Погода была отвратная: серая грязная пелена медленно плыла по небу, на лужах кругами расходились капельки дождя, который шел без перерыва уже на протяжении суток.
В этот октябрьский дождливый день два офицера милиции сидели в отделе и пили кофе. Дверь в комнату отворилась, и вошел третий офицер.
-Что там с этой, из третьей камеры? Оклемалась?
-Нет, что-то совсем плохо бабуле.
-Да пить надо меньше! От меня так перегаром не прет первого января! А она без праздника и повода! Нельзя столько пить!
-Ну что ты ее осуждаешь? Бомжиха она! У них профессия такая – пить!
-Слышите, умники, мать вашу. Это у вас профессия такая – пить! А она педагог. Учительница начальных классов.
-А тебе, откуда знать?
-Она у меня преподавала, когда я учился.
-То есть ты хочешь сказать, что сейчас в третьей камере, вся облеванная, лежит твоя первая учительница?
-Да.
-Теперь понятно, в кого ты такой вырос! – два офицера засмеялись. И лишь ученик горе-учительницы остался грустным. Через несколько секунд смех утих.
-Слышишь, а как с ней так получилось? Я, конечно, понимаю, что зарплата у учителей еще ниже чем у меня, но вот бомжевать как-то не приходится. Да, еле-еле свожу концы с концами, но вот настойку перца на железнодорожном вокзале не пью.
-Не знаю я. Я видел ее последний раз пять лет назад. Она тогда вышла на пенсию. Казалась еще совсем молодой, полной сил. Мне тогда рассказывала, что собирается написать пособие для учителей младших классов, что уже нашла издательство, что все книги раздаст в школьные библиотеки… Не знаю. Она была очень живой. Что ее заставило скатиться до такого… Не знаю и не понимаю. Просто в голове не может уложиться.
-Может, все же не бесплатно книги раздала? А на гонорар забухала?
-Не тупи, Вань. Такие люди просто так не начинают бухать по черному. Это твоя привилегия - как зарплата – так запой.
-Иди ты. И шуточки свои дебильные прихвати. Андрюх, а что мы гадаем – пошли у нее самой все и расспросим! Дел-то!
-Давай. Только знаешь что, Игорь, пусть она проспится. А как сама оклемается, так мы все и разузнаем. Неплохо бы ее еще покормить – она исхудала совсем.
-Ну, кормежки нашей ей не хватит, чтобы она так уж сильно поправилась. А на полноценный обед сойдет. Пусть хоть так поест.
***
-Здравствуйте, Мария Клементьевна! Как Ваше самочувствие?
-Андрей? Андрей Иванов? Ты? Ой как ты вырос… Уже совсем большой.
- Мария Клементьевна, мне уже 32 года! Я уже давно вырос!
-Для меня ты навсегда останешься маленьким сорванцом, который дергал девочек за косички!
-Мария Клементьевна! Это когда было… Уже все совсем не так. Пойдемте со мной – мы вас накормим!
-Ой, Андрюшенька, мне так неудобно. Я в таком виде… Мне стыдно. Давай ты меня отпустишь, а когда я приведу себя в порядок, я к тебе обязательно сама зайду!
-Нет, нет, Мария Клементьевна! Мы Вас не отпустим! Даже не надейтесь. По крайней мере, пока Вы не поедите с нами! Меня зовут Иван, а вот этот молодой человек Игорь. Пойдемте с нами!
-Ой, ну мне так неудобно. Ребятки…
-Пойдемте, не стесняйтесь, все хорошо.
Иван, а можно Вас на минуточку, пожалуйста.
-Да, конечно!
Старушка отвела в сторону офицера и что-то ему сказала шепотом. Потом они немного помолчали. Ваня ей что-то ответил. Учительница попыталась его переубедить, но ничего не получилось. Через несколько минут они все уже сидели за столом в кабинете.
-Мария Клементьевна, скажите, как так получилось? Мне не очень удобно у Вас такое спрашивать, но я не могу не спросить. Я не могу понять, как такое могло с Вами произойти? Вы всегда отличались от всех учителей особой интеллигентностью, манерами. Я не могу понять, как получилось, что вчера мы Вас доставили в отделение абсолютно пьяной. Вы же никогда не пили. Я помню, мне мама рассказывала, что даже на выпускном Вы не выпили ни капли спиртного. Расскажите.
