- Толик.
Представился вошедший, после того как опрокинул стакан и вновь наполненный передал стоявшему за ним парню в темной рубашке.
- А это всяко-разно.
- А как сие понимать.
Спросили сидевшие за столом.
- Кликуха такая «всяко-разно». Как в песне: «всяко-разно это не заразно». «Отпетые мошенники» так поют.
- А чего у него физиономия такая красная, как будто после бани?
- Так он у нас ближе всех к солнцу работает, провода на столбах крепит, вот и обгорел.
- Не кочегары мы, не плотники, а мы монтажники – высотники. И с высоты вам шлем привет. Здорово, братва.
Продолжил «всяко-разно».
- Братва на зоне, а мы в законе. Здорово, чувак, держи пять.
Отозвался Чук, принявший у него из рук пустой стакан. Сидевшие на скамье потеснились, чтобы пришедшие гости уселись. Впрочем, на скамью уселся «всяко-разно», для Толика отыскался лишний стул, поставленный рядом со связистом.
- Ну и как ваше электрическое хозяйство? Света будет, давать людям или нет?
- Это, смотря, какая Света и кому давать.
- А так вообще, какие трудности?
- Пока никаких. А вы меня разве не помните?
- Откуда? Всех разве упомнишь в этой сумасшедшей жизни.
- Да, нет. Я же к вам в отряд приезжал в двухтысячном году летом. У меня в группе тогда электрика сперли. Почти пол-Чечни объездил, его разыскивал.
- Погоди, что-то припоминаю. Только волос у тебя почернее нынешнего был.
- То-то и оно, что был.
- Ну и как нашли парня.
- Через полгода отыскался, в зиндане сидел, без выкупа отпустили.
- Да уж повезло бедолаге.
- Вот с тех пор я и побелел.
В голове промелькнуло, что как раз два года назад в июле, если быть уж совсем точным, Петрович с товарищами задержал одного из руководителей бандгруппы, специализирующейся собственно на похищениях людей. Воровали, что называется всех, за кого можно срубить мало-мальский выкуп. Будь то солдаты или электрики. А Толик действительно приезжал на красных «Жигулях», на кпп о чем-то разговаривал с Алимом – нашим командиром. Только тогда его появление прошло как то мимолетно, вскользь. Многие из бойцов вообще посчитали, что он из местных, проситель так сказать. Коих в контору за сутки приезжало с десяток, если не более. Похлопотать за задержанного родственника, стукануть на соседа или противоправные действия сотрудников. Мало ли кто и как. Ну а нынче, мы и сами навроде немного власть предержащие, можем просьбы от населения выслушать.
Толик тем временем рассказывал о трудностях своей работы, суть которых сводилась к тому, что их доили на каждом блокпосту. А посему при встрече земляков, с которыми придется в дальнейшем делить общагу, возникла мысль о заступничестве. Учитывая тот факт, что Муслимовская группа начала кататься по утрам в Грозный и обратно на вахтенном автобусе, электрикам можно было и подсобить.
- Я много не прошу, посадим одного человечка с автоматом вместе с крановщиком и поедем колонной до Катаямы. Дальше вы своей дорогой, а мы своей. Вечером, ежели повезет, на перекрестке встретимся и домой. В обиде не останемся.
Ты подойди завтра на трезвую голову к Альберту, обоснуй. Думаю, он не откажет. Ну, давай, быть добру, особливо по утру. Чтоб в гору шли наши дела, усталости мы никогда не знали, чтобы с похмелья не болела голова, и места в сердце не было печали.
Мероприятие, поначалу касавшееся узкого круга лиц посвященных в таинство карточной игры, грозило перерасти пределы маленькой комнаты. Ибо поначалу планировалось, жахнуть по маленькой и расписать партию в карты. Однако на пороге начали возникать новые личности, явно не члены клуба преферанса. Вот Копченный притащил какого то грузного мужика ростом под метр восемьдесят и представил всем как своего дядю. Новообретенного родственника втиснули за стол поближе к связисту, за противоположным концом стола Чук, Нохча и «всяко-разно» вели оживленный разговор на блатном жаргоне по понятиям о смысле жизни, о том есть она на марсе или нет. Перехватив заинтересованный взгляд связиста, Толик пояснил, дескать, «всяко-разно» сидел по подозрению в изнасиловании.
