Дом, в котором жила Таня, - большое высотное здание, выкрашенное веселой ярко-розовой краской - находился примерно в десяти минутах ходьбы от теть-Вериного, а если идти через спортивную площадку, воспользовавшись услужливо проделанной кем-то дырой в огораживающей ее железной сетке, то и того меньше. Кстати, соседствовал он с той самой девятиэтажкой, в которой обитал Федькин приятель «Маэстро».
Я установил это совершенно случайно: возвращаясь как-то вечером домой (последнее время я взял себе за привычку иногда прогуливаться в этом районе), заметил на лавочке возле подъезда довольно живописную группу молодых людей, лениво потягивающих пиво из алюминиевых банок, и в одном из них неожиданно узнал толстого Славика. Кажется, был там еще и «Громила», а также кто-то из девчонок - может, Нина, а может, даже сама Марина. С тех пор я довольно часто встречал их по пути к Тане - в тех же позах на той же самой скамейке, а один раз даже видел, как они всей гурьбой, с громким гоготом, входили в подъезд дома «Маэстро» - видимо, в этот день у их общего приятеля снова намечалась убойная тусовка с каким-нибудь непредсказуемым финалом…
Не скажу, чтобы это соседство как-то сильно меня напрягало, но всякий раз, когда я проходил мимо, рождало в душе некие не слишком приятные воспоминания…
Так получилось, что к месту свидания я прибыл на целых пятнадцать минут раньше и, чтобы скоротать время, уселся в небольшой покосившейся беседке, расположенной прямо напротив Таниного подъезда. На душе было как-то тревожно. И все из-за этой последней перепалки с Наденькой. Особенно беспокоила меня угроза моей бывшей подруги отправиться сегодня на свидание с шефом. Не то, чтобы я ревновал ее, нет, но все равно было, в общем-то, неприятно сознавать, что сегодняшний вечер Наденька проведет в компании такого отвратного типа, как Малянов.
Впрочем, все это могло оказаться просто блефом. Насколько я знал, у шефа была довольно властная жена - этакий Пиночет в юбке, - ревнующая его (и, по-видимому, небезосновательно) ко всем знакомым и незнакомым особам женского пола. Малянов страшно боялся свою домашнюю тиранку, буквально ходил перед ней на задних лапках (чем, кстати, и объяснялось его постоянное стремление поглумиться над своими подчиненными). То, что от раздевающих взглядов и полунамеков этот жалкий подкаблучник рискнул перейти к более решительным действиям, могло иметь только два объяснения: либо наш уважаемый шеф решился, наконец, развестись (что само по себе маловероятно), либо его «горячо любимая» супруга просто куда-то уехала на время…
Хотя, безусловно, в данной ситуации меня в первую очередь интересовал не Малянов, а Наденька. Какое решение примет она? С одной стороны, совсем не обязательно было быть экстрасенсом, чтобы понять, как бывшая моя подруга относится к шефу: прежде, во время наших свиданий, если Наденька когда-либо и вспоминала о нем, то неизменно с гримаской гадливости на лице. Но, с другой стороны, на какие только подвиги не способна разъяренная женщина, чтоб только досадить своему бывшему возлюбленному!
Конечно, я в любую минуту мог легко выяснить это, настроившись на Наденькину мысленную волну, однако с самого начала твердо решил этого не делать. В конце концов, сегодня у меня встреча с любимой девушкой. Так почему я должен забивать себе голову разной ерундой! Мне совершенно нет никакого дела до Наденьки и ее переживаний! Да пусть она хоть со всей мужской половиной города перетрахается - мне-то что! Я давным-давно ничего к ней не чувствую, а все эти мои переживания - не более чем укол самолюбия!..
Хлопнула дверь подъезда, и в ту же секунду и Наденька, и Малянов, и все связанные с ними проблемы показались вдруг далекими, несущественными, попросту не стоящими внимания. Прямо ко мне, через двор, осторожно и как-то робко ступая по засыпанной листьями дорожке, шла Таня. Я узнал ее сразу, несмотря на то, что никогда прежде не видел в таком наряде. Легкий голубой плащик, ладно перехваченный на талии широким ремнем, черная сумка через плечо, изящные полусапожки и - огненное буйство волос, в беспорядке разметавшихся по плечам. Как великолепно гармонировали они с этим тихим осенним вечером, с этой желто-оранжевой метелью, медленно кружащейся в воздухе!
