Рассказ этот основан на реальных персонажах и событиях произошедших в разное время с разными людьми. Автор просит снисходительно отнестись к его более чем скромному литературному дарованию и не судить строго.
I
Звали ее Ксения. Не особо высокая, стройная девушка лет двадцати шести. Достаточно симпатичная для того, что бы останавливать на себе взгляды мужчин, но не на столько что бы они теряли голову. Аккуратный макияж, скромный, но со вкусом подобранный гардероб, стареющая мамаша и как это теперь называется "прицеп" в виде дочери трех с половиной лет. Тропинка, ведущая из юности к теперешнему ее состоянию протоптана, наверное, уже десятками тысяч девичьих ножек и займет, может быть, свое место, в каком нибудь социологическом исследовании о поколении последней четверти двадцатого века.
Первая школьная любовь, поцелуи, скамеечки, незабываемые минуты, как тогда казалось, невероятного счастья и на десерт - беременность, окончившаяся разрывом отношений и абортом. Как следствие - депрессия, период мнимой свободы без взаимных обязательств и претензий, потом еще несколько легких романов и опять беременность... В этот раз решила рожать. Из роддома ее, как в дешевой мелодраме, встречала мама и подруги. Потом бессонные ночи, отсутствие хорошей работы и денег, постоянные недосыпы и тотальный дефицит свободного времени.
К тому времени, когда пришло понимание того "что не так и как этого избежать", избегать чего бы то ни было, было уже поздно. Ну не то что бы поздно, но как-то уже и недосуг. С девяти до семнадцати работа, потом в магазин, потом в детский сад забрать ребенка, потом вечер перед телевизором. Выходные проходят под гул стиральной машинки и шатание с ребенком по зоопаркам и детским площадкам. Как-то даже и не до новых знакомств и устройства личной жизни. Опять же с ребенком не каждый и возьмет. Так, заезжают старые друзья, да изредка приклеится, кто нибудь в метро, пригласит на свидание. Даже на второе пригласит. И даже когда узнает про ребенка, постарается не изменить выражения лица. Но про любовь уже не заикается. Только про романтические встречи.
Так бы и шло все по накатанной колее, если бы не произошло одно событие, заставившее всколыхнуться застывшее болотце повседневности и почувствовать вдруг всю некрасивость, неправильность и ненастоящесть ее теперешней жизни.
Гуляя как-то в выходные с дочерью, нашла Ксения на детской площадке крестик. Вернее не она, а дочка. Но, поиграв минут пять, потеряла к нему интерес и отбросив, упрыгала в песочницу к собравшимся там карапузам. Присев на скамейку, Ксения подняла находку и положив на ладонь решила разглядеть поподробнее. Ни мама, ни она сама не были ни верующими, ни крещеными и в силу этого подобные предметы видели нечасто. Крестик был из серебра. Маленький, не особо витиеватый. Маленький человечек, раскинув в стороны руки, понурил голову, а ножки его были сложены и чуть согнуты. Человечка было жалко. Как-то сразу было видно, что ему на этом крестике не особо то и здорово.
"Как же ты мог, его потерять? Ну, кто же такими вещами играет? Лучше б ты дедову лопату потерял. Где нам теперь его искать?". Ксения подняла голову. Молодой папаша с расстроенным лицом отчитывал толстого мальчика лет шести в красивом комбинезоне с деревянной лопаткой в руках. Мальчик поджимал губы и морщил лоб, будто пытаясь вспомнить, где же он что-то там потерял, но при этом было видно, что расстроен он далеко не так сильно как его отец.
- Ваше? Ксения протянула руку с крестиком.
Папаша оглянулся инстинктивно, присмотрелся повнимательней и произнес растерянно: "Наше..." и потом, вдруг осознав, что вот оно, нашлось утерянное, расплылся в улыбке: "Ой, наше, бери дурик скорее, подтолкнул он малыша и скажи тете спасибо".
Папашу звали Костик. Ну, в смысле он сам так представился. Обменявшись дежурными фразами, отблагодарившись и попеняв на детей которые всегда все потеряют-испачкают-порвут как-то разговорились и Костик, узнав, что Ксения как говорится "ни ухом, ни рылом" аж руками всплеснул.
