Посвящается моему другу Ирине Кобзарь
Я давно уже обратил внимание на одиноко сидевшую девушку, которая, не отрывая взгляда от окна, потягивала через соломинку свой коктейль. Казалось, что меня она совсем не замечает. Хотя, возможно, это была такая игра. Ведь если она на меня украдкой и смотрела, то ей тоже должно было казаться, что я не обращаю на неё внимание. Как только я замечал малейшее движение её головы, я быстро отводил взгляд. Как знать, как знать, может, мы все играем в эту странную игру?..
Красавицу эту я никогда раньше здесь не встречал. И сейчас, любуясь её профилем, я почему-то сразу почувствовал, что она - очередной подарок. Один из тех, что преподносит мне изредка этот бар… Бар, в котором я отдыхаю душой и телом. В котором, по странному стечению обстоятельств сочетаются в редкостном букете все доставляющие мне удовольствие компоненты: интерьер, музыка, приятное ненавязчивое обслуживание и, конечно же, меню.
Чаще всего я прихожу сюда в самое безлюдное время – с полудня до двух часов дня. В это время здесь можно встретить, разве только, забежавших на полчасика обитателей расположенных неподалёку контор и офисов. Это, как правило, изо дня в день одни и те же лица, с которыми я скоро начну здороваться, или они станут принимать меня за часть интерьера.
Вечером здесь совсем другая публика, совсем другая атмосфера, которая устраивает меня только по праздникам, когда всеобщее веселье, если так можно сказать, звучит в унисон с моим настроением.
Девушка, за которой я наблюдал, оказывается, действительно кого-то ждала, а не просто прятала от меня свой взгляд, делая вид, что её что-то очень интересует за окном.
Вот она помахала рукой кому-то за окном, кого мне не было видно с моего наблюдательного пункта, и тут же, достав пудреницу, быстро привела в порядок свою внешность, которая, как мне показалось, и без того была безупречна.
Через несколько минут в зал вошла «её подруга» - как я сразу окрестил вновь прибывшую посетительницу заведения.
Почему «подруга», спросите меня вы? Да потому, что она была одновременно и похожа, на ту, которая поджидала её, высматривая в окне, и одновременно она была, по сравнению с первой, ну, даже, я бы сказал, не симпатичной… Но и не дурнушкой.
В общем, это был классический дуэт - красавица и... не очень красавица.
Встав из-за стола, девушка сделала шаг навстречу подруге, и они обнялись.
Оказалось, что только пришедшую девушку звали Наташа, а ту, за которой я некоторое время наблюдал, звали Люда.
Сделав заказ приветливой официантке, обе девушки сразу же переключились на какую-то свою волну, и сразу же выпали из этого мира, как это бывает у людей, которые давно не виделись или у влюблённых.
Мне же оставалось только наблюдать за ними…
- Ой, Людка, я наверно сумасшедшая какая-то!? Я даже к врачу хотела пойти, но такое разве расскажешь кому! – почти плача говорила Наташа.
Внимательно к ней приглядевшись, я заметил, что девушка, похоже, перед тем как прийти, хорошенько проплакалась.
Видимо девушку что-то тяготило. Ей надо было срочно выговориться и, поняв это, Люда не стала акцентировать внимание Наташи на таких мелочах, как красные глаза и слегка припухший носик.
Наташа между тем продолжала:
- Люд, ты ведь моего папу знаешь? Ну, как он ко мне относится? – глядя прямо в глаза подруге, спросила она.
- Владик-то?! К тебе?! Да как к мебели, которую не выбросили из-за капризов выжившей из ума бабушки!
- Ой, Людка! Как же ты всегда правильно говоришь!
Наташа смотрела на подругу так, как будто Люда уже всё знает, и ей не надо ничего рассказывать.
- Точно, как к мебели… Как будто меня ему в роддоме подсунули вместо мальчика, которого он хотел!