- Ну, тогда ясно, Чук у нас в «ракетчики» метил, но попал в милицию, так что по понятиям разведет любого. Они нашли друг друга.
Заметил офицер и затянулся сигаретой. В комнате дым стоял коромыслом, Вован стоически пытался перенести это вавилонское столпотворение. Обычно он первым выгонял незваных курильщиков на улицу, так как сам никогда не курил и на дух не переносил запах табака. Сухарь постоянно конфликтовал с ним из-за этого, делая упор на то, что в стране демократия, власть народа, но как говорится против лома нет приема. Особливо если этот лом полтора центнера весом. Обычно выход находился просто, сапер обращался к связисту со словами: «Ну, что командир закурим?» Если следовал ответ: «Давай!» или «Пожалуй!» Закуривали все, даже малокурящие. Но сие, как правило, происходило во время игры в карты или приема закордонных гостей, незнакомых с правилами социалистического общежития. Сейчас был как раз такой случай. Вован сидел и недовольно морщил лоб, бурча себе под нос, что-то навроде того, что скоро связист уедет дней на десять в Нальчик, и он наведет порядок. Сапер хлопал его по плечу, пускал дым кольцами, рядом дымил Орел, издевательски подмигивая. Снова вместе и все как раньше, за окном ночь и часовые по углам здания.
Где то ближе к полуночи безобразие начали потихоньку сворачивать, Копченый с дядькой закрылись в комнате дальше по коридору, где к ним присоединился Заур, до сего времени мирно спавший. Чук, Вован, Нохча и Орел шарахались в районе кухни, гремя посудой в поисках съестного. Связист с сапером вышли покурить на дальнее крыльцо, небо было звездное, на часах стоял Хотабыч с маленьким Бесланом.
- Бачишь як вызвездило, тиха чеченская блин ночь, но сало надо перепрятать. А то сегодня до хрена хвостов кормили. Який же мусульманин не йисти сала, вон Хотабыч не даст соврать.
Часовой молчаливо кивнул, проходя по коридору на пост полчаса назад, он сам заходил в комнату, где шло веселье, и видел размах мероприятия. Немного даже приобщился.
- А погодка завтра будет сказочная, жалко речки нет поблизости, искупаться бы?
- Это точно. Вот поеду на десять дней в отпуск, махну на море.
Согласился сапер, размышлявший больше о своей далекой любимой, нежели о превратностях службы и запасах пищи. В то время как связист, выйдя на более-менее освещенное место, встал на одной ноге, скрестив руки перед собой. После секундной паузы офицер начал вначале плавные, а затем более резкие движения по замысловатой траектории, выбрасывая поочередно то руку, то ногу, нанося удары по невидимому противнику. Делал он это самозабвенно, не обращая внимания на окружающих.
Сапер поначалу, как и все глазел в его сторону, но постепенно мысли опять потекли в сторону дома. За полгода до командировки он развелся со своей старой женой, начал сожительствовать с другой женщиной. Тоже учительницей, имевшей сына от первого брака, с которой подумывал расписаться, взвешивая за и против, считая втихомолку от остальных дни до своего отпуска. Необходимость выбора порой заставляет нас делать непонятные для окружающих поступки. Быть иль не быть, к чему стремиться, к какому берегу нам плыть? И с кем навек соединиться, с кем грусть и радость разделить? Как заметил тот же связист: «Сапер ошибается дважды, тебе хочется трижды и более. Жена не рукавица, не на год выбираешь». Хотя с другой стороны он оставил старой супруге все: квартиру, машину; оставшись, по сути, в одних портках. Надо было искать пристанище, угол, где тебя ждут и любят. Жить вечно на работе, разговляясь кружкой пива на обед и ужин в местной пивной, порядком поднадоело. К тому же возраст, сорок лет, как никак.
Связист, тем временем закончив выполнение вольных упражнений типа а-ля Шаолинь и прочее конфу, оживленно разговаривал с Хотабычем, подначивая того на тренировочный поединок.