- Да вы что, да как же так, да разве ж так можно, да как же вы живете?!! Давайте я вам сейчас все расскажу. И рассказал. Простыми вроде бы словами и про знакомые вроде бы события и вещи, но как-то не так. Не так как рассказывают бабки доброхотки и не так как слащавые, старательно-вежливые мальчики похожие на педиков, подходящие в метро с книжками в руках и предложениям придти к ним в ближайшее воскресенье поговорить. Рассказал так, что заныло под сердцем от чего-то знакомого, но давно забытого. От какой-то тихой радости, которая греет не теплом, а светом. Рассказал так, что от какого-то непонятного волнения, от внезапного доверия к этому немного смешному Костику перехватило дыхание. Перехватило так, как перехватывало в детстве, когда отец, еще до того как ушел к другой, подбрасывал ее маленькую к потолку, а казалось что к небу.
- Обязательно идите в церковь, снова вернул ее на детскую площадку Костик. Вам там все объяснят, подскажут, поговорите с батюшкой.
II
Прошла неделя. Есть люди, которых Ксения для себя называла настоящими. Этого почти никогда невозможно объяснить. Они и с лица такие как все и одеты так же. Но поговоришь с таким человеком и сразу видно - настоящий. Не подведет. И если что-то говорит, то так оно и есть. Вот Костик был из таких. Можно было совершенно не понимать о чем он рассказывал, хотя все было понятно, но то, что говорил он правду никакого сомнения не вызывало.
В субботу выдался свободный денек. Дочь забрала к себе мама и съездив по делам, Ксения решила пройтись пешком. Московские зимы нынче мягкие, а центр города сиял свежеотреставрированными особнячками, бутиками и ресторанчиками. Проходя по какому то переулку, она завернула за угол и вдруг неожиданно уткнулась в храмик. Маленькая зеленая церквушка сияла чистенькими стеклами с белой окантовкой. Блестящие купола с крестами пронзали небо, невысокая колоколенка сбоку и тяжелые дубовые двери, придающие зданию вес и солидность. Всплыл разговор недельной давности. Что-то толкнуло в солнечное сплетение, целые куски жизни одномоментно пронеслись перед мысленным взором, легкие вдохнули воздух и не захотели выдыхать. Под коленками ослабло и Ксения, выдохнув, сделала шаг навстречу ступеням, ведущим в храм. - С праздником дочка.
Одна их сидевших перед входом нищенок смотрела ей в лицо. Ксения смутилась и достав из сумочки кошелек попыталась достать из него мелочь.
- И мне, и мне...
Побирушки оживились, и странным образом не сдвинувшись с места, тем не менее, как-то умудрились придвинуться ближе. Дородная бабка в крест-накрест перевязанном платке, два побитых бомжа в обносках, инвалид с костылем... Ксения сунула бумажку близстоящей попрошайке. Та схватила денежку здоровой, сильной лапищей и тут же убрала ее в целлофановый пакет. Другие продолжали смотреть и протягивать руки. Ксения растерялась и снова потянулась было к сумочке. Сзади мягко хлопнула автомобильная дверца и мимо всей мизансцены, мало кого замечая, проплыла моложавая женщина в норковой шубе и очень красивом платке. С прямой и гордой осанкой, походкой человека осознающего свое достоинство, дама поднялась по ступеням и вошла в храм. Нищие расступились и Ксения, воспользовавшись этим обстоятельством, прошмыгнула следом. Внутри было еще красивей, чем снаружи. В теплом полумраке горели свечи, и ощущался очень необычный запах. Не плохой и не хороший, а именно необычный. По стенам висели иконы, а впереди, по ходу движения угадывалось, что-то величественное и просторное. Настолько объемное, что этот объем не мог разогнать свет горящих свечей. Свет поднимался, растворяясь к потолку и обнимая своды, но не доставал до маковки, и не дотягиваясь до самого верха, повисал в воздухе чуть бликующим облаком. Осмотревшись, Ксения, вслед за красивой женщиной, подошла к деревянному прилавку. Та уже успела что-то присмотреть и вовсю распоряжалась:
- ...Да, дайте две Богородицы по сорок пять и одного Николая-чудотворца. Нет не этого. Того, который за тридцать. И десяток свечей по пятнадцать. Сдачи не надо. Мощи открыты? Пойду, приложусь... красивая женщина ушла по направлению к залу теряющемуся во мраке, зажигая и расставляя свечи перед иконами. У прилавка, по разные его стороны, стояли две тетеньки в одинаковых темно-зеленых кофтах, но одна в вязаном берете, а другая в темном платке. Тетеньки посмотрели в ее сторону и одна скорбно покачав головой, вздохнула тяжело, как будто увидела на Ксении печать неминуемых лишений и повернувшись к другой продолжила видимо ранее начатый разговор. Страх холодком пробежал по позвоночнику. Постояв с минуту, Ксения сделала шаг к прилавку и собралась спросить... даже не спросить, как-то непонятно было сразу чего спрашивать то, а хотя бы начать разговор.