Люда, заметив, что Наташа сейчас сорвётся, обняла подругу и, гладя её и успокаивая, сказала то, что в таких случаях действует как лекарство:
- Наташка, да мужики все такие! – подбросила Люда дежурную, спасительную для женщин соломинку.
Конечно, Люда грешила против истины, но сейчас это было необходимо.
«Ложь во спасение!» – подумала она.
- Ой, Людка! Как же ты всегда права!.. – восторгаясь проницательностью подруги, сказала Наташа, даже не заметив, что повторяется.
- Ну и что Владик? – спросила Люда, возвращая подругу к теме.
- Да ничего он. Как сидел со своим пивом, так и сидит. У него же, сама знаешь – любовный треугольник – «работа, пиво, футбол». Футбол, конечно же, в основном по телевизору. Ну, иногда ещё и мама. Но очень редко. А я как была….
И Наташа опять ткнулась лицом в плечо Люды. Но, справившись, продолжала:
- Я ведь по телефону тебе ничего говорить не стала почему?..
- Почему, мой хороший Натусик?
- Боялась, ты меня за сумасшедшую примешь…
- Я?!.. Тебя?.. Натусик, что ты?!.. Я же с детства тебя знаю. Все твои бзики мне лучше чем твоим родителям известны… Лучше расскажи, что так тебя взволновало, что ты даже…
- Ладно, Людка, слушай! Это, наверное, месяцев шесть назад со мной началось. Я, тот первый раз теперь всю жизнь буду помнить. Ой, стыдоба-то, какая! – Наташа отвернулась и всхлипнула.
- Вечером, пошла я в ванную, ну, перед тем как спать лечь. Пока, где-то примерно с минуту, свою противную физию в зеркале изучала, почувствовала – кто-то сзади стоит! Жуть! Оборачиваюсь - никого! Да и кто там может быть-то? Но чувство это никуда не делось и даже, наоборот, вроде как – усилилось. И вдруг, как будто я сама по себе, а тело – само по себе! Представляешь?!..
Люда кивнула и взяла руку Наташи в свои. Успокоившись девушка продолжила:
- И тут я её и увидела… В корзине для белья…
- Кого увидела-то, Наташ? – заметно изменившись в лице спросила Люда, ещё несколько минут назад не сомневавшаяся в душевном здоровье подруги.
- Рубашку, Люд… Ой, как страшно-то, Людка! Руки сами берут папину рубашку, ну, которую он в стирку отложил… Ой, ужас-то какой!
Наташа закрыла лицо руками и отстранилась от Люды.
Обняв подругу и поглаживая её по спине, Люда немного успокоила Наташу.
Не отнимая рук от лица, Наташа, каким-то не своим голосом рассказывала дальше.
- Беру я эту рубаху и медленно, как будто ещё не уверена, что это надо сделать - подношу её к лицу. Но, Людка! Это прямо - ну не я была! А кто-то в меня вселившийся! Вот, ужас-то! Я поднесла рубашку к лицу и стала вдыхать исходивший от неё запах. Папин запах!.. А руки – всё ближе и ближе! Я уже ничего кроме этой рубашки не вижу и дышу только одной этой рубашкой!
Наташа убрала руки от лица и, глядя прямо в глаза подруге, спросила:
- Людка, скажи, я психованная?! Да?!
Люда поцеловала любимую подругу в кончик носа, что у них, видимо, считалось куда более дружеским поцелуем, чем виденные мной перед этим поцелуи в щёчку и, успокаивая, сказала тихим голосом:
- Ты самая хорошая девушка на свете. Ты же знаешь, что других таких нет. Мне никакие, даже самые золотые подруги не нужны, когда я помню, что у меня есть ты, а у тебя – есть я. А психованная, Натуся, не ты, а мир, в котором мы с тобой оказались. И как только ты мне всё расскажешь, сама в этом убедишься. Вот увидишь!
- Люблю я тебя, Людка! Ты мне всю жизнь была и отцом, и матерью! Ох…
Она отдышалась. Достала, на всякий случай, платок и почти шёпотом, продолжила свой рассказ.