- Давай, Хотаб, разомнемся, расшевелим старые застоявшиеся кости. По теории долго объяснять, лучше на практике. Я могу, конечно, сказать, что первая стойка – это начало комплекса «когти сокола», а дальше немного из северного кулака Шаолиня. Суть дела не в этом, а как применить все на практике.
Часовой внимательно слушал все, в течение минут десяти, затем поднялся на второй этаж. Через минуту он спустился в кедах и спортивных штанах.
- Ну, что работаем? Контакт пятьдесят процентов, разрешены удары ногой по ногам, кулаком в корпус, по рукам. Остальные обозначаются. Начали.
Соперники стали друг напротив друга в боевые стойки и приступили к действиям. Поначалу они как бы танцевали друг перед другом, понемногу сближаясь, затем обменялись резкими выпадами. Причем почти каждое атакующее действие сопровождалось комментариями связиста, который объяснял каждый финт, указывал на промахи соперника и свои собственные. Вскоре Хотабыч больше атаковал, связист прерывал атаки в самом зародыше, имитируя, а порой нанося упреждающие удары по ногам и в корпус. На производимый ими шум и возню отворилось окно угловой комнаты второго этажа, откуда высунулась недовольная физиономия Мурика.
- Что вы здесь шумите, а ну пошли отсюда, а то Альберту доложу.
- А ты попробуй.
Отозвались в ответ.
- А это ты Андрюха. Кто так работает, разве это техника.
- А ты что такой умный. Выйди и покажи как надо.
- Выходи Мурик, покажи класс. А то сверху указывать все горазды.
Вниз по лестнице спустился еще один омоновец в спортивных штанах.
- Хотаб, кто так работает? Разве это движения.
- Слышь, не звезди много, а давай вперед показывай класс.
Спустившийся вниз темноволосый, худосочный паренек внимательно посмотрел в лица окружающих его Хотаба и часового, затем перевел взгляд на замеревшего, несомненно, в боевой стойке противника.
- Да вы чё серьёзно.
- Серьезней не бывает.
Отозвался противник. Омоновец при его словах невольно дернул плечом, а затем как бы собравшись с духом, бросился вперед с обреченным лицом. Ибо в последний момент он осознал, что опоздал. Соперник уже успел довернуть внутрь стопу передней ноги и, резко крутанувшись на сто восемьдесят градусов, выбросил пятку правой ноги в район его груди. В последний момент он успел прижать две руки к груди, но сила удара оказалась такова, что его отбросило в сторону метра на два. К лежавшему подскочили двое, Хотаб и часовой, поставили на ноги, отряхнули со спины пыль и затолкали обратно в помещение.
Связист ещё секунд десять постоял в боевой стойке, а затем как бы очнувшись, опустил руки, подошел к курившему на ступеньках саперу и стрельнул у него сигарету.
- Красиво ты его, сбил как кегли в кегельбане.
- Это точно. Понесли ботинки Митю.
На крыльцо неожиданно вышел Толик.
- Вот вы где! А то мы вас уже обыскались.
- А что? Что-то случилось или порох в ружьях отсырел?
- Да нет, просто сказали, у вас гитара есть, идемте к нам на кухню. Посидим, песни попоем.
- А сало с собой брать?
- А то як же, який же кавказец не бачив сала.
- Я же говорил, что надо перепрятать. Сейчас проведаем нашу хату и до вас в столь поздний час.
В хате можно сказать царили пустота и запустение, стол был задвинут на прежнее место к окну. Остатки пищи сложили в тарелки и водрузили на неработающий умывальник в углу комнаты. Чук укладывался спать вместе с Вованом, Орел и Нохча где-то отсутствовали.
- Да уж сегодня мышка порезвится вволю, а то надоело поди пустой посудой греметь.
Произнес сапер, забирая гитару. В отличие от каптерки в Новогрозном стены и потолки комнаты блестели первозданной побелкой, не нарушенной плакатами фривольного содержания. Плакаты было решено не вешать, дабы не раздражать уборщиц. На окнах были прибиты простыни для создания мало-мальской тени и маскировки, чтобы в хату не заглядывали посторонние с улицы. Рядом со стоявшей у левой от входа стены кроватью лежал зеленый ящик из-под одноразовых гранатометов РПГ-26, на котором стояло три зарядных устройства для радиостанций «Моторола». Лампочки зарядных устройств горели ровным зеленым светом, сигнализируя о том, что заряд окончен. Связист снял заряженные рации и сложил их в ящик, забитый проводами, канифолью, припоем и прочей не хитрой связной утварью. Проверив по журналу выдачи, кто получил средства связи на посты, вместе с сапером они вышли в коридор. Пройдя мимо трех комнат, они зашли в открытую дверь четвертой.