И вновь я почувствовал в груди то знакомое сладко-щемящее покалывание, которое - я хорошо это помнил - впервые возникло во мне несколько недель назад, в самом начале месяца, возникло обещанием сюрприза, провозвестником будущих приятных перемен. Что ж, выходит, предчувствие меня не обмануло.
Таня подходит совсем близко, как-то по-особому, снизу вверх, заглядывает в глаза.
- Долго ждал?
- Да нет, не очень…
По легкой неуверенной улыбке, по быстрым осторожным взглядам из-под ресниц я догадываюсь, что моя подруга сейчас борется с искушением вновь, как в тот раз, повиснуть у меня на шее и, близко придвинув свое лицо к моему, обрушить целый ворох какой-нибудь восхитительной чепухи, от которой я опять на минуту потеряю голову и… и, может быть, отважусь поцеловать ее прямо в эти мягкие, чуть приоткрытые губы, а потом сожму в объятиях, подхвачу на руки, закружу в сумасшедшем, неистовом танце...
Но это, увы, невозможно. На улице еще довольно светло, любопытные бабульки на лавочках с интересом поглядывают в нашу сторону, да и Танина мама, наверно, сейчас наблюдает за нами в окно. Поэтому, подавив вздох, я ограничиваюсь лишь тем, что слегка касаюсь губами подставленной для поцелуя щеки.
- Признавайся, скучал по мне хоть немного? - Танин вопрос кажется сейчас лишенным смысла и каким-то неуместным.
- А ты как думаешь?
- Нет, ты скажи!
- Погляди на меня, и сама все поймешь…
Моя подруга долго, с каким-то тревожным вниманием ощупывает глазами мое лицо. По-видимому, остается вполне довольна осмотром.
- Я тоже скучала по тебе... - Таня как-то вкрадчиво, по-кошачьи продевает свою ладонь мне под локоть. - Ну, что, пошли?
Нас провожают прицельные взгляды соседок. Но мне сейчас не до них. Я чувствую, что внутри меня творится что-то непонятное - с одной стороны, необычайный, захватывающий дух подъем, с другой же - ощущение нереальности происходящего, словно все это случилось не со мной, а с кем-то другим. Сердце вдруг сжимает какой-то идиотский беспричинный страх, что все это только сон, что вот сейчас я открою глаза, и наваждение исчезнет, не будет рядом никакой Тани, я окажусь один в пустой электричке, и только удаляющийся силуэт незнакомой девушки в белом будет еще какое-то время напоминать мне о том, что могло бы со мной произойти - могло, но так и не произошло…
Я настолько поглощен этими мыслями, что не сразу слышу, как кто-то окликает мою спутницу.
- Здравствуй, Татьяна! - голос кажется знакомым, сразу пробудив в душе какое-то смутное воспоминание - по-моему, не слишком приятное. Таня бросает быстрый взгляд через плечо, но тут же отворачивается и, невольно ускорив шаги, буквально тянет меня за собой.
- Кто это?
- Да так, один знакомый, - я чувствую, как непроизвольно напряглась ее рука. - Довольно неприятный тип. Не оглядывайся!
Но я все-таки оглянулся. На скамейке, нога на ногу, вальяжно раскинулся «Маэстро». Одесную - початая бутылка пива, ошую - какой-то глянцевый журнал, раскрытый на середине. Никого из его шумной компании поблизости не было - может, отошли на минутку за новой порцией выпивки и сигарет, а может, просто еще не наступило их время.
Несмотря на то, что на этот раз «Маэстро» был без дымчатых очков, а длинные светло-русые волосы собрал в тугой жгут за спиной, я узнал его почти сразу. Взгляд у моего давнего «знакомого» оказался на редкость неприятным: каким-то странно-неподвижным, пустым и одновременно пронзительным, острым, царапающим, как лезвие ножа. Наверно, именно так, собираясь позавтракать, смотрит на кролика удав.
Однако роль кролика меня нисколько не устраивала. На беззастенчиво-вызывающее сверление глазами «Маэстро» я ответил таким же прямым взглядом в упор…
И тут снова случилось ЭТО. В моей голове что-то громко щелкнуло, полыхнуло светом, и в уши мне резко ударил знакомый высокий голос (пидарастичный, как сказал бы Федька):
- Ах, какая куколка! Просто полный отпад! Так бы взял и съел!.. Однако что это за кадр с нею рядом? Откуда он взялся?.. Похоже, он всерьез ее клеит! Каков фрукт, а!.. Ну уж нет! Ничего у тебя не выйдет, фрайер! Я тебе эту кошечку не уступлю! Даже не надейся! Можешь зыркать на меня сколько влезет - она моя и только МОЯ!..
