич поднялся со своего места: он не мог сидеть, когда перед ним стояла женщина, потому что по жизни ко всем женщинам относился с уважением. Он подошёл к ней и сказал:
-- Садитесь, пожалуйста.
Она села на его место, пристроив у ног стиральную доску, а он занял её место у двери. Электричка постепенно набирала скорость. Мужчине в какой-то момент стало казаться, что это его стиральная доска, которую женщина вытащила из мусорного контейнера. Мамы давно нет, а её подарок всё ещё преследует его.
Электричка продолжала ехать. Кто-то выходил, кто-то входил. Постепенно вагон плотно набивался людьми. Михаил Васильевич обратил внимание: тот, кто садился рядом с женщиной со стиральной доской, через несколько минут поднимался, и протискивался в глубь вагона, подальше от старухи, пахнувшей давно немытым телом, затхлостью старых вещей, надетых на ней и сивушным амбре алкоголя.
На узловой станции метро, на которой обычно много пассажиров выходит и столько же заходит, женщина с доской поднялась. Прежде, чем выйти из вагона, она протиснулась к Михаилу Васильевичу, прижимая к себе стиральную доску, и глядя на него благодарными глазами, тихо произнесла:
-- Большое спасибо.
-- Да не за что, -- ответил он и улыбнулся ей своей неотразимой улыбкой.
На душе у него вдруг стало так тепло от неимоверно искреннего взгляда этой женщины, который шёл из самой глубины её благодарной души. Этот взгляд был как подарок судьбы, который говорил о том, что есть нечто в этом материальном мире, что не вписывается в общепринятую логику, не просчитывается деньгами и ценностями, что не возможно сыграть, слицемерить.
-- До свидания, -- сказала она, и выскочила из вагона в последнюю секунду закрывающихся дверей.
Двери закрылись, прищемив руку женщине, в которой та держала стиральную доску. Она вскрикнула, разжала руку, вытащила её из дверной щели, а доска осталась в вагоне. Электричка тронулась с места, оставив на платформе сгорбленную фигуру с грустными глазами. Михаил Васильевич подхватил падающую на него стиральную доску. Электричка неслась к следующей станции метро.