Толик сидел вместе с «всяко-разно» за грубо сколоченным деревянным столом, обставленным тарелками и стаканами, по большей части пустыми. Увидев вошедших, он на правах старшего ответил на традиционное приветствие «Гуп махъу пши!» и жестом пригласил за стол. Связист водрузил на стол тарелку с мелко нашинкованным салом и луком. Сапер как по команде ударил по струнам.
- Ну, что продолжаем разговор.
И подражая толстяку Вовану, пропел.
- Настрою гитару под ёрш твою мать, пойду по деревне шалав собирать…
Утро, если можно назвать утром десять часов с копейками, ознаменовалось тем, что Вован, продрав глаза, отправился умываться, предварительно включив радиоприемник в комнате связиста на полную громкость. Следует отметить, что он поступал так, несмотря на наличие спящих в комнате, довольно часто. Возможно в отместку за беспокойные, как сам признавался «ночи, полные огня». Вот и сейчас он деловито протопал в умывальник, обмотавшись вокруг бёдер синим махровым полотенцем. Пару минут спустя сапер, частично разбуженный звуками «нашего радио», высунул руку из-под одеяла и вырубил звук. Впрочем, ненадолго, едва он перевернулся на бок лицом к стенке, в комнату вошел Чук, включил громкость и прокочевал в сторону туалета. Раздраженно отбросив в сторону одеяло, сапер прошипел.
- Достали, уроды. Забирайте его к себе в комнату и делайте что хотите. Командир, ну скажи им что-нибудь.
Бросил он в сторону соседней кровати. Ответа не последовало. Связист блаженно спал, закинув руку за голову. После ночных песнопений на кухне электриков он забрел в комнату Копченого, где на ура выдал пару стихотворений экспромтом. Заглянул на минутку, застрял на часок, пока рассвет не постучал в окно. Поняв, что челобитную на противоправные Вовкины действия подавать некому, сапер снял магнитофон с подоконника и закинул толстопузу на кровать. Устроив подушку по удобнее, он собрался прикорнуть ещё часика два. Но не тут то было….
Вован влетел в комнату, как тяжелая торпеда и начал тормошить офицеров.
- Андрюха, командир, вставайте. В наш кишлак беда пришла.
- Ну и какого хрена стряслось, картошку со столовой украли, толстяку кушать нечего?
- Да нет хуже.
- А что может быть хуже? А? Украли всю тушенку со сгущенкой впридачу.
- Да нет же, Нохча пропал.
- Как пропал? Не может такого быть. Чтобы утащить его сто двадцать кило костей и сала нужен как минимум десяток бойцов. Легче укатить, конечно, так что поищи получше. Может телевизор смотрит, видак к примеру.
- Так он же его никогда не смотрел.
- А сегодня начал, по дому соскучился. Привезли, наверное, кассету эротическую или фильм индийский с Митхуном Чакраборти. Вот и сидит, поди, в уголке, Галюсю свою вспоминает.
- Да нет его там. Чук уже проверял.
- А на базарчик он с Орлом случайно не пошел?
- Нет, Орел вон дрыхнет у себя на кровати.
- Так разбуди, спроси, где он его потерял? Они же вчера вместе пол-ночи ошивались по окрестностям. Может, знает чего.
Вован плюхнулся на кровать к Орлу, который безмятежно спал или пытался делать вид, что спит. Не зная, что через секунду на него навалится сто сорокакилограммовая туша, и нежно, теребя за ушко, спросит.
- Орел, где Нохча?
Поначалу рыжеволосый омоновец опешил, но, справившись с волнением, ответил.
- Почем я знаю, у него своя башка на плечах.
- Слышь братан, не тупи. Вы вчера полночи вместе шлялись. Или может крестиком вышивали.
- Вова, а не пошел бы ты подальше.
