Любовь как все живое: живет и умирает. Не спешите отчаиваться. И если ваше сердце чистое и доброе, Бог пошлет вам новую любовь, которая принесет свет в вашу жизнь, согреет вашу душу. Не теряйте надежды, верьте в лучшее.
Это история одной женщины, то получающей от жизни щедрые дары, то теряющей очень многое, доходящей до отчаянья, нежелания жить, но снова возрождающейся к подъему на следующую вершину. Любовь приносит ей радости и страдания, то вознося к счастью, то раня ее сердце...
Когда все плохо, когда кажется, что больше нет сил, потеряна надежда на то, что жизнь еще может измениться и стать счастливой, и ты торопишься навстречу смерти - вдруг появляется ангел-спаситель, неважно, в чьем обличье, и протягивает руку помощи. Это Господь спешит к тебе, уводит от греха...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. глава шестая:
...В машине муж прижал мою руку к своей щеке, но пальцы дрожали. Он поцеловал меня. Включил зажигание. Проехали несколько улиц. Посмотрел - у меня бежали слезы сами собой, а рука дрожит на груди, где сердце. Адо хотел остановиться.
Я сказала:
- Скорей! Гони!
И он гнал, как мог.
Телефон зазвонил, и муж притормозил, но как-то передернулся весь, а потом крикнул: "Эла!", что означает "иди", а также подразумевает и "ну", и "давай", и просто эмоциональный возглас. И бросил телефон. Даже не спросила, кто это. Мне уже было все равно, боль в сердце от предчувствий такая, что сил нет. Адо словно сник после звонка, но, стиснув зубы, молчал. Что это? К дому буквально подлетел, едва не врезавшись в столбик ограждения. Все быстро, судорожно, бегом...
А бежать уже было некуда. А бежать было поздно. Мой малыш, мой, наш, спал вечным сном. Только правый висок был пробит, из него уже не бежала кровь. Если закрыть это место, то он как живой.
- Вставай, сынок! Мы вернулись уже! Мы так соскучились по тебе! Проснись, мой мальчик! Жизнь так прекрасна! Завтра взойдет солнышко и к тебе придут твои друзья. Ну же, открой глазки! Они такие красивые у тебя!
Я, кажется, не спускала сыночка с рук. Разговаривала с ним, звала его. Помню, как Адонис стоял на коленях, обхватив меня руками, а головой уткнувшись в малыша. Он словно почернел и съежился от горя. Помню его глаза. А я все звала Одиссея и спрашивала Адо:
- Что это с ним, а?
Он пытался взять у меня малыша, но я не отдавала, а он уговаривал:
- Дай мне его, пожалуйста, дай мне его, пожалуйста!
Но потом мы вместе прижались к сыну и только стон или вой издавали.
- Проклятая старуха! Я ненавижу тебя! - это последние мои слова, которые я помню. Потом была темнота...
Сколько же я пролежала в беспамятстве? Мне сказали, что две недели: я все вскакивала и кричала:
- Одиссей! Я здесь! Я иду к тебе!
А потом меня снова кололи лекарствами, и так изо дня в день. Я потеряла и второго нашего ребенка , еще не родившегося. Не видела похорон: ни того, как Адонис нес на руках маленький домик с телом такого долгожданного и любимого сына, ни того, как он своими руками закапывал его - все сам. Что все хлопоты взяли на себя наши друзья и дальние родственники. Что мать закрылась у себя в комнате и больше не появлялась, и Адо ни разу к ней не постучался. И что я чуть не сошла с ума от горя. И как кто-то из наших друзей привез врача, который стал лечить меня гипнозом. Муж не отпустил меня в больницу, спал рядом, плакал возле меня, даже уколы делал, как мог. Никого не подпускал ко мне. Когда я впервые пришла в себя, он спал рядом и крепко обнимал. Я что-то сказала, а он стал плакать. Это я назвала его именем сына. Потом снова уколы, гипноз. И такой туман в памяти: помню только до определенного момента - сыночек у меня на руках, Адо прижимается к нам, раздается вой, и все. Сон это? Был сын, и нет его...
Все подробности мне поведала Нора, когда я стала чувствовать себя лучше. Но память под действием гипноза прятала от меня страшное прошлое. Вдруг увидела ужасную женщину в нашем доме: она, как тень, шла к нам в комнату, и я закричала:
- Ты наша смерть! Забери нас! Ты за нами пришла?
И она повернула назад.
Вскоре мать Адониса умерла. Хоронила ее Лиза, сестра Адо. Он так и не пошел на нее посмотреть. Она сгубила все, что могла...
Наша совместная жизнь была горька. Две тени, идущие на кладбище к сыну каждый день. Нам ничего не нужно. Нам не нужен дворец. Нам плохо.
Друзья заставляли Адо заняться делом. Но он стал пить. Не так, чтобы очень, но стал. Не с друзьями, а сам. Потом как-то очнулся. Только цель в его жизни горькая: поставить красивый памятник сыну, церковь, подаяния. Работает так, что позавидует любой.
Я поехала к старшим детям, тоже загрузила себя работой. Встретилась с Лизой, старшей дочерью Адониса, вместе мы полетели к отцу. Встреча была очень тяжелой, наша боль никуда не делась.
На могилке Одиссея стоит памятник - маленький ангел. Но ему теперь ничего не надо, он на небесах - Господь хранит его там.
Мой любимый малыш, свет последней любви,
Ты погас, не дожив и до года,
Не зовешь, не кричишь, даже руки свои
Не протянешь ко мне у порога.
Только лишь в тишине иль порою ночной
Голос твой слышу, словно ты рядом,
Ангел мой дорогой, Одиссей, ты со мной,
В моем сердце, как вечная рана.
