Глава 1
Полгода назад, зимой, мы с Симом условились, что я буду учить его сражаться на мечах, и с тех пор каждый мой день начинался так: чуть свет я выскакивал из дома, схватив меч, и бежал к набережной, где встречался с Симом.
Сегодня, как и всегда, набережная в этот ранний час еще пустовала, и только внизу, у самой кромки воды, ходили ловцы мидий, волоча за собой полупустые мешки с уловом. Мешки глухо грохотали по камням. Сим поджидал меня, сидя на парапете, и рядом с ним лежал продолговатый тряпичный сверток. По правую руку, где был порт, виднелись мачты парусников, протыкающие небо, как верхушки деревьев, но Сима они не интересовали. Он смотрел просто в море и, по своему обыкновению, мечтал о чем-то. Подкрасться к нему незамеченным было проще простого; даже если б по набережной сейчас протопало стадо слонов, он и тогда ничего не услышал бы. Не особенно таясь, я подошел к нему со спины и легонько ударил ладонью по плечу. Сим дернулся, будто его укусили за пятку, качнулся вперед, не удержался на узком парапете и кубарем полетел вниз, на камни; при этом, правда, не издал ни звука. Даже не пискнул. Я усмехнулся, перепрыгнул через парапет и встал перед Симом. Он уже распрямлялся, потирая рассаженный о камни локоть.
- Сильно ушибся? – спросил я.
Сим сердито глянул на меня исподлобья, сверкнули черные глаза.
- Зачем ты так, Мэнни?
- Затем, что пора тебе научиться быть настороже и не развешивать уши, - объяснил я. - Полгода учу, учу тебя, и никакого толку.
Он только вздохнул. Что тут скажешь, если я прав? Я, например, давно уже понял, что учить его драться бесполезно, и мы только теряем время. Во-первых, Сим слишком поздно взялся за меч, а во-вторых, он – теленок, настоящий теленок, неуклюжий и безобидный, и в нем нет ничего, что нужно воину. Он и сам это знал, однако, однажды забрав в голову мысль научиться обращаться с оружием, ни за что не хотел отступиться от этой фантазии. Ну и пусть. Мне не жалко. Напротив, это очень хорошо, когда есть партнер для спарринга, пусть даже такой неумелый. Конечно, с гораздо большим удовольствием я попрыгал бы в паре с дядей, но в последнее время он редко берется за оружие...
- Ну что, начнем, что ли? – спросил я.
- Погоди, я только меч возьму!
Сим побежал к лестнице. На неровных камнях с острыми кромками он то и дело спотыкался, а раз даже чуть было не упал. Глядя ему в спину, я покачал головой. Теленок, теленок и есть.
Через пару минут он вернулся, бурно дыша и прижимая к груди тряпичный сверток.
- Готов? – спросил я.
- Может, найдем другое место, а? – жалобно вскинул он на меня глазами.
- Ты хочешь научиться или нет?
- Хочу...
- Тогда не ной. Это самое что ни на есть подходящее для тебя место.
Не доходя шагов двадцать до воды, я остановился, утвердившись на двух соседних камнях, и обернулся лицом к Симу. Он тоже встал, но далеко не так уверенно, и принялся разматывать сверток. Из-под тряпок блеснул металл, и Сим извлек на свет длинный узкий меч.
- Ты бы ножнами уже обзавелся, что ли, - заметил я. С души у меня воротило, когда я видел такое поругание благородного оружия. – Погубишь ведь клинок.
Сим снова вздохнул.
- Да, я знаю, знаю. Но, понимаешь, и так приходится его прятать. Если отец увидит, он меня прибьет.
- Твой брат, небось, так не рассуждал, когда уходил в первое плавание.
- Лала он и пальцем не тронул бы, - ревниво сказал Сим.
- На все у тебя отговорки!.. Ладно, хватит болтать. Ты готов?