- Дышала я, значит, дышала этим запахом и, вдруг, стала об эту рубашку щекой тереться! А всё делаю, ну, как во сне! А я как раз перед этим разделась, ну, чтобы под душ влезть! И вот я себе уже всё лицо этой рубахой глажу! И как только до меня доходить стало, что я как дура себя веду, то… это, ну, что во мне сидело – совсем мной завладело, и стала я грудь себе папиной рубахой ласкать. Соски колом стоят, между ног хлюпает, а я, как какая-то сучка – постанываю! Кошмар какой-то! А руки с рубашкой этой, ну в самый низ живота уже опустились. Я, ну, та я, которая настоящая, вдруг поняла, что сейчас с собой сделаю, и решила руки не пустить. Опять рубаху к лицу прижала, а ноги сжала так, что и танк не пройдёт! И вдруг, руки эту рубашку бросили, да как вцепятся в сиськи и давай их терзать! А тут между ног – как что-то проснулось… Я с перепугу-то ноги ещё сильнее сжала, а оно, ну, которое проснулось, по всему телу растеклось, и я едва устояла… Вцепилась я в край ванны и медленно так – на пол и села! Вот, ужас-то! Ноги дёргаются, как в конвульсиях, а мне вдруг так стало приятно, что я даже, кажется, что-то вслух говорила… не помню уже что. А когда тепло это по телу растекаться стало, я рубаху-то папину схватила, к лицу прижала и… Да так и растворилась.
Посидела я на полу, успокоилась немного и, чувствую, вроде как мозги мне заменили! Совсем другой я стала! Уверенность какая-то во мне проснулась! Какие-то тёмные углы в голове осветились!
Встала я с пола и, так и не помывшись, завалилась спать. Как упала - так и провалилась в темноту! Вот.
С тех пор каждый день я с папиными вещами, ну, что-то делаю. А на него самого как посмотрю, так меня - аж воротит от его надменной рожи! Противен он мне стал. Жуть! А тряпку унюхаю и… Ну, скажи, Людка, свихнулась я, да?!
- Да что ты Натусик! Это просто выросла ты! Мы ж с тобой школу-то, когда закончили? Скоро уже три года будет, да? Ты – тётка-то взрослая, а он – мужчина. Вот и всё! Это не сумасшествие, а фетишизм называется! И ты такая не одна. Поверь! Вон, мамина подруга про своего сына рассказывала, такое же.
- Ой, Людка, она что, тоже его шмотки нюхает?!
- Да нет, пока… Она к нам на дачу приезжала недавно… С мужем она, год как развелась. Теперь всё по знакомым гостит. Видимо, и скучно и трудно ей. Ну и рассказывает всякое… Про то, как надо было ей Гришу любить, чтобы он к другой не сбежал, и прочую бабью ерунду несёт. А тут, сидели они с мамой в огороде, клубнику собирали и то ли не видели, как я в туалет прошла, то ли, не знаю, в общем… Но меня для них как будто – не было! И вот, тётя Лена маме и говорит, что, мол, сынуля стал её нижнее бельё тырить! Так и сказала – тырить! Она ищет, а он делает вид, что понятия не имеет куда колготки, трусы, да лифчики деваются.
- Ой, Людка! Да ведь это прямо как у меня! – сказала Наташа и в ужасе закрыла руками лицо.
- Нет, Наташ, другое… Хотя, рядом, конечно. Она за ним, за сынулей своим, пронаблюдала и нашла! Он, оказывается, «использованные», ну, им, в смысле, использованные вещи в карманы своей куртки, которая в прихожей висит, прячет, а когда на улицу выходит – выбрасывает. Пошарила она по карманам, а там!.. Она даже заплакала, когда маме это рассказывала. Короче, нашла она свои трусики у него в куртке, а они - так все спермой залиты!.. Она-то тётка опытная, всё сразу поняла… А сделать – ничего не может! И сказать ему – тоже не может! Ходит, короче эта тётка в шоке, а он, знай, её вещи, извиняюсь за выражение – использует.