Твоих глаз огоньки вижу в каждой звезде,
Ветер дышит твоим дыханьем.
Ты теперь вечно спишь, мой любимый малыш,
И как жить без тебя - не знаю...
Ах, мальчик мой, Одис! Зачем ты оставил меня? Почему я не ушла с тобой в небытие? Мне так плохо, малыш! Я все время плачу по тебе, и беды мои не кончаются. Я все иду, иду в поисках хоть какого-то покоя и утешения, но все напрасно. Ложусь спать и, закрыв глаза, вижу тебя, как ты протягиваешь ко мне свои маленькие ручки. Вижу глазки твои, словно маслины, самые прекрасные на свете. Помню твой смех, такой бархатистый. И зубки твои первые, как у зайчика, только четыре успели появиться. Как радовался тебе твой папа! Почему Господь дает счастье, а потом отнимает? Я все прошу Бога забратьменя, чтобы я оказалась рядом с тобой, а он не дает мне забвения, заставляет жить и мучиться. Я улыбаюсь людям, а там, в глубине, душа моя плачет и плачет. Глядя на других малышей, с ума схожу - они живы, а тебя нет. Забери меня, малыш, мой маленький Одиссей! Я буду лежать у твоих ног, детка моя! Спаси меня от бед, от слез, от страданий!
Мне нигде нет покоя!
Сколько раз, сидя на берегу моря, я кричала:
- Забери меня, сыночек! Я должна быть рядом с тобой!
Но Бог велит мне жить...
Говорят, нельзя постоянно оплакивать умершего ребенка. Его место в раю, а мать своими страданиями держит его, не дает ему туда уйти, он тонет в потоке ее слез. Дай ему покой, благослови его, ведь когда-нибудь вы встретитесь на небесах.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. глава первая:
...Ах, как иногда хочется выплеснуть, наконец, всю свою боль, заорать, возмутиться. Но сдерживаешься.
А на помощь решила призвать военную мудрость: если на пути встает стена, ее не обязательно перепрыгивать, разумнее обойти. В конфликт не вступала - пусть сам думает.
Но обида делала свое дело, когда никто не видел меня, слезы душили. Иногда я просто задыхалась от рыданий. Это что же происходит? Я все время его жалею, вхожу в положение всех, кто окружает меня, а самой так плохо. Господи! Ты же видишь и слышишь все, что происходит. Надо что-то делать! Так нельзя жить!
Но ведь живу же, то впадая в отчаяние, то снова обретая спокойствие: мальчики шевелятся, когда я успокаиваюсь и улыбаюсь, а когда плачу, они затихают - они плачут со мной. Простите меня, мальчики, мне так плохо. Когда я обращаюсь к вашему отцу, то он возмущается:
- И без тебя проблем хватает, не хочу ничего знать о вас,- потом, извиняясь, говорит: Я не злой, проблемы замучили, мне не до вас, живи как знаешь- зла не желаю тебе, но и помогать не могу.
То сам пожалуется на проблемы - пожалей, мол. То снова отталкивает - не мешай жить. Надоели эти метания. Я не собачка, ты меня не на панели нашел, нечего так помыкать, обижать.
Вот в один из таких дней во мне что-то надломилось: я устала от проблем, устала от жизни. Я никому не нужна со своими детьми! Зачем нам жить? Ведь дальше, как мне казазлось. конец! И решила прекратить все это существование - не могу больше так.
Стояла жара. Мы поехали с мамой к морю. Сначала автобусом от Академиас. Потом по набережной шли далеко туда, где народу было немного. Сидела на валуне вдали от всех. Смотрела, как гуляют со своими малышами мамы или папы, плещутся с ними у берега, берут их на руки. Отвернулась к морю. Господи! За что же мне такие испытания? Чем провинились мои дети, еще не родившиеся, но уже отвергнутые не кем-нибудь, а их отцом. Если уже не любит меня, так ведь дети не игрушка, их не выбросишь. Я понимала, что он боится, ведь теперь столько забот. И не понимала, что с детьми можно поступить вот так бездушно. Что же мне теперь делать? Сердце стонет, что любовь оказалась так коротка. И за детей. Кому мы нужны? Мы - лишние! Мы мешаем жить!
Вырвите мое сердце,
Чтоб оно не страдало от боли.
Ему некуда больше деться
Со своей красивой любовью.
Душу мою в придачу,
Полную слез и крови,-
Что же она все плачет!-
Вместе их похороним.
Все, что еще волнует,-
Нет больше в жизни сказки-
Сладких губ поцелуи,
Нежные мои ласки.
А потом устроим поминки
Под перезвон бузуки.
Как умирают, видите,
Эти глаза и руки.
Нет, меня не жалейте:
Вся, как свеча, сгорела.
Слез обо мне не лейте-
Я свою песню спела.
Волны разбивались о прибрежные камни, образуя белую пену. Здесь никто не слышит моих слов. Из души вырвался стон, почти крик:
- Господи! Я не хочу так больше жить! Слезы, страдания. Пока мальчики еще совсем крошки - пусть мы исчезнем вместе! Получи свободу, любимый! Я ненормальная, если все еще люблю тебя.
Я пошла в воду. Медленно. Говоря, видимо, вслух о своей боли. Зачем она, боль? Зачем? Решительно пошла дальше. Напоследок обернулась посмотреть на эту землю, такую прекрасную, священную землю моих предков:
- Прими меня, море, больше нет у меня сил, чтобы бороться!
Я увидела мою мамочку - она протягивала ко мне руки и, как ребенка, звала к себе. Во мне забеспокоились малыши, пытаясь вырваться из западни,- они почувствовали опасность для их жизни. Вот и конец: волна подхватила меня и понесла от берега. Вот и все...