- Ага, уже разбежался. Вставай, солнце уже взошло, в стране дураков началась работа.
Орел нехотя перевернулся на кровати, понимая, что сна сегодня больше не будет.
- Ну, что вспомнил что-нибудь?
- Откуда, я спать пошел, а он возле шлагбаума стоял с часовым разговаривал.
- А кто стоял то, помнишь.
- Откуда, я, что должен всех по именам знать.
- А время хотя бы сколько было?
- Когда?
- Когда ты спать пошел, дубина стаеросовая.
Орел обиженно поджал губы и замолчал. Вован, убедившись, что большего от него не дождешься, вышел в соседнюю комнату, где уселся на кровать к связисту.
- Осторожней, продавишь.
- Ничего я с краюшку.
- Вот с краюшку и продавишь. Вон лучше на скамейку падай. И так, что мы имеем, а вернее кого.
- Пока ничего определенного. Не признается наша птица.
- Понятно, ты посмотри, может на входе листок с расстановкой остался. Кто стоял с четырех до утра, чего слышал, чего видел. Кстати наверху никто не знает?
Связист вопросительно посмотрел в сторону потолка. Вован отрицательно мотнул головой.
- Пока ситуация не прояснится, беспокоить не будем. Надо машину в Городок, позвонить ему на хату, Гальку «обрадовать», нехай выкуп собирает.
- Ты чё серъезно?
- Шучу, конечно, но звякнуть надо, привет передать. Дескать, Валера хотел весточку передать, чтоб передачу приготовила. Ну и насчет денег какую-нибудь пулю ввернуть, мол, боевые должны перечислить за месяц.
- А это зачем?
- Ты что нохчину жинку не знаешь, у неё же деньги на первом месте. Когда не позвонишь к ним, один ответ – а денег у нас нет, когда вернем, не знаем. Так вот если он там, сразу спалится. Она ж его сразу в отряд за баблом погонит.
- Ну, тогда Чука пошлем звонить, а старшим машины кто поедет?
- Могу я. Только для начала сходи в комнату Хотабыча, спроси им кассеты на видак менять не надо. Можем и на почту заехать. У них вечно проблемы со старшими офицерами на машину. Они быстро эту тему преподнесут Альберту, как свою собственную. Довольными все будут.
Через полчаса «Урал» тарахтел по местами разбитой асфальтовой дороге по поселку вниз в сторону базарчика. А затем после небольшой остановки, в ходе которой в местной придорожной харчевне был сделан заказ на шашлыки и всё такое, повернул влево в Городок. Остановились возле переговорного пункта, три человека с автоматами пошли звонить. Связист с водителем Валерой Дажиговым курил в кабине. Вспомнилось, как еще, будучи в Новогрозном Палыч рассказывал, что в Грозном на одном из переговорных пунктов убили сотрудника силовых структур. Расстреляли прямо в переговорной кабине посреди белого дня и множества народа, в тот момент, когда он звонил домой. А посему прикрытие, прежде всего, один разговаривает, двое на страже.
Солнышко припекает, время обеденное. Из помещения почты вышел Чук с непроницаемым лицом и, подойдя к машине, заговорщически подмигнул связисту. Офицер моментально выпрыгнул из машины.
- Ну, как?
Чук, еле сдерживая улыбку, ответил.
- Дома наше чудо в перьях.
- А подробнее.
- Всё как ты говорил. Не успел сказать здрасьте, а Галюся сразу в ответ, что Нохчи дома нет и денег тоже. Тут меня осенило, она же прекрасно знает, что мы с ним вместе в командировке. Обычно бабы спрашивают, как там мой Валера, муж, брат, сват, Кондрат. А тут нет и точка. Значит дело нечисто. Слышу в трубке грохот, как-будто тяжелое свалилось. Ну, я ей в ответ, не звизди барышня, позови охламона, иначе в розыск подадим.
- И что?
- Трубку взял наш прапорщик, он оказывается с кровати упал спросонья. Начал пургу гнать, дескать, добираться тяжко, с транспортом туго. Но я ему в ответ, на чем уехал, на том и приехал. В общем, передал наше пожелание, чтоб вечером был здесь как штык, иначе ему хана. Обещал прибыть.