Сим кивнул и принял стойку. В каждом его движении ощущалась скованность, и это было нехорошо. Почему-то его смущало, что он ниже меня на полголовы, хотя я сто раз объяснял, что рост не имеет никакого значения; а маленький рост, напротив, может даже дать ему преимущество.
- Сим, расслабься. Сколько раз говорить, нельзя так напрягаться!
Я первым атаковал его, и он неловко парировал, переступив и едва удержав равновесие на неровных камнях.
- Быстрее! Мягче! – крикнул я и снова атаковал.
Сим поймал удар, но неудачно, слишком близко к острию клинка, и меч едва не вывернулся из его пальцев. Вслед за мечом рука ушла в сторону, открывая корпус.
- Ты покойник! – сообщил я и легонько ткнул его острием клинка в грудь. – Послушай, Сим, ты уверен, что тебе это надо? Ты слишком поздно начал учиться. К тому же, кажется, ты сделан из дерева. У тебя ноги, вообще, гнутся? Чего ты стоишь на месте, как приклеенный? Шевелиться кто будет? Ногами надо работать!
- Тебе легко говорить, - с легкой обидой отозвался Сим. – Тебя дядя учил.
- Ну, дядя! А кто мешал тебе тоже к нему попроситься? Думаешь, он отказал бы? Или ты его трусишь?
Сим посмотрел на меня хмуро.
- Ну, допустим, трушу.
- Ну и дурак.
Говоря по правде, мой дядя, мастер Соло, вполне мог запугать кого угодно, и не такого теленка, как Сим. Запугать, впрочем, не нарочно. Просто человек он был такой, тяжелый и угрюмый, и с годами его характер не улучшился. Я тоже по первости его робел, но это быстро прошло.
- Ладно, давай попробуем еще раз.
Второй заход получился еще менее удачным. Сим кое-как мои атаки, но даже не думал сам перехватить инициативу. Одновременно он пытался предугадать мое следующее действие и удержать равновесие на острых камнях, по его напряженному лицу понятно было, до чего нелегко ему дается эта наука. Кончилось тем, что нога его соскользнула с округлого гладкого бока валуна, и он с размаху сел на зад. Приземление, надо думать, было весьма болезненным. Сдерживая досаду, я встал над ним, глядя сверху вниз.
- Плохо! Даже хуже, чем обычно. В чем дело, Сим? Ты вялый, как дохлая рыба.
- Спасибо за сравнение, - буркнул Сим, даже не пытаясь подняться.
- На здоровье. Так все-таки, что с тобой?
Сим глубоко вздохнул и опустил голову.
- Католина.
- Что – Католина? Опять торчал всю ночь у нее под окнами?
- А она даже не выглянула...
- Ну и дурак, - снова сказал я.
- Вот влюбишься, тогда посмотрим, кто из нас дурак, - огрызнулся Сим.
- Я? влюблюсь? Вот уж насмешил! Нет, ну что в ней такого есть, в твоей Католине, что ты на ней помешался? И чем ты ей, собственно, плох?
- Да что тебе рассказывать? Ты не поймешь.
- Как хочешь. Ну так что, поколотить тебя еще немного?
Сим хмуро покачал головой.
- Нет. Сегодня я, и правда, ни на что не гожусь.
- Э, дурень, только время с тобой терять, - разочарованно сказал я и отошел от него. – Ну, тогда я один попрыгаю.
И следующие полчаса я скакал по камням в одиночку. Я с удовольствием поскакал бы и больше, но я собирался еще искупаться, а опаздывать к завтраку не хотелось – это огорчило бы тетю, а она ни в чем передо мной не виновата.
- Пойдем к нам завтракать? – спросил я Сима, стягивая через голову рубашку. Сим нерешительно пожал плечами.
- Отец будет спрашивать, где пропадал.
- Так и скажешь честно, что у нас был. В конце концов, имеешь ты право проведать сестру или нет? Пойдем, право. Тетя всегда тебе радуется.