-Андрюш… А как так получается? Сначала я осталась без квартиры. Скиталась по знакомым, родственникам. Но близких у меня в городе, да и нигде по близости, не осталось, - Андрей попытался что-то на это ответить, но учительница не дала ему этого сделать – А сам понимаешь, скитаться по знакомым вечно нельзя. Вот и осталась я на улице. Кандидат педагогических наук, заслуженный работник образования. Вот и скатилась я до такой жизни. Стала жить на вокзале. Зарабатывала на хлеб собиранием бутылок. Да и так, иногда подают люди добрые. Ты не представляешь, как мне тяжело было смотреть в глаза людям, которые мне протягивали деньги или горбушку хлеба. За всю свою жизнь я никогда ничего ни у кого не просила. Всегда была горда за саму себя. А теперь я бомж. Побираюсь на улицах, питаюсь выброшенными в помойку продуктами. Постепенно и выпивать начала. Когда переночую на вокзале, когда вот в милиции, а когда, страшно сказать, и на кладбище. Мы, я и мои подруги по несчастью, иногда там ночуем.
-Подождите, Мария Клементьевна, - в разговор вклинился Игорь, - если вы кандидат наук и заслуженный работник образования оказались на улице, да еще и занимаетесь собиранием бутылок, не могу понять, а как же Ваша пенсия? Вы же должны получать пенсию! Даже если квартиры у Вас по каким-то причинам нет, то пенсия все равно должна быть!
-А пенсия… - на глаза старухи накатились слезы. Только сейчас милиционеры обратили внимание на ее внешность – изрезанное морщинами лицо продолжало напоминать лицо когда-то интеллигентной женщины. На руках появились первые пятна – свидетельство болезней почек. Седые волосы местами вырывались из-под косынки. От нее плохо пахло, а на одежде было больше грязи, чем чистого. – А пенсия у моих детей.
-Подождите! Что значит у Ваших детей? У Вас есть дети, и Вы сейчас живете на улице и питаетесь помоями? Как такое возможно???
-Мой сын, он меня… он меня… он меня выгнал из дома. Заставил написать доверенность на мою пенсию и выгнал из дома.
-Что значит выгнал? Как он мог?
-Подождите, он не совсем меня выгнал. Я сама ушла. Он начал сильно пить после развода с женой. Постоянно приходил домой пьяный и избивал меня. Кричал, что это я виновата, что его бросила жена. Что это я испортила ему всю жизнь, что это я заставила супругу написать в ЗАГС прошение о разводе. В общем, он обвинял меня в том, что я разрушила его жизнь. С каждым днем он все больше и больше напивался. Он стал бить меня. Потом стал избивать еще сильнее, начинал издеваться. Я была у него как собака. Он не давал мне спать даже на диване. Я спала на коврике, рядом с кошкой. А когда он пьяный ночью вставал, чтобы еще добавить алкоголя в кровь, то непременно пинал меня со словами: «Что, сука, спишь? А ну принеси мне водки на тумбочку! Какого х** я должен ходить за ней сам! Неси, бл***!!!»
Старушка расплакалась. Слезы текли по ее морщинистому лицу и капали на колени. Вытирая раскрасневшиеся глаза кончиком платка, она попыталась продолжить, но не смогла – лишь продолжила рыдать.
Через несколько минут она успокоилась, и Андрей спросил ее:
-Мария Клементьевна, скажите, а почему Вы не написали на него заявление в милицию? Мы бы его арестовали тут же!
-Да Вы что! На собственного сына? Да какая же я мать, что напишу на сына в милицию! Какой бы он ни был, я его мать и обязана защищать его до конца своей жизни! Я не позволю моему сыну сидеть в тюрьме! Лучше я сама умру в подворотне, чем мой сын сядет в тюрьму! Ни за что!
-Так, Мария Клементьевна! Пишите заявление! Пишите!!! Мы его прямо сейчас поедем и арестуем!!! Пишите!!!
-Нет! Отпустите меня!!! Вы ничего не понимаете! Он мой сын! Когда у Вас появятся свои дети, Вы меня поймете! Отстаньте!!! Не приставайте ко мне! Я ухожу!
Старушка собрала свои пожитки и ушла.
***
Через четыре месяца состоялся суд, на котором трем офицерам российской милиции были назначены сроки наказания за избиение человека. Суд не принял во внимание причины избиения. Они получили от 3,5 до 5 лет лишения свободы за нанесение тяжких телесных повреждений.
За месяц до оглашения приговора на окраине городского кладбища появилась свежая могила без имени на кресте. В ней захоронили пожилую женщину, умершую от переохлаждения. Была лишь надпись – 12.01.2008. Мария Клементьевна в последний раз заночевала на кладбище. Вечная ей память.