- Ну, что же ты остановился? Пойдем! - Таня решительно потянула меня за руку, и я «отключился». - Что случилось? У тебя такое лицо!
- Да нет, ничего… Ты что, знакома с этим парнем?
- Кажется, мы учились с ним в параллельных классах… А в чем, собственно, дело?.. Да ты никак ревнуешь?.. Успокойся! Я его толком даже не знаю. Так, иногда здороваемся при встрече… Почему ты так странно смотришь?
- Я? Тебе показалось, - я быстро отвел глаза.
А и в самом деле, что это на меня вдруг нашло? Неужели всерьез можно предположить, что Таня - завсегдатай тусовок на квартире у «Маэстро», что она из одной компании с Федькой, с «Громилой», со всеми этими малолетними шлюхами! Нет, это просто невозможно! И то, что кто-то там решил положить на нее глаз, вовсе ни о чем не говорит. Просто на такую девушку нельзя не обратить внимания! Даже такому законченному ублюдку, как «Маэстро»… И откуда он только взялся, этот «Маэстро»! Ишь какой скорый! Марины ему, значит, мало… Хотя, с другой стороны, кто такая Марина! Это для Федьки Скворцова она чуть ли не царица Савская, по мне же самая обыкновенная девчонка - ну, может, чуть симпатичней остальных…
- О чем ты сейчас думаешь? - Таня смотрит на меня пытливо, с какой-то затаенной тревогой в глазах.
- А, ерунда!.. Не обращай внимания, - говоря это, стараюсь улыбнуться как можно шире, чтобы разом убить в душе моей спутницы все возможные подозрения.
Таня ничего не говорит в ответ, только еще теснее прижимается ко мне, и в эту минуту я вдруг начинаю чувствовать себя последней скотиной. Как же все-таки хорошо, что только я наделен этой довольно обременительной способностью - читать чужие мысли!
Кафе «Белоснежка», в котором мы решили скоротать сегодняшний вечер, изначально предназначалось исключительно для детской аудитории. Раньше здесь торговали только сладостями и напитками, самым крепким из которых был кофе по-турецки. Но, видимо не выдержав конкуренции с соседними питейными заведениями, оно со временем было реорганизовано в некое подобие коктейль-бара. Теперь наряду с кофе вам могли предложить здесь и рюмочку коньяка, и бокал красного вина, а иногда даже и водку, но только после шести и в весьма ограниченном количестве. Наверно, именно поэтому публика в «Белоснежке» собиралась в основном не шумная: строгие мамаши с детьми, начальственного вида мужчины за сорок, нередко в сопровождении своих молоденьких секретарш, интеллигентного вида бабули и такие же, как мы, влюбленные парочки.
Таня занимает самый дальний столик у окна и, пока я возле бара делаю заказ, проворно сбрасывает свой голубой плащик и остается в довольно симпатичном, черном с белым, костюмчике, состоящем из безрукавки поверх свободной полупрозрачной блузки и очень короткой юбочки в складку. Замечаю, как несколько мужчин за соседними столиками (в зале, несмотря на ранний для вечернего заведения час, уже довольно многолюдно) словно по команде поворачивают головы в ее сторону, за что тут же удостаиваются неодобрительных взглядов со стороны своих спутниц. Да, Таня, несомненно, пользуется успехом у публики. Интересно, сознает ли она это?.. Ну, конечно! А как иначе? Надо быть просто наивной дурочкой, чтобы не заметить всех этих вожделеющих взглядов, похотливых перешептываний за спиной… Украдкой наблюдая за ее лицом, стараюсь разглядеть на нем выражение самодовольства, этакого превосходства над окружающими, но в глазах моей спутницы, устремленных в эту минуту на меня, столько нежности и неприкрытого обожания, что мне снова - уже в который раз - становится стыдно за свои мысли.
Заказав по сто граммов мороженого с шоколадной стружкой и две чашечки кофе с коньяком, я возвращаюсь к столу. Таня встречает меня одной из самых очаровательных своих улыбок.
- Знаешь, я очень давно не была в этом кафе. Последний раз - года два назад. Мы с подружками отмечали тогда сдачу какого-то очень трудного экзамена. Кажется, алгебры. Да, точно, алгебры.
- Это, как я понимаю, было, когда ты еще в школе училась?