- Люд, а твоя мама? Что она ей сказала? Она у тебя такая умная! Знаешь, если бы я до тебя не дозвонилась, я бы до завтра ещё как-нибудь дотянула бы. А вот если бы ты куда-нибудь уехала бы!.. Ужас! Я бы к твоей маме пошла! Я ей так верю, Люд!
- Спасибо, Натусик! Я и сама её очень люблю… А тёте Лене она сказала, чтобы та себе бельё покрасивее выбирала. Вот, так-то!
- Слушай, Людка! У тебя мама – золото!
- Я знаю. Мне ли не знать…
- Умница она у тебя! Да вот только у меня, папа!.. – и Наташа дала волю слезам.
Видя, что на этот раз подругу не унять, Люда встала из-за столика и помогая Наташе подняться предложила:
- Ну-ка, Натусь! Пойдём-ка, ты умоешься…
Девушки уже стали спускаться по лестнице, когда к их столику подошла официантка с заказом. Люда жестами объяснила ей, что всё нормально, что они сейчас вернуться.
Очень скоро подруги вернулись. Наташа выглядела более-менее, хотя следы истерики всё же на лице присутствовали.
Они уселись за свой столик, и Люда предложила попробовать то, что им принесла официантка.
Некоторое время девушки ели молча.
Потом, когда Наташа уже окончательно успокоилась, совершенно не нервничая, рассказала, что стали вдруг её интересовать девочки. Просто, увидит где-нибудь в метро девчонку красивую….
- И представляешь, какая чушь в голову лезет! А что будет, если я ей в трусы руку запущу, да сделаю там, ну, что надо! Небось, - думаю, - сама на меня полезет! Вот, Людка, до чего я дошла! А с рубашками папиными, да с футболками… Вот, позорище! Я ведь с ними уже и спала даже.
- Да пройдёт это! Ты только не думай, что тронулась. И всё! Просто, отец к тебе относился всю жизнь плохо, вот у тебя к мужчинам такое отношение и выработалось! А вот насчёт запаха, знаешь, он ведь родной тебе человек, несмотря на всё его к тебе отношение! Родной – это раз… А потом, он же мужчина. Вот запах на тебя и действует! Возбуждает он тебя.
- Плохо, говоришь, относился! Да он ко мне – вообще никак не относился! Гад! Видеть его не могу!..
Чтобы не привлекать к себе внимание девушек, я взглядом пригласил официантку, и попросил счёт. Мне очень не хотелось, чтобы отойдя от эмоций, подруги обнаружили, что я, пусть невольно, но подслушал то, что не было предназначено для моих ушей.
Выговорившись и выплакавшись, Наташа говорила уже спокойнее. А её подруга, видимо – прирождённый психолог, аккуратно закрывала тему:
- Наташ, ты только к девочкам не приставай, ладно! И, наверное, хватит об этом, да?..
- Это я запросто смогу! – Наташа обняла Люду. – Спасибо тебе! Вечно тебе от меня достаётся, – говорила Наташа, гладя красивые волосы подруги. – Спасибо! И прости меня, Людка! Ты у меня есть и мама твоя у меня есть, а значит… Это, Людка значит – всё у меня ещё будет… Я вам верю! А вот как быть с тем… Ну, с тем, что я с собой делаю!? Ведь, привыкну к такому извращению, а потом… Вдруг, потом и замуж не захочу? Да что там – привыкну! Это уже, прямо, какой-то образ жизни у меня складывается! Ой, Людка, стыдоба!
- Не привыкнешь! Природу только какое-то время обманывать получается, а потом - бац! И придёт настоящее! Поверь, тебя оно не обойдёт стороной!
Под это «И придёт настоящее!» я расплатился с официанткой и покинул бар.
Уже спускаясь по лестнице, я обернулся и посмотрел на Люду…
«Пусть, и тебя оно не обойдёт стороной!» - мысленно пожелал я понравившейся мне девушке.