- Это хорошо, что появилась определенность в запутанном деле. Осталось выяснить, когда и на чем он свалил. И замереть в ожидании встречи блудного сына до вечера. Ох, и отольются кому-то наши слёзки. Ну, что поехали?
Обратился связист к водителю.
- А что уже пора?
- Пора. Делать ноги со двора.
Пересчитав сотрудников в кузове и убедившись, что все на месте, водитель по команде завел машину и поехал в общежитие через базарчик. Дорога к базарчику спускалась вниз, петляя между холмами. Один из холмов ещё недели две назад являл собой маленькую крепость, опутанную колючей проволокой, обрамленную рвом, увенчанную большой палаткой с накатом из толстых бревен, российским флагом и лошадиной головой – символом внутренних войск северо-кавказского округа. Сейчас холм пустовал, его как шрамы смутного времени бороздили окопы, местами обрамленные уцелевшей колючкой. Одиноко стоявшее древко с флагом пыталось пронзить синее небо. Войсковое подразделение было втихую выведено к новому месту дислокации. Помощи действительно ждать было неоткуда, и хотя считалось, что мы находимся в стороне от активных действий, на душе было как-то неуютно.
Когда «Урал» подкатил к входу в общежитие, взору сидевших предстала такая картина. Толстяк Вован в синей майке и шортах по колено сидел на скамейке вместе часовым Мухой Гаужаевым-младшим. Обычно разговорчивый он сидел молча с плохо скрываемым ожиданием на лице. Увидев машину, он весь встрепенулся и чуть ли не подбежал к двери кабины.
- Ну, как?
Обратился он к связисту. Тот молча показал сжатый кулак с поднятым вверх большим пальцем и проследовал внутрь здания. Войдя в комнату, он снял разгрузочный жилет и повесил его вместе с автоматом на спинку кровати. Вован, уже расспросивший Чука, рассказывал, что за час до рассвета к шлагбауму подъезжал какой то красный жигуль. На посту с часовым как раз ошивались Орел и Нохча, которому срочно приспичило прокатиться до базарчика. Перетерев с водителем пару минут, он прыгнул в машину и был таков. Часовой через полчаса поменялся и пошел спать, вот и весь сказ.
- Ты мне вот, что объясни, как он в камуфляже через все блокпосты проехал, нет буквально, пролетел. Без сучка и задоринки. Ему, небось, на каждом посту, где он машины менял, гаишники помогали, федералы, вояки. Выходит он слово знает волшебное.
- Какое? Пароль, что ли.
- Нет. Пожалуйста!
Послеобеденное время тянулось медленно, дабы его скоротать расписали партеечку в преферанс. Из приглашенных был Черкес, играли собранно, напряженно вглядываясь в карты. Никто не рисковал за исключением его, Анзор нахапал взяток на распасах и три на мизере. Суть игры была в том, кто будет первым Вован или Андрюха. До конца партии оставалось немного, когда мимо окна к забору подъехали синие «Жигули».
Из машины вылез грузный прапорщик и, стараясь не привлекать внимания, прошмыгнул вдоль здания к заднему входу в общежитие. Подойдя к входу в комнату, он огляделся. Посреди комнаты между кроватями стоял пустой стол, из приемника на подоконнике орал голос солиста группы «Ленинград». Царило относительное спокойствие, осмелев, он двинулся в сторону второй комнаты. Но тут неожиданно за его спиной раздались шаги и, оглянувшись, он увидел фигуры связиста и Вована.
- Ну, что явился, не запылился!
- Извини командир, бес попутал.
Успел произнести он, перед первым тычком кулаком в ребра.
- Это тебе за папу. Это тебе за маму.
Валера отступал к своей кровати, прикрывая руками голову, хотя по ней стучать никто не собирался. Связист, правда, исхитрился ухватить пальцами правой руки за толстую шею, сжав которую заставил прапорщика развернуться. В этот момент Вован со словами: «А это за никому не нужный Азербайджан!»; коленом придал нужное ускорение в направление койки.
- С возвращением!
Рявкнули они, а также присоединившийся к ним Чук и дружно погребли Валеру под своими телами на кровати. Ножки последней, не выдержав нагрузки, разъехались. Грохот и смех раздались почти одновременно.