- Ну, конечно… Кажется, именно в тот день я окончательно поняла, что точные науки не для меня, и решила идти на филологический…
Таня еще какое-то время продолжает развивать эту тему, вспоминает свое поступление в институт, учебу на первом курсе, потом почему-то снова переключается на школу, начинает во всех подробностях описывать свой первый выпускной… Я не прерываю ее, лишь иногда вставляю для вида какую-нибудь незначительную реплику, чтоб у моей собеседницы не зародилось сомнение в том, что я ее почти не слушаю, вернее, слушаю, но при этом не слишком вникаю в содержание. Меня завораживает сама мелодия Таниного голоса и то, как она произносит слова, громко и слегка нараспев, как бы подстраиваясь под такт льющейся из динамиков негромкой мелодии (никак не могу припомнить название), нередко сопровождая свою речь какой-нибудь милой гримаской или жестом. При этом я смотрю на нее во все глаза, испытывая что-то похожее на умиление или даже восторг. Мне кажется, я мог бы смотреть на нее и час, и два, и три. До бесконечности.
Таня, наконец, замечает мой настойчивый взгляд, смутившись, замолкает на полуслове.
- Почему ты на меня так смотришь? - ложечка с мороженым застывает не донесенной до рта. - Да ты меня совсем не слушаешь!
- Нет, что ты! Тебе показалось.
- Не обманывай! - на дне больших светло-серых глаз недобрым светом загораются две колючие искорки. - Скажи, о чем ты сейчас думаешь?
- Просто… просто я смотрел на тебя и пытался вспомнить слова мелодии, которая сейчас звучит.
- Ну и как, вспомнил?
- Да, вот сейчас только.
Гляжусь в тебя, как в зеркало,
До головокружения…
Ты знаешь эту песню?
- Нет, никогда не слышала.
- Это старая песня. Она… очень созвучна тому, что я сейчас чувствую.
Взгляд девушки постепенно теплеет.
- Почему ты не ешь мороженое? Смотри, оно уже совсем растаяло!
- Ой, точно! Я и не заметил!
Делаю вид, что поглощен исследованием содержимого своей вазочки. Сам же продолжаю украдкой наблюдать за Таней. Не без удовольствия окидывая взглядом всю ее ладную, точеную фигурку, бесстыдно просвечивающие сквозь прозрачную ткань блузки холмики грудей, чуть прикрытые кружевами бюстгальтера, изящную линию бедер, невольно задерживаюсь на ногах, длинных, стройных ногах в золотистой пыльце нейлона, словно специально выставленных напоказ. Ну, как можно было прятать такую красоту под всеми этими новомодными брючками или джинсами, что, к большому неудовольствию мужчин, так ценятся сегодня современными красавицами!
Вдруг ловлю себя на мысли, как много бы отдал сейчас, чтобы иметь возможность прикоснуться к этим аппетитным ножкам, ощутить упругую покатость коленей, медленно провести ладонью по бедру, потом выше… еще выше… Нет-нет, не думать об этом!
Стараюсь переключить все внимание на мороженое и неожиданно натыкаюсь на пристальный Танин взгляд, рассматривающий меня почти в упор. Озорные искорки в глазах, хитрая улыбка, чуть тронувшая уголки губ, ясно дают понять, что я пойман с поличным. Значит, она все видела и, возможно, догадывается о моем состоянии. Чувствую, как кровь приливает к лицу, жаркой волной обдав лоб, щеки, уши… Надо что-то сказать, как-то объяснить ей… А может, обратить все в шутку?.. Нет, пожалуй, не стоит…
- Таня, ты сегодня очень красиво выглядишь!.. - изо всех сил стараюсь, чтоб голос мой звучал ровно, не дрожал. - Этот костюм тебе так идет!
- Тебе правда нравится? - я чувствую, как ее маленькая ладошка мягко ложится поверх моей руки. Но это не страстное пожатие. Скорей успокаивающее. В Таниных глазах нежность и понимание. И, кажется, что-то похожее на сочувствие.
Черт возьми! Видимо, этот всплеск эмоций, не укрывшийся от внимательных глаз моей спутницы, расценен ею как нечто непристойное, заслуживающее разве что снисхождения. Где-то глубоко внутри я чувствую внезапный укол обиды. Она что, за евнуха меня принимает? Или секс для нее закрытая тема? Но ведь совсем недавно эти самые губы, что кривит сейчас ироничная улыбка, шептали мне слова любви, называли самым лучшим, единственным! Неужели это было только притворством?