Это была правда, и все-таки я немного хитрил. Вернее, не хитрил, а умалчивал. Заботила меня не столько тетина радость, сколько собственное душевное спокойствие. В последнее время дядя поглядывал на меня весьма хмуро и с неудовольствием, и неудовольствие это, что ни день, росло. Я знал, за что он на меня сердится, но ничего не мог поделать. Я все ждал, когда его прорвет, и старался обезопасить себя от его гнева. Например, всеми силами избегал встречаться с ним наедине или в тесном семейном кругу. При посторонних же он обычно сдерживался и не говорил о домашних делах. Сим, правда, не был совсем уж посторонним, но и при нем, я надеялся, дядя не станет давать волю гневу. Надежда, впрочем, была весьма слабая…
- Ну, если только ради Джем… - неуверенно проговорил Сим.
- Вот и славно! – сказал я торопливо. – Значит, договорились. Сейчас пойдем, только сначала я искупаюсь.
Дядин дом меньше всего походил на княжеский замок или дворец. Этот двухэтажный скромный особняк, выкрашенный в светло-желтую и белую краски, не поражал воображение ни размерами, ни архитектурными изысками. Располагался он, правда, в приличном и даже престижном районе Карата. Изящная кованая ограда обегала вокруг, а за домом раскинулся хоть и небольшой, но зато самый настоящий парк с аллеями (порядочно заросшими) и даже с маленьким фонтаном. Больше всего в этом фонтане мне нравилась его мраморная чаша, растрескавшаяся и поросшая зеленым мхом.
На покупке дома настояла в свое время тетя; мастер же Соло готов был ютиться – и ютился некогда – хотя бы и в сарае. Я отлично помню ту развалюху, где мы поселились по прибытии в Карат. Помню еще, что дядя много времени потратил на поиски жилья, словно нарочно задался целью найти дом как можно более убогий. Он был вообще на удивление неприхотлив, однако же ради супруги согласен был вытерпеть даже условия более комфортные, нежели те, к которым он привык за время своей отнюдь не спокойной холостой и бродячей жизни.
Признаюсь, снаружи дом нравился мне много больше, чем внутри. Мастер Соло ничегошеньки не понимал в интерьерах, поэтому с его молчаливого согласия отделкой комнат и подбором мебели занималась тетя. Натурально, в ход пошли бархат, шелк, ленты, кружева и инкрустированные шкафчики. Как по мне, тетушка переусердствовала. Но меня никто не спрашивал, а мастер Соло результаты трудов своей супруги никогда не критиковал, так что и я тоже помалкивал, а душу отводил в парке. Не знаю уж почему, но тетина деятельность, направленная на обустройство жилого пространства вокруг себя, на парк не распространялась.
Над столовой, куда мы с Симом вошли, едва умывшись после утренней тренировки, тоже в свое время поработала моя неугомонная тетя Джем. Комнату украшали драпировки цвета слоновой кости и – в изобилии – серебряные сервизы в горках. Стол был накрыт к завтраку по всем правилам этикета, князь и княгиня восседали друг напротив друга. Княгиня, ловко орудуя ножом и вилкой, оживленно что-то рассказывала, мастер Соло ей внимал. Щебетание супруги служило ему, кажется, отличным предлогом есть как можно меньше: завтрак дядя вкушал без всякого видимого удовольствия – не потому, что проголодался, но потому, что надо было поесть. Насколько я помнил, дядя всегда ел без аппетита, как будто необходимость время от времени принимать пищу была ему в тягость. Тем удивительнее, что в последний год линии худощавого тела князя начали расплываться, и он заметно погрузнел. Может быть, сказывался малоподвижный образ жизни: теперь он редко покидал Карат и почти забросил тренировки с оружием.
Сим, переступив порог столовой, скованно поклонился – в бОльшей степени, разумеется, мастеру Соло. Он еще не дошел до такой жизни, чтобы кланяться сестре. Мастер Соло ответил ему кивком и тут же перевел тяжелый взгляд на меня. В его холодных синих глазах появился многообещающий блеск, только выражал он отнюдь не радость.
- Доброе утро, дядя, тетя, - поспешно сказал я и наклонился, чтобы поцеловать тетушку в подставленную щеку.
