Из цикла «Проза жизни»
Командированный из полка свистнул у меня сапоги. Свистнул - сказано не по-армейски. В роте у нас не говорили «свистнул». Командированный мою новенькую, по ноге пригнанную обувку с… В общем, остался я без сапог. Вместо сапог утром стояли у моей табуретки два серых пупырчатых монстра с раструбами сорок последнего размера. А командированный, сука, уехал!
Я к старшине: «Старшина, у меня сапоги, говорю, с… Не мои, говорю, у меня теперь сапоги. На левом подметка отхлестнулась до самого каблука. Про правый и говорить нечего. А если завтра война? Если завтра в поход? Если черная сила нагрянет, етить твою трах-тибидох?».
«Уйди, - говорит старшина Коловратов (фамилия нашего ротного старшины была Коловратов, и попал он в наши ВВ из ракетного дивизиона, чем, дурила, гордился). - Уйди, - говорит старшина. - Уйди, рядовой Гладунюк, с глаз моих ясных. Не до сапог мне. Тем более не до твоих!»
Не до сапог ему! Конечно, не до сапог. Я знал, до кого старшине Коловратову было в тот роковой день. В нашу отдельную роту из полка прибывал майор… не помню фамилию, а на лицо и фигуру помню - как вижу. Майор в те годы было высокое звание: у нас комроты был старший лейтенант, а полковник был только один - в полку, командир полка. Это сейчас на одного рядового четыре полковника, а подполковников просто и за людей не считают. А майоров вообще как грязи.
Вот-вот долженствовавший нагрянуть майор (я его видел в полку) был стар по армейским меркам (за 50), сух, высок и походил на пленного немецкого офицера. Почему пленного - не знаю. Может, из-за сутуловатости. Ипостасей майор имел три, и все - выдающиеся. Был полковым стоматологом, зубы лечил - раз. Выращивал розы в оранжереях - два. Являлся не то заместителем начальника трибунала в нашем полку, не то самим главным начальником или, что гораздо страшней, обвинителем. Три! В воображении он рисовался мне в белом окровавленном халате с клещами в правой руке, в которых зажат зуб, сидящим на инквизиторском троне с готической черной спинкой и левой рукой поливающим из жестяной лейки огромную розу. Все боялись этого престарелого сухого майора до озноба. А старшина, который в большей или меньшей степени боялся всех, о майоре боялся даже упоминать. Как дикарь, упоминанием страшащийся вызвать из джунглей нехорошего духа.
Вот старшина и послал меня с моими сапогами. Он застучал вниз по лестнице (майор приехал и дневальный внизу докладывал). А мне успел прошипеть, прежде чем застучал: «Ел… бл… мл… с-с-с… на твои сапоги. Что делать? Возьми проволоку и замотай».
Я успел отслужить к тому времени полтора с лишним года, был нагл и хитер. Я отдал старшине честь, которой он не увидел, и через другой выход направился к гаражам. Там я нашел кусок мягкой алюминиевой проволоки. Я в три перекрута примотал этой проволокой оторвавшуюся подметку, завернув ее сверху наподобие штопора. «Штопор» аккуратно пригнул на бочок. И пошагал в роту.
Старшина с трибунально-стоматологическим цветоводом майором беседовали в кабинете ротного командира. Где был в тот день ротный, не помню. Куда-то срыл от греха, дело обычное. Перед кабинетом был чисто вымытый кафельный пол в желто-коричневую шашечку. Когда я ступил на кафель, голоса за дверью умолкли. Толстая проволока лязгала по шашечкам. Как средневековый рыцарь я подошел к двери. Еще лучше сравнение - как Каменный гость. Я постучал и вступил в кабинет. «Ба, увидел ты! А мне хотелось тебя нежданной шуткой угостить…» Нет, это из другой «Маленькой трагедии». Но тоже подходит. А из «Каменного гостя»: «Все кончено, дрожишь ты… старшина!» «Я? Нет! Я звал тебя и рад, что вижу».
Хрена с два он был рад меня видеть! Дрожал - не в пример Дон Гуану. И так уставился на мой перекрученный белой проволокой сапог, что глаза того гляди лопнут. А как смотрел товарищ майор, этого вообще не расскажешь. Майор смотрел не дыша.
- Товарищ майор, разрешите обратиться к товарищу старшине!
- Об… Кхм. Обращайтесь.
- Товарищ старшина, ваше приказание выполнено.
- Какое приказание, Гладунюк? - просипел старшина.
- Разорвавшийся сапог с помощью алюминиевой проволоки починен!
Я рисковал. Я здорово рисковал. Куда мог повернуть понаторевший на приговорах сухощавый майор, кто его знает. Но пути назад уже не было.
- Я… - пискнул Коловратов.
- Старшина! - прервал его ужасный майор тихим-претихим шепотом. - Старшина, ты до чего довел солдата?!
- Караул! - закричал старшина…
Тут я, конечно, преувеличиваю. Кричал старшина другие слова, не «караул», но звучало именно так. Главное, он кричал, а не произносил.
- Гладунюк, ты меня неправильно понял. Я пошутил. У нас на складе очень, очень много сапог. Там есть очень хорошие сапоги, я тебе дам любые!..
Через минуту мы со старшиной были на складе. На пахнущих кирзой и ваксой полках действительно было очень, очень много сапог. И старшина Коловратов не обманул: я действительно выбрал самые лучшие. Пока я выбирал, старшина приговаривал:
- Выбирай, выбирай, Гладунюк, выбирай!..
И смотрел на меня ласково-ласково.