Нет-нет, не может быть! Просто… просто она еще не готова к такому неприкрытому проявлению страсти. Ну, конечно! Я должен был это предвидеть! Ведь Таня совсем ребенок. Любовь для нее - что-то большое и чистое. А я - я слишком тороплю события… Да, надо взять себя в руки, на какое-то время выбросить из головы весь этот фрейдистский бред!..
Я с усилием улыбаюсь.
- Может, заказать еще мороженого?
- Нет, что-то не хочется. И вообще, здесь как-то… жарко. Давай выйдем на улицу.
- Как хочешь…
Мы выбираемся из-за столика. Я помогаю Тане одеться и под завистливыми взглядами мужской половины кафе иду вслед за ней к выходу.
Возле самых дверей мою спутницу неожиданно окликают:
- Эй, Четвергова! Привет!
Какая-то девушка с длинными прямыми волосами ярко-фиолетового цвета и деланной улыбкой на бледном невыразительном лице приветливо машет из-за дальнего столика. По обе стороны от нее я успеваю разглядеть еще двух или трех особ с похожими прическами совершенно невообразимых расцветок, лениво скосивших в нашу сторону обведенные жирной тушью глаза. Замечаю, что Таня не слишком обрадована этой встречей, хоть и пытается всем своим видом показать обратное, нацепив на лицо такую же деланную улыбку и подняв руку в ответном приветствии.
- Кто это?
- Да так, одна приятельница. Она в моей группе учится… - говоря это, Таня уже решительно тянет меня за собой. Я едва успеваю еще раз оглянуться на ее одногруппницу. Да, ничего не скажешь, живописная особа! В компании «Маэстро» такая бы вполне пришлась ко двору.
За дверями нас встречает зябкий промозглый вечер, прошитый редкими огнями витрин, и заметно покрепчавший ветерок, сыплющий в лицо моросью и мокрой листвой. Оказывается, пока мы сидели в «Белоснежке», погода неожиданно испортилась. Да, теперь не очень-то разгуляешься.
Таня зябко кутается в свой легкий плащик, жмется к моему локтю. В эту минуту мне хочется сказать ей что-нибудь ласковое, успокаивающее, но в голову, как назло, лезут одни банальности. Я осторожно обнимаю ее за плечи и тут же ловлю на себе быстрый взгляд светло-серых глаз, благодарный и немного испуганный.
- Тебе холодно?
- Да, немного.
- А может… может, зайдем ко мне - погреемся?
По выражению Таниного лица я понимаю, что сморозил глупость. Ну конечно же! После тех взглядов, что я бросал на нее в кафе, мое предложение выглядит более чем двусмысленно. Черт! И как я сразу об этом не подумал! Представляю, какие мысли сейчас роятся в этой милой головке! Подлый совратитель! Грязный тип! Маньяк!.. А ведь я ничего такого не имел в виду. Просто собирался предложить ей чашку горячего чая.
- Ты считаешь, это хорошая мысль?.. - Таня упорно избегает моего взгляда.
- Ну, а почему бы нет!
- Вообще-то, я давно собиралась побывать у тебя…
- Так за чем дело стало? - изо всех сил продолжаю разыгрывать из себя дурачка - по-моему, это единственное, что мне сейчас остается.
Моя спутница долго молчит, как бы обдумывая мое предложение, и я вдруг чувствую, как мой лоб покрывается жаркой испариной. Боже мой! А вдруг она согласится? Ведь если она сейчас решится пойти со мной, это будет означать только одно… Нет-нет, не думать об этом!
- Сережа, я очень хочу сходить к тебе в гости, но… мне всегда казалось, что лучше это сделать днем.
- Днем? А почему именно днем?
- Потому что… потому что я хотела получше рассмотреть твои картины. Ведь ты мне их покажешь, правда?
От неожиданности я чуть замедляю шаг. Такое состояние, будто со всего разгона впечатался лбом в стену. Проклятье! Она что, издевается надо мной? Какие, к черту, картины? Неужели она ни о чем не догадывается?..
