my emansipation

Время – зима. Нам со Стасом лет по шесть. Сначала он катает меня на санках. Стас говорит: «Я буду военным, а ты балерина. Я буду тебя защищать». Катает, катает, останавливается: «ты тяжелая. теперь давай меняться». И мы меняемся. Стаса везти очень тяжело, но он просит еще. Катаю долго, а потом падаю в снег и кричу, как мне кажется, на весь двор: «Я не хочу быть балериной! Я не хочу, чтобы ты меня защищал!» «Как же ты не хочешь быть балериной? - подходит к нам Тётьтамара, - Все девочки хотят. Надо» - «Не надо!» - «Не переговаривайся со взрослыми!» Стас сидит тихо и жует сопли. Я к нему спиной, но точно знаю, что жует, потому что еще за неделю до этого дня мы признались друг другу, что любим жевать сопли. Тётьтамара уходит. Я переворачиваю санки, и Стас послушно падает в сугроб. Я вижу, как выводят гулять Гладышеву и Волобаева. Всем своим существом ощущая лёгкость, бегу к ним с торжественным воплем: "Я не балерина! Я не балерина!"