- Извините, не подскажете...
Чуть повернув в ее сторону голову одна из женщин, не прерывая разговора, произнесла чуть громче и резче
- Вся информация на информационном стенде и дернув шеей в сторону противоположной стены, вновь отдалась обсуждению истории какой то Марии Ильиничны, у которой второй месяц уже как должна была, по всем признакам, замироносить икона, но все никак не мироносила.
- Спасибо, пролепетала Ксения. Пройдя в указанном направлении, она и правда нашла здоровый прямоугольник, обитый грубым сукном и озаглавленный - "Расписание Богослужений", но кроме пришпиленных листочков с объявлениями о паломнических турах на нем ничего не было. Правее стенда был скотчем приклеен лист ватмана, где фломастером было написано "Расписание Богослужений согласно череды". Ватман был расчерчен на ячейки и в каждой линейке ячеек был вписан день недели, имя с буквой "О" в начале и еще что-то малопонятное. А еще правее листок с расценками за освящение дома, крещение, венчание, отпевание и еще за какие то малопонятные мероприятия.
С кем поговорить то? Пойду хоть посмотрю, решила Ксения и направилась вглубь помещения. Вдалеке открылась и закрылась дверь и из полумрака стремительной походкой вышел человек в длинной черной одежде. Проходя мимо нее он взглянул мельком, Ксения было открыла рот, что бы спросить, но человек бросив на ходу: "я не батюшка, отца Вадима нет" пролетел мимо и скрылся за другой дверью. Вслед за человеком, но не из за двери, а откуда то от стены отделилось сгорбленное существо и направилось в сторону Ксении. При ближайшем рассмотрении, существо оказалось бабусей в очень застиранном синем халате, с пуговицами повисшими на вытянутых нитках и отодранными карманами. На ногах у бабуси были не менее старые тапочки и на одном из них дырка в районе большого пальца. Бабуся подплыла к Ксении и зыркнув на нее исподлобья недобрым взглядом зашипела:
- Ты бы еще с голой задницей пришла. Ты куда пришла то, на танцы пришла?
- Да я, пролепетала Ксения, случайно... Шла мимо. Я не знала что зайду.
- Так и шла бы мимо, вновь зашипела старушка, шла бы мимо то, чего тебя сюда занесло то? Что, нагулялась. Надоело?
- Да как вы разговариваете. Вспыхнула Ксения.
- А-а.., бабуся махнула рукой с тряпкой чуть не заехав по лицу, говори с вами, не говори все бестолку. Срам то прикрой. Ксения стремительно развернулась к выходу, но в это время в двери вошел, по всей видимости, батюшка. Достаточно высокий полный человек с окладистой бородой и здоровым крестом на пузе. Все находящиеся в храме засуетились, тетка стоящая за прилавком выскочила в проход и батюшка проходя, стал всех крестить и давать целовать руку. Бабусино морщинистое лицо преобразилось и из злой ведьмы она превратилась в добрую бабушку из сказки про красную шапочку.