- Присядь-ка, Мэнни, - проговорил мастер Соло неспешно и с нажимом, кивая на стул против себя. – Я как раз хотел с тобой поговорить.
- С твоего позволения, я сначала поем, - внешне безмятежно – то есть, хотелось на это надеяться, - отозвался я. – И Сим тоже голоден. Правда, Сим? – и я толкнул приятеля локтем в бок. Сим поспешно закивал. Уверен, он тоже заметил блеск в глазах мастера Соло, и этот блеск ему не понравился.
- Как дела дома, Сим? – с ласковой улыбкой, из всех сил стараясь смягчить суровость супруга, обратилась к моему приятелю тетушка. – Родители благополучны? От Лала нет ли известий?.. (Лал был моряком и появлялся в Карате изредка).
Глядя на мою тетушку, княгиню Джемайму Соло, и моего приятеля Саймона Гамо, ни один человек в мире ни за что не заподозрил бы между ними сколько-нибудь близкое родство. В них не было ни одной черты сходства, вплоть до того, что тетушка была рыжеволоса и белокожа, а Сим – смугл и черноволос. Однако же они были родные брат и сестра. Недоумение разрешалось, когда вы видели их родителей: Джемайма (так же как и ее брат близнец Лионель), до последней веснушки пошла в мать, а Сим – в отца.
Сим пробормотал что-то о том, что родители здоровы, а от Лала вестей нет, поспешно отодвинул себе стул и сел. Я сел тоже, взял чистую тарелку и принялся накладывать в нее понемногу со всех блюд. Дядя не терпел слуг, суетящихся вокруг стола во время трапезы, если только это не был светский обед или ужин, и обслуживал себя сам, и домашних приучил к тому же.
– Просто помираю с голоду, - посетовал я вполне искренне. – Налей мне, пожалуйста, немного вина.
- Мануэль! – резко сказал дядя, продолжая сверлить меня взглядом и напрочь проигнорировав мою просьбу. Он назвал меня полным именем, а это не предвещало ничего доброго. – Жалобы на тебя продолжают поступать в магистрат с завидной периодичностью. А бургомистр при первом удобном случае передает их мне. Сколько это будет продолжаться?
- Действительно, сколько? – я пожал плечами и сам налил себе вина. Вопреки моим надеждам, присутствие Сима не спасло меня от дядиного гнева. Вероятно, терпение его иссякло. Что ж, будем готовиться к битве. – Когда, наконец, эти жалкие душонки перестанут прятаться за чужими спинами и наберутся храбрости высказать мне свои претензии в лицо?
- Ты так хочешь скандала? Твое имя и без того поминают достаточно часто, и совсем не в том контексте, в каком мне хотелось бы его слышать. Ты стал просто притчей во языцех.
Я поднял голову от тарелки и взглянул в потемневшие глаза мастера Соло.
- Извини, дядя, но как давно ты сам стал образцом для подражания? Уж не тебе упрекать меня в отступлении от канонов поведения!
- Не о канонах речь, Мануэль. Тебе приписывают отвратительные поступки.
- Отвратительные, вот как? И ты веришь сплетням?
- Я хотел бы не верить им.
- Так в чем же дело?
- Я не могу не верить самым достойным людям Карата – а именно от них я узнаю о твоих… похождениях, мальчик.
- Неужели самым достойным людям этого города нечем заняться, кроме как чесать языками, словно бабы у колодца? – фыркнул я и вонзил вилку в ветчину.
- Мэнни! – укоризненно сказала тетя.
- Мануэль, - тихо сказал дядя. – Ты можешь поклясться мне, что все это – неправда?
- Что именно, дядя? Ведь я не знаю, что тебе нашептали в магистрате.
- Ладно, - сказал мастер Соло и, отодвинув стул, поднялся. – Поговорим позже. Как закончишь завтракать, зайди ко мне в кабинет.
