Перед глазами осколки передних зубов и кровь, смешанная с грязью от проезжающих мимо машин и первым абсолютно чистым снегом. Как долго он его ждал. Дождался, снег выпал только сегодня 30 ноября, когда никто не ожидал такой выходки от погоды, державшей температуру на отметке в 10 градусов выше нуля по Цельсию. А теперь он лежит с переломанной шеей посреди дороги и не может пошевелиться. По губам стекает тонкая струйка вязкой красной жидкости и чувствуется привкус соли. Где-то на той стороне улицы дико кричат женщины. Больше ничего не слышно. В город пришла зима, к нему же подступилась смерть. Не та старуха, которой пугают подростков, а реальный ничем не объяснимый конец. Плавным чередом проносятся мысли, как черные вороны в небе. Нет никаких обрывочных воспоминаний, лишь одно желание: быть рядом с ней…
Он вышел из дома рано утром, потому что наконец-то на улице пахло холодом, а в небе кружили перья первого снега. Он любил такую погоду, когда все становилось белым и чистым. Но вот какая жалость, пришлось вернуться, потому что дома остались деньги, а в этом городе без денег делать нечего. Выключив спавший до его возвращения компьютер и взяв пятьсот рублей, он легкой походкой пошел в парк, чтобы насладить одиночеством. В руках банка колы и сотовый телефон, на всякий случай, вдруг ему надоест зимнее спокойствие.
Пустой парк. Все спешат на работу по улицам города. Так приятно ощущать свежесть одному, пить газировку и думать о прожитой жизни. Как все начиналось и к чему все приведет.
Он не любил свою жизнь. Это началось лет в двенадцать, когда он осознал, что уже подросток. Все казалось ему таким чужим, неестественным и неродным, даже собственные родители, которые заботились о нем, давали все, что бы он не попросил, ведь это же сын, единственный. И любви не было, да и что она. С этого возраста он начал возвращаться домой под утро, когда над домами небо окрашивалось в алый цвет от восходящего солнца. Родители ругали его, но не могли ничего сделать. Конечно, они уже знали, чем он занимается по ночам. Он курил дурь и выпивал чрезмерно много алкоголя. Появлялись все новые приятели, братья по цеху, как он их называл. А цехом приходился грязный и сырой подвал заброшенного дома на окраине. Посещал он много и других мест, но ни в одном из них не представлялся по имени, потому что и имя свое он возненавидел.
После трех сгоревших ни к чему лет, он из жалости к самому себе решил сменить обстановку. На улице он столкнулся с девушкой и чуть не стал причиной ее смерти, однако успел схватить ее уже падающую под колеса трамвая. Вот так просто он влюбился. Месяц безмятежности, ласк, первого сексуального опыта, а затем второго и третьего. Второй месяц разбора полетов. Третий – разлуки. Пролетело полгода, и он понял, что не может жить без нее.
Но вот незадача, жизнь бывает с острыми углами. После очередной ее истерики, он пошел в клуб на очередной рок-фест, напился как свинья и позвонил ей. Попросил прощения за все, чего он никогда не делал и назначил ей свидание на утро. Она все еще сердитая попросила его не опаздывать, а он поклялся, что будет секунда в секунду. Прямо из клуба часов в десять сел в вагон метро и поехал на встречу к возлюбленной. Ночь без сна дала о себе знать: через 5 минут он погрузился в мир грез. Так получилось, про проводники не стали проверять вагоны на последней станции, видимо, решив, что ни к чему эта глупая процедура. Так он и проследовал прямо в депо. Проснулся в час, и первая мысль была: «Все». Метался по закрытым вагонам, искал выход. В итоге просто разбил стекло.
Она больше не звонила. Зато звонил он, но «абонент временно не доступен». Вечерами гулял по темным паркам. Ничего не было, пустота и одиночество, а ведь он так мечтал о счастливой жизни с ней, о том, что совсем скоро они обязательно сыграют восхитительную свадьбу. Добрые мечты.
Ему было все равно на себя и на свою жизнь. Плевать. Он обозлился на людей, забыл друзей и приятелей, слал всех подальше.
Однажды ночью он сидел на деревянной скамейке и докуривал последнюю сигарету. К нему подошли два мужика и грубо попросили сигарету, на что он грубо им ответил, что это была последняя, встал и пошел по направлению к шоссе. А эти придурки, видимо, выпившие не одну рюмку водки, резанули ему шею армейским ножом. Плюнули и пошли своей дорогой.
Очнулся он уже в больнице под капельницей с перевязанной грязными бинтами шеей. Такой же грязной была его палата. Вокруг дурацкий синий кафель. Он ненавидел этот цвет всем телом, всей своей сущность. Пять человек в бессознательном состоянии валялись по койкам. Было тоскливо и страшно.
Каждый день ему делали уколы. Лекарства, названия которых даже врачи не в силах правильно прочитать, были настолько мучительны, что хотелось выть. А еще эта тупая медсестра Валя, другое имя ей бы точно не подошла. Толстая страшная практикантка из медицинского совсем не умела делать уколы в вену, все время попадала в сухожилие или мышцу. Он матерился, когда так получалось, орал. От этого Валя лишь обозлилась, стала специально попадать иглой во все что угодно, только не в вену. Предстояло пролежать в этой палате долгих тридцать дней, чтобы все зажило. Но как тут все заживет, если лекарства даже в кровь попадают посредственно. И он сбежал.