Таня, видно, что-то такое прочитала на моем лице, потому что взглянула на меня почти с испугом. Ну, какой же я идиот! Надо взять себя в руки. Нервы совсем расшатались…
Через силу улыбнувшись своей спутнице, начинаю мямлить про то, что почти все мои картины на работе, дома так, одна ерунда, которая не стоит даже внимания, а сам в это время думаю о том, насколько мы сейчас далеки друг от друга. Да, Таня, по всей видимости, живет в каком-то своем мире, где если и есть место любви, то далеко не первое, да и любовью это, наверно, вряд ли можно назвать. Так, какой-нибудь коктейль из розовых соплей, под стать той приторно-сладкой кашице, что мы ели сегодня в кафе. Ну, а чего ты хотел? Чтобы она сразу бросилась тебе на шею, после первого же свидания потащила к себе в постель? Но это была бы уже не Таня, а, скажем, вот эта ее приятельница с крашеными волосами. Она бы не стала рассуждать с тобой о высоких материях и сразу смекнула, что к чему… Или та же Наденька. С ней бы вообще никаких проблем не было. Даже теперь, после этого неприятного разговора в отделе…
Ой, а почему я вдруг вспомнил про Наденьку? Неужели я все еще к ней что-то испытываю?.. Я осторожно покосился на Таню, словно опасался, что она услышит мои мысли, и только тут сообразил, что моя спутница уже минуту или две пытается мне что-то втолковать… Ах, да! Она все еще хочет увидеть мои картины. Даже те, которые я считаю неудачными. Таня почему-то уверена, что я отношусь к своим работам с предубеждением, что, оказывается, не каждому художнику дано оценить свой талант по достоинству, а вот ей это как раз-таки удастся… Бедная наивная девочка! Интересно, что бы она запела, когда б увидела все эти мои кувшины, селедочницы, тарелки с фруктами!.. Эх, был бы я, скажем, портретистом. Или, на худой конец, пейзажистом, как Ромка. Тогда совсем другой коленкор. А так…
Мои губы сами собой искривились в горькой ухмылке. Чтобы Таня ничего не заметила, я быстро отвернулся и… в этот самый момент увидел Наденьку. Это было так неожиданно, что в первую минуту я не поверил своим глазам. Вот это так встреча! Я резко зажмурился, потом открыл их пошире… Нет, это была не галлюцинация.
Наденька стояла на той стороне улицы и смотрела прямо на меня. Мне показалось, что ее взгляд в эту минуту ровно ничего не выражал. Он был какой-то неподвижный, стеклянный, и я снова невольно отметил, как сильно моя бывшая подруга походит на куклу. Это сходство усиливалось еще и тем, что Наденька стояла на фоне ярко освещенной витрины в обрамлении каких-то зонтиков, шляп, сумочек и прочей дребедени и сама казалась частью этой витрины.
В эту минуту какой-то низкорослый мужик, невесть откуда выскочивший, на время загородил ее от меня. Что-то в его косолапой походке, неуклюжих движениях, в том, как он сутулился и прятал голову в плечи, показалось мне знакомым. Господи, неужели Малянов? В эту минуту мужик как раз повернулся, и я, чтобы не встретиться с ним взглядом, вынужден был отвести глаза… Да, теперь уже точно никаких сомнений. Это он. Значит, Наденька все же сдержала свою угрозу. Значит, все же уступила…
- Сережа, ну не беги так! Я еле поспеваю за тобой! - жалобный голос моей спутницы вернул меня к реальности. Оказывается, я настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как ускорил шаг.
- Ой, прости, пожалуйста! Задумался.
- Интересно, о чем?
В Таниных словах мне почудилась затаенная обида. Может, она видела, как я только что обменялся взглядами с Наденькой? Надо ей объяснить, что это всего лишь моя коллега по работе, а человек рядом с ней - мой непосредственный начальник…
Я уже открыл было рот, чтобы выложить ей все это, но Таня меня опередила:
- Сережа, ты, пожалуйста, не обижайся, но… мне уже пора. Просто уже поздно, а я обещала маме, что не буду задерживаться…
- Ну, что ж, пора так пора…
- Ты не очень огорчился?
- Нет, что ты!
Странно, но в эту минуту я действительно не чувствовал огорчения, хоть и изобразил на лице недовольство и даже издал что-то похожее на вздох. Сейчас мне почему-то больше всего хотелось побыть одному - переварить все свалившиеся на меня сегодня впечатления.
Мы развернулись и медленно пошли в обратном направлении. Таня замкнулась в себе, а я вдруг поймал себя на мысли, что за спинами идущих впереди прохожих пытаюсь разглядеть удаляющиеся фигуры Малянова и Наденьки.
Я увидел их уже в самом конце улицы. Моя бывшая подруга шла чуть впереди, нервно печатая шаг, а шеф семенил в некотором отдалении от нее, то и дело оглядываясь по сторонам - видно, опасался встретить по дороге кого-нибудь из знакомых. В следующую минуту они скрылись за поворотом…