Утро явно не задалось. Дядя редко снисходил до разговоров наедине, но уж если он приглашал для беседы в кабинет… на моей памяти такие случаи можно было пересчитать по пальцам. Одной руки. Каждый раз после подобной беседы я чувствовал себя так, словно меня отхлестали плетьми, хотя он и пальцем ко мне не прикасался. Дядя вообще говорил мало, но умел больно бить словами.
Ничего удивительного, что в предвкушении беседы наедине я в один миг потерял аппетит. Стараясь не показать этого, я продолжал механически жевать, но не слышал уже ни слова из того, что говорилось за столом (с уходом мастера Соло мой приятель оживился, и тетя без труда втянула его в беседу).
Признаюсь откровенно: дядя был самый близкий человек для меня, и его недовольство я всегда принимал близко к сердцу, хотя и старался этого не выказывать. Такой уж у меня характер. Дядя воспитал меня, заменив мне отца. Правда, он был очень уж суровый человек – угрюмец, отшельник (только Двенадцать знают, что подвигло его выбрать себе в спутницы жизни такую светлую и веселую женщину, какой была тетя Джемайма); и вполне допускаю, что на свете бывают отцы иного толка – более мягкие, более снисходительные, более сердечные. Всеми этими качествами мастер Соло похвастать не мог. Но он восьмилетним несмышленышем взял меня из дома, где я был на положении кухонного мальчика; растолковал мне, кем были мои родители, и увез собой из древнего мрачного замка в истрийский Карат. Он лично учил меня письму, счету, бою на мечах и хорошим манерам (впрочем, этим самым манерам он сам придавал не слишком много значения); а позже, уже женившись, он нанял учителя, который пытался учить меня (и, на мой взгляд, не слишком в этом преуспел) астрономии, философии, танцам и прочим совершено не нужным в жизни вещам. Впрочем, это все ерунда. Даже без уроков письма и арифметики я не стал бы меньше любить и уважать его – а я влюбился в него, признаюсь без стыда, едва ли не с первого взгляда. Когда он выговаривал мне за какие-либо проступки, у меня сердце уходило в пятки. Но, такой уж у меня дурной характер, вместо того чтобы попросить прощения и обещать исправиться, я зачастую поднимал нос и начинал дерзить. Тогда в дядиных глазах появлялось странное выражение, которое я никогда не мог понять. И вместо того, чтобы отлупить меня розгами, он тихо произносил одно только слово: "Мануэль…" И этого было достаточно, чтобы я примолк.
Но сегодня очевидно предстояло нечто гораздо более серьезное, нежели очередная головомойка. По дядиному лицу я понял, что он почти в ярости и очень зол на меня, и на душе у меня – без шуток – заскребли кошки.
Однако я не показал виду и доел завтрак, и даже выпил два чашки чаю. Сидеть дальше и ждать, пока закончат трапезу тетя и Сим, мне уже не доставало терпения, и потому я встал и сказал, что иду в кабинет к дяде. Княгиня подняла на меня встревоженный взгляд.
- Умоляю тебя, Мэнни, будь с ним сегодня посдержаннее, не раздражай его понапрасну. Видишь сам, какой он… как бы чего не вышло.
- Я буду сама вежливость, обещаю.
Бодрясь, я подмигнул Симу, который смотрел на меня глазами побитой собаки, и покинул столовую.
Кабинет был табу для всех обитателей дома, заходить туда разрешалось только по особому приглашению мастера Соло. Не то чтобы он так чахнул над своей собственностью, или получал удовольствие, изводя домочадцев запретами. Вовсе нет. Просто дядя любил уединение и, более того, нуждался в нем. Для нормального самочувствия ему нужно было хотя бы несколько часов в день проводить в одиночестве; от людей, даже дорогих ему, он уставал очень быстро. Все его близкие знали об этой его особенности – или причуде, - и уважали ее.
