Мир покачнулся. Вспыхнул и не погас яркий дневной свет – распахнулась коробочка! Бокалы почувствовали, как их подхватили тёплые бережные пальцы и вознесли ввысь, а затем водрузили на белоснежный подиум стола.
Столько воздуха, простора и прекрасного! Фарфоровые тарелочки со своими приспешниками вилками, ножами и ложками, облачёнными в позолоченные наряды. Все как на подбор, одного роста чуть выше плоскости. А они! Они! Только графин с рубиновым напитком выделяется на всём фоне – он ведь Денди, настоящий аристократ. И бокалы засияли радостно. Им равных нет - они совершенство! А какие великолепные у них точёные фигуры! Мир прекрасен! И как они облагораживают его своими хрустальными платьями!
Солнечные лучи и то не могут на себя насмотреться. Отражаются радужными соцветиями, и блики праздничным фейерверком рассыпаются по всему пространству. Какое удовольствие – дарить красоту, - думали бокалы, чувствуя восхищение от происходящего!
Когда всё внезапно поблекло. Вроде как и день…, но набежали облака…Тишина смолкла. Множество голосов одновременно зашумело.
- Ну, вот, как всегда, - провозгласил бокал.
- А ты заметь, нас только двое, - радовался другой. – Вечер любви!
- Какой вечер? – возмутился первый, - до вечера далеко, а из нас сейчас чучела сотворят. Никакой чистоты и романтики! Всегда так – только на свет Божий, и тут же грязные руки.
- Ну почему грязные, - воодушевлял другой. – Представь, нас сейчас будут обнимать, ласкать, возносить. Мы будем так необходимы!
- Суета сует. Всё это лишь временное самообольщение, - парировал первый. – Факт один – грязные руки, затем дай Бог, не разбиться, очищение и всё, мрак!
Тем временем графин снял свой венценосный колпачок и галантно, что-то проговорив, заполнил бокалы тёмно-вишнёвым содержимым.
- Фу, - возмутился первый, - опять вливают всякую дрянь.
- Ну, что ты? Прочувствуй аромат, и вообще… теперь я осознаю, насколько я глубок, сколько в меня умещается, - проговорил второй бокал.
- Ну, да, а теперь тебя будут лапать и испивать, - вот это удовольствие!
Бокалы подхватили и они зависли в воздухе. Затем стремительно понеслись друг к другу.
- Ой, - воскликнули оба хрустальным набатом, столкнувшись. Затем мир наклонился и их, опустошённых вернули на стол.
- Ну, что? – спросил первый. – Глянь, каким я стал. Где былая чистота, одна грязь, чьи-то отпечатки и вообще… Я был прав!
- Ты почувствовал, какие ласковые, нежные губы. А? – восхищался другой бокал. – Боже, как приятно, как это здорово!
- Единственное, что меня утешает, - не унимался первый, - что тарелочкам хуже. все их приспешники, вилочки, ножики, сейчас накладывают всё на них, исцарапают… А мы как бы и свободны. Ещё пару раз нас возможно используют, а затем…очищение и мрак…
Лучи уже не озорничали, обессилено стекали с них на стол, как ручьи и то, это чувствовал лишь первый, второй чувствовал на себе лишь дружеское внимание.
- Какой великолепный день! – радовался неугомонный бокал, стараясь озарить своим восторгом всех и вся.
Первый грустно умолк. И когда графин вновь склонился над ними, жестко блеснув хрустальной сущностью, резко отскочил и полетел… в пустоту, на пол.
Его цельность рассеклась на множество осколков, которые уже не возможно было бы сложить ни в одну мозаику.
- Ну, вот я теперь свободен, я художественное полотно, я украшаю…, - что именно, он не успел додумать. Безжалостные прутья собрали его в горсточку мусора и выбросили во мрак.
- А я-то теперь единственный, - возликовал первый, - хотя… О, вот и новенький. Ах, какой он блестящий! А я…
День продолжался.