Вернувшись, домой он понял, что его даже не искали, просто сознательно похоронили. От этого стало еще хуже. Апатия накатилась. Он целыми днями просто лежал и смотрел в белоснежно чистый потолок. Раз в неделю он выходил на балкон, чтобы посмотреть, изменилось ли что-нибудь в этом гребаном мире. Но ничего не менялось, все было по-прежнему. Только времена года сменялись один за другим.
Жаркой летней ночью он понял, что пора со всем этим кончать. Было лень идти на кухню за дорогим ножом из столового серебра, он просто разбил одно из стекол, взял осколок и прямо на полу разрезал себе вены. Не понятно, как у него получилось это сделать сразу на двух руках. Уже истекая теплой мутной кровью, он понял, что конец не тот, его мысли перепутались, сознание помутилось, и он провалился во тьму.
Очнулся в той же палате, в которой лежал 2 года назад. А на руках те же грязные бинты. И та же тупая медсестра Валя. Она его не узнала, так сильно изменился. Хорошо, что уколов не понадобилось, иначе он сошел бы с ума.
Через две недели его выписали, ничего не сказав, просто посмотрев презрительно вслед. Так обычно провожают конченых людей: наркоманов, алкоголиков и, конечно же, неудавшихся самоубийц, каким он и являлся. Но никто не мог прочитать его мыслей. Ему больше не хотелось так жить, надо было что-то сделать со своим существованием.
Непонятно как, но он успешно закончил школу. Наверно, родители помогли бесконечными взятками всему преподавательскому составу школы обрести более счастливую жизнь. И так же успешно поступил в престижный вуз не без помощи своего влиятельного отца.
Новые друзья, новая атмосфера. Толпы красивых и богатых девочек, которые готовы были на все ради него. Он стал центром чужой жизни, так этого не осознав. Регулярно прогуливал пары, пил в барах и развращал сокурсниц. Не было любви, только животные инстинкты и ощущения гордости за самого себя. Никто ни в чем не мог ему отказать. Записная книжка телефона уже не вмещала всех номеров его обожательниц и обожателей. Каждый день ему звонили и приглашали на всевозможные вечеринки. Некоторым он говорил «да», большинству отказывал.
Но одна привычка у него все-таки осталось. Он гулял по ночному городу, не в силах подавить в себе тоску. Он не понимал, откуда она берется. Ночью к нему возвращался синдром самоубийцы. Стоя посередине моста, все время хотелось шагнуть, садясь в последний метропоезд, хотелось оступиться. Но именно непонимание останавливало, хотелось во всем разобраться.
В его жизни были радости, которыми он дорожил. Может, это еще одна причина. Он осознал, что любит своих родителей, которые так много для него сделали. Осмыслил свое существование, наполнил его жизнью. Стало ясно, что скоро тоска пройдет, все будет хорошо. Ведь черная ночь всегда сменяется светлым утром.
Началось лето. Прекрасное солнечное лето. С обнаженными фигурами прекрасных девушек на пляже, с короткими юбками, с ночными дискотеками под открытым небом, с новыми знакомыми и приятелями. К сожалению, он ни к кому не питал дружбы. Эгоизмом это вряд ли можно было назвать, просто не попадался тот человек, который бы не предал и не обидел, который бы на все плюнул ради него, все бы сделал. Он знал, что сам на это готов, но не верил в других, не видел в них этого.
Когда все совершенно наскучивало, он поднимался на крышу и встречал багровый закат и желто-красную луну с далекой полярной звездой. В эти минуты приходило спокойствие и блаженство, можно было расслабиться, не думать ни о чем и ни о ком.
Так постепенно он забыл про тоску, сам того не заметив. Наконец, он увидел, что действительно нужен одному человеку до сих пор совсем далекому. Это была девушка, она его любила, а он ее нет. Но привязанность все же была, и он был счастлив, что его любят. Ведь всем приятно, когда их кто-нибудь любит. Он проводил с ней дни напролет. Все стало лучше некуда.
И вот 29 ноября вечером он все-таки заметил отсутствие тоски. Он был один, у его девушки заболела мама и она осталась с ней на этот вечер. Радость, его переполняла радость, искреннее детское счастье. Он понял.
И вот он сидит в парке и пьет колу.
Встает и идет по направлению к шоссе.
Улыбается прохожим.
Живет, по-настоящему чувствует.
Смотрит, как падает и вертится первый снег, слышит, как кричат вороны, и плачет маленький ребенок, не понимающей зимы.
Звонит телефон, звонит его девушка. По мелодии, его любой мелодии. На ощупь пытается достать телефон на ходу.
Но…
Нет никаких обрывочных воспоминаний, лишь одно желание: быть рядом с ней… ах как он ненавидит эту «Тоету» сбившую его, скрипящую тормозами по мокрой дороге. Как он ненавидит этих кричащих людей и заплаканную девушку водителя, которая сбила его. Как он ненавидит звук сирен. Как он ненавидит толпу зевак. Как он ненавидит свое хрупкое тело. Как он ненавидит свет в конце туннеля, который он не видит, но уже чувствует. Он все ненавидит, кроме жизни, которою он понял до конца. Он хотел быть рядом с этой жизнью, ощущать ее. Он хотел жить! Но вот она плата за прозрение, за осознание своего места на земле. Эта плата - смерть. Все. Темнота.