Я не стал стучать в дверь: если уж дядя пригласил меня, значит, он ждал. Он стоял у окна и смотрел на улицу, но едва я переступил порог, как он тут же обернулся. Между тем, готов поклясться, я шел так тихо, что не каждое звериное чуткое ухо могло бы уловить мои шаги…
- Буду краток, Мануэль, - сказал дядя (как будто когда-то бывало иначе). – Мне совсем не нравится молва, идущая о тебе по Карату. Стыдно слушать, что говорят о тебе люди. И я не верю, что это все пустые выдумки… хотя, видят Двенадцать, хотел бы в это верить. Но я знаю тебя и твой нрав, Мэнни. Или у тебя есть что сказать в свое оправдание?
- Оправдываться перед тобой, дядя? Перед тобой-то я чем провинился?
Дядя, потемнев лицом, смотрел на меня в упор и молчал. Можно было предположить, что язык у него чесался обвинить меня в том, что я-де треплю имя Соло по кабакам и храмам Рахьи… чесаться-то чесался, да вот не повернулся бы сказать такое, поскольку сам мастер Соло в юности изрядно пошатался по тем же кабакам и храмам… и где только не трепал свое имя. А уж если вспомнить моего отца! Впрочем, врать не буду: отца я никогда не видел, и знал его только по дядиным рассказам. А рассказывал он о моем папаше разное, ох, разное… В частности, именно ему мастер Соло был обязан своей хромотой.
- Зачем ты упорно ищешь, где погрязнее, да еще тащишь за собой приятелей? - наконец, выдавил дядя, сделав над собой заметное усилие. - Я не хочу, чтобы ты водился со всяким отребьем.
- Я думал, мне самому можно выбирать себе компанию. В конце концов, мне уже восемнадцать, дядя.
- И ты считаешь себя взрослым?
- Да, - ответил я с вызовом, начиная злиться.
- В таком случае и веди себя как взрослый, а не как мальчишка, впервые дорвавшийся до взрослых забав. Задирать высокородных юнцов и рассаживать кулаки о зубы ближнего своего сумеет каждый сопляк. А вот показать на деле свою взрослость…
Я пристально вгляделся в его лицо. Неужто дядя решил начать читать мне морали? На него не похоже.
- К чему ты клонишь?
- Хочу дать тебе одно поручение, Мануэль. Тебе нужно будет уехать из Карата и встретиться с одной моей… знакомой на Латере.
- Ага, понимаю. Эта встреча – предлог, чтобы отослать меня подальше?
- Эта встреча – необходимость, - мастер Соло нашел среди бумаг, снежной лавиной загромождавших его стол, какое-то письмо и показал мне.
- От кого письмо? – полюбопытствовал я.
- От миледи Авнери.
С полминуты я пялил на него глаза, как какой-нибудь деревенский болван на ярмарке, и пытался понять, зачем мне встречаться с миледи Илиссией Авнери, самой могущественной среди истрийских магичек и главой школы магиков на Латере. С дядей они были давними знакомыми, пожалуй даже – приятелями, но я-то с ней виделся от силы десяток раз!
- И зачем ей нужен я?
- На самом деле, ей нужен я, - довольно сухо отозвался мастер Соло и положил письмо обратно в груду бумаг. – Но, по некоторым причинам, я не могу поехать к ней на Латер. Ты поедешь вместо меня и поговоришь с ней.
Причины, по которым дядя не мог покинуть Карат, были мне известны: после десяти лет бесплодного брака тетя наконец была в тягости, и дядя не хотел оставлять ее одну. Озадачило меня другое.
- А почему миледи Авнери не может приехать сама?
- Вот заодно и выяснишь.
- А если я не хочу ехать на Латер?
- Не обсуждается, - отрезал дядя и уставился мне в лицо тяжелым взглядом холодных синих глаз.
Я помолчал.
- И когда мне ехать?
- Как можно скорее. Сядешь на корабль, который идет до Ифрании. Там тебя встретят. С капитаном я уж договорился.
- Ты времени даром не терял, - заметил я. – Видно, очень тебе хочется услать меня из Карата.
- Очень, - подтвердил дядя без улыбки. – Собирай вещи, Мануэль.