- Здрасте отец Вадим, прямо таки запела добрая бабушка. Благословите мя грешную. Согнувшись еще сильнее она сложила ладошки. Отец Вадим перекрестил ее, дал приложиться к руке и остановился напротив Ксении. По инерции или от непонимания происходящего, руки ее как то самопроизвольно сложились, отец Вадим перекрестил Ксению и мазнув холеной белой рукой по Ксениным губам пошел дальше. Ксения от неожиданности отпрянула.
- Кланяться надо батюшке. Добрая бабушка снова вернулась в привычное, видимо, для нее состояние. Вцепившись, Ксении в затылок своей рукой она попыталась, видимо показать, как надо кланяться.
- Да отвали ты коза!
От возмущения и стыда губы Ксении задрожали и в глазах предательски выступили две набухшие слезинки. Отпихнув от себя бабку, выскочив из церкви, не разбирая дороги, шла Ксения к метро и кусая губы и глотая слезы унижения все не могла успокоиться. Было обидно даже и не за равнодушие и не за грубость проявленные к ней. И даже и не за откровенную бабкину злость и раздражение. И это бы она пережила. Мало что ли таких и в других местах. Нет, плакала она о другом. Душа ее в тот момент , когда входила она в церковь выглянула в тот момент из за устоявшейся уже рутины полубессмысленного существования. Как щенок впервые выглядывает осторожно из конуры, щурясь недавно открывшимися глазками, стоит, шатаясь на неокрепших лапках и боится и ждет, что кто-то ему поможет. Так и она входила в храм в предверии встречи. В предверии надежды на лучшую долю. На элементарное внимание и ласку. На то, что протянет ей руку, Тот, про кого рассказывал ей Костик. Тот кто, по его словам, страдал за нее. Кто пошел за нее на крест. Тот, кто искренне любит ее и ждет, и всегда готов помочь, и никогда не отвернется...
Вечером без звонка заехал приятель. Сидел на кухне, пил привезенный коньяк и заедал привезенными конфетами. Смотря на нее с прищуром, улыбался маслянисто и пытался шутить. Но было как-то невесело.
- Ну что ж ты сидишь как на похоронах, спрашивал он ее, или я зря приехал?
- Да нет, нормально, машинально отвечала Ксения.
- Ну а чего такая квелая?
- Да все нормально. Приболела.
- А я щас полечу. Приятель заулыбался скабрезно и потянул руку к пояску ее халата. Из выреза его рубашки выпало большое золотое распятие на массивной цепи. Раскачиваясь, оно тускло поблескивало в свете кухонной люстры и Христос на нем был точно такой же, как на том маленьком крестике, который и был причиной всего сегодня происшедшего.
- Знаешь, неожиданно для себя сказала Ксения. Иди-ка ты, радость моя, домой. Чего ты без звонка то приехал. Не видишь, заболела я.
- Ты смотри, удивился приятель, выгоняет. И вдруг, сузив глаза, сказал протрезвевшим и ставшим жестким голосом: "а я ведь могу уйти и не вернуться".
- Скатертью дорога, парировала Ксения.
Приятель похмыкал себе под нос и почувствовав, что сегодня "не светит", собрался и ушел сказав на последок
- Ну я это, позвоню завтра.
- Не трудись, уже не могла она остановиться
Закрыв за ним дверь Ксения, помыла бокалы, убрала недопитый коньяк, умылась и осторожно, что бы не разбудить дочку, вошла в темную комнату и юркнула под одеяло. Снилось ей как она маленькой девочкой, гуляет с мамой по какому-то саду. Мама молодая и красивая срывает ей с кустов ягоды, теребит на голове венок из больших желтых одуванчиков и смеется. Потом они вдруг оказались в том самом зеленом храме в центре Москвы и всем им улыбались и были рады. Все поздравляли с чем-то, и та самая бабушка вышла в нарядном платье и протянула ей букетик голубых цветов. Потом из алтаря вышел высокий статный батюшка с большим золотым распятием и всех благословил.
Кто-то мягко тронул ее за плечо, Ксения, вздрогнув, проснулась и что-то большое и теплое, ласково провело по ее волосам и голос, в котором нежности было на всю оставшуюся жизнь, а любви на всю оставшуюся вечность просто и без упрека сказал: "Все у тебя будет хорошо".