Первый раз я в Гулбене попал зимой.
На последнюю, преддипломную, практику.
И очень мне город понравился.
Наверное, своей миниатюрностью и доброй, тёплой провинциальностью.
Не было зимой в Гулбене той суеты, с которой сталкивался летом в Риге. Особенно, в старой её части, которую латыши Вец-Ригой именуют. К Министерству, что на Смилшу, пройти спокойно нельзя, чтобы где у Пороховой башни, Домского Собора, Трёх Братьев или Дома Черноголовых на вездесущих туристов с их неизменными фотоаппаратами не наткнуться…
- Посмотрите налево… Посмотрите направо… Перед вами памятник архитектуры…
Про Юрмалу просто молчу…
Отдыхающие, отдыхающие, отдыхающие…
Что?.. Опять – отдыхающие?..
Да сколько?!
* * *
Тогда, в восьмидесятых, о-очень много…
А вот после распада Союза…
Непривычно и больно…
Да, вот не моё, чужое уже… Умом всё понимаешь, а всё равно, - больно было смотреть на полупустые улочки Кемери, скелеты недостроенных здравниц и слепые глазницы выбитых окон – брошенных.
Оказывается, основная масса отдыхающих наш, совковый, брат был.
А как отрезали границей то, что вместо Союза получилось, и…
Всё…
Старых отдыхающих не стало, а новые – не ломанулись чинной европейской толпой.
Зачем им?
У них, наверное, и лучше есть…
* * *
В общем, было с чем сравнить.
И понравился мне Гулбене.
Хороший город в латышской глубинке.
А глубинка, она всегда от столицы отличается. Ну, хотя бы отсутствием мишуры блистючей да лоска наносного, искусственного, к делу никакого отношения не имеющего.
Маленький город, он, - как большой коллектив, в котором почти все друг друга знают.
И на человеческих отношениях, это как-то сказывается. В том числе и к приезжим, латышсконеговорящим гражданам.
- Извешана, извешана… Ой, ну, как же это по-русски? Сорок пять, кома восемь... А тракторов ТБ-виенс у нас диви*… Ой, Лё-ооша...
С тем же Юрмальским леспромхозом, где полдня будешь искать, чтоб кто тебе слово другое перевёл, ну, ни-ка-кого сравнения…
«Извешана, извешана»…
Да вывозка это. Лес-то, что в лесу заготовили, куда доставить надо. И всё! Секундное дело…
И проблем никаких.
* * *
В обеденный перерыв, прямо в фойе конторы…
А конторы леспромхозов в Латвии, не чета нашим, российским баракам, что строились на какое время… Пока лес не вырубим. Да так и остались, - навсегда.
Нет, латыши к своему лесу совсем по-другому относились. И рубили не сплошняком, оставляя после себя лунные ландшафты, а выборочными и проходными рубками так, чтобы и детям, и внукам, не меньше, а может и побольше осталось, чем у них было…
Ну, а раз работа – всерьёз и надолго, то чего во времянке ютится, а в туалет, с дыркой до самого центра земли, проверяя коллектив на прочность, за сто метров бегать?..
Потому и светлое фойе с окнами на полстены в гулбенской конторе на втором этаже добротного кирпичного здания было. В тёплом, просторном помещении, как в хорошем лесном озере, спокойно утопал стол для настольного тенниса.
Конечно, в обеденный перерыв он не простаивал. Всегда очередь из желающих сыграть «на вылет» у него толпилась. Ну, и, само собой, - болельщики…
Но большая часть народа предпочитала порезаться в Дартс. Мы ещё такой игры не знали, потому почти всегда и всем я необидно, со смехом и подначками проигрывал. А в субботу приезжали ребята из соседних леспромхозов, приходили местные, с других городских предприятий, и проводился открытый чемпионат по Дартсу. Главный приз -ящик пива, который, по окончанию турнира, распивался совместно и победителями, и побеждёнными, и благодарными зрителями...
* * *
Баня в Гулбене была замечательная.
Не хуже чем в наших… Ленинградских, новгородских, калининских леспромхозах, на многих из которых, за четыре года учёбы пришлось побывать и отметится. Где – по хорошему, ну, а где и по плохому. Последнее, правда, значительно реже…
Вот только пиво в гулбенской бане было…
С нашим не сравнить.
И к пиву у них можно было не рыбку какую вяленую взять, а пропаренный, после чего чуть подсушенный, солоноватый горох…
Та-ак хорошо, после знатной парилочки, да – по пивку холодненькому, стеклянный бокал которого – в три глотка…
И похрустеть солёненьким…
* * *
Очень мне Гулбене понравился.
Почти как дома.
В России.
А что? Вот, она, Латвия. Только руку протяни.
Вечером сел на Рижском вокзале в поезд, а утром, только глаза открыл, – Даугава. Так же как и Нева, катит свои хмурые, свинцом отливающие воды к Балтике…
«Меж берёз дожди косые»…
Тоже, прям как у нас…
И природа схожая, и ничем, почти они, латыши то есть, не отличаются от нас. Ни в работе, ни на отдыхе.
Только…
Вот именно, что «почти».
«Только – это не Россия»…
Значительно меньше в Латвии чисто нашей, российской, расхлябанности и раздолбайства. Да и к корням своим, - праздникам национальным, народным песням, истории страны, не в пример нам, значительно бережней относятся.
Но, в то же время, Латвия - не чопорная и гордая своей особой статью Европа, где ты ни-ког-да не будешь своим…
А здесь, в Видземе, Курземе, Земгале или Латгалии, - почти что свой…
Во всяком случае, ни в одном из коллективов, в котором волей судьбы мне приходилось работать… Даже в самой глубокой латвийской, вот типа Гулбене, глубинке, не чувствовал какого там отторжения…
- Хороший ты парень, Лё-ооха, хоть и русский,- как мне сказали однажды под Тукумсом.
Вот только язык подучить малость…
Так в чём дело?
Надо будет - выучим!
* * *
А, может, потому мне Гулбене так плотно на сердце лёг, что gulbis, если с латышского, то - лебедь.
Птица такая. Большой дикий белый гусь.
Gulbi, так это – множественное число. Лебеди. Ну, а Гулбене, наверное, то место такое, где лебедей эти-их… Ну прудом просто пруди!
Лебеди…
Именно так называлось село, от которого до тех мест, откуда родом и отец, и мать, -всего ничего.
Было.
Нет теперь Лебедей.
За него сейчас город Губкин, что в честь академика, открывшего железорудные месторождения Курской Магнитной Аномалии (КМА).
От села нынче осталось только название предприятия - Лебединскй горно-обогатительный комбинат...
Та-а-акая драка за тот ГОК после приватизации была. Ну, как и положено, москвичи всех победили. И, – главный приз себе взяли.
Но на названии драка не отразилась…
Правда, то уже утешение слабое. Нет Лебедей…
А Гулбене – ого-го! Стоит ещё, чертушка.
И ресторанчик "Гулбис", наверное, жив…
* Виенс, диви (латышск., viens, divi) – один, два. ТБ–1 – трактор для бесчокерной трелёвки древесины, модель первая.