Осенью 1990 года над страной витало слово «дефицит». Не было ничего, кроме инфляции. Особенно не было бензина. Страна называлась СССР. Энергетический кризис грохнулся на нее, как гиря на днище ржавого таза. И в этот-то исторически противоречивый момент в нашей семье родился сын, и пришло время забирать его из роддома. Некоторым образом это событие оказалось связанным с моей профессиональной деятельностью.
Мне, сравнительно начинающему тогда автовладельцу (третий год стажа), очень хотелось доставить нового члена семьи на собственном авто, не прибегая к услугам такси. Тем более что из-за того же кризиса большинство «Волг» с шашечками стояли на приколе. Но и у меня в гараже запасные канистры были пусты, а в бензобаке почти не плескалось. Когда я, за день до торжественного события, приехал к месту работы – чтобы в обеденный перерыв попытаться заправить «железного коня» (скорей, жестяного), стрелка индикатора топлива стояла на нуле твердо, как часовой у Кремлевских ворот. Предрассветная попытка ничего не дала: ни одна заправка в городе не работала. А было их в ту далекую пору всего-то штук пять.
Объезд этих точек съел предпоследние капли бензина. Под большими вопросом было вечернее возвращение в гараж, не то что завтрашняя поездка в роддом.
Такие печальные мысли обуревали меня, когда я поднялся в свой кабинет в редакции «Рабочего края». Я был к тому времени ответственным секретарем редакции, а одним из двух моих заместителей был Витя Мартьянов – самый неунывающий и дошлый из всех газетчиков. Узнав о моей кручине, Витя засуетился. Как ковбой за наган, он схватился за видавший виды блокнот и зашуршал исписанными страницами. Все движения Вити были исполнены радостной уверенности в пустяшности проблемы и скорейшем ее разрешении.
- Где он, никак не найду, - бормотал мой доблестный зам. – А! Вот он.
Витя откопал в своем блокнотике чей-то номер и без лишних слов потянулся за трубкой. На мои вопросы он пояснил, что будет звонить человеку, который стопроцентно поможет.
- Директор нефтебазы! - акцентировал он. И скромно добавил: - Мой лучший друг.
«Директор нефтебазы» по тем временам звучало как «министр тяжелой промышленности». По меньшей мере. Я с уважением посмотрел на коллегу. Кто бы подумал, что у Вити в друзьях ходят такие люди…
Спустя минуту выяснилось, что с «лучшим другом» Витя общался один-единственный раз, месяца два-три назад – брал у него блиц-интервью. Еще пару минут ушло на вспоминание отчества всемогущего руководителя. Так и не вспомнив, он бодро набрал номер. Представившись секретарше «лучшего друга» сотрудником «Рабочего края» и мягко уточнив у нее отчество шефа, Витя попросил связать его с директором по «не терпящему отлагательства, крайне важному вопросу».
Я представляю, сколько звонков (и откуда!) раздавалось в те дни в кабинете директора нефтебазы. И представляю, с каким удивлением он выслушал радостный Витин монолог, взяв трубку после сообщения секретарши о том, что звонят из газеты по крайне важному делу. Монолог был такой:
- Сергей Петрович! – с места в карьер начал Виктор, сверившись по бумажке. – Здравствуйте, я… это… м-м-м… - По телефону Мартьянов всегда говорил так быстро и горячо, что нужные слова в панике разбегались, оставляя вместо себя междометия. – Вы меня, конечно, помните. Э-э-э… Помните, я брал у вас интервью? Да? Нет? Да-да-да. Прошлой весной. Или осенью. Да-да, это я. Я тоже рад вас слышать. Сергей Петрович, у нас в редакции огромная радость! У ответственного секретаря Андрея Юрьевича родился сын. У Гладунюка. Да-да, вы его не знаете. Такая радость, Сергей Петрович, такая радость. (Представляю, как обалдевший Сергей Петрович радовался на том конце провода, понятия не имея о том, кто такой Андрей Юрьевич и какое отношение имеет его новорожденный сын к ивановской нефтебазе). И вы знаете, это огромное горе, что у Андрея Юрьевича родился сын. Почему? Андрей Юрьевич не может забрать его из родильного дома, - зарыдал в трубку Витя. – У него кончился бензин в машине.
При слове «бензин» Сергей Петрович (имя-отчество вымышленные), видимо, пришел в себя, потому что несколько секунд Витя Мартьянов выдерживал паузу и кивал головой. Покивав, он сказал:
- Спасибо огромное вам, Сергей Петрович! Вы человек с большой буквы!
После этого положил трубку и повернулся ко мне:
- Всё, поехали.
- Куда? – только и смог выдохнуть я.
- Как куда? На нефтебазу, за бензином.
…К нефтебазе мы подруливали, как возвращающийся из налета на Берлин штатовский бомбардировщик – на честном слове и на одном… нуле. Нуль зиял на индикаторе столько времени, что я начал сомневаться – уж на бензине ли ездит моя легковушка, не на честном ли слове?
Очередь за бензином нельзя было назвать очередью. Это было фантасмагорическое зрелище. Еще нечастые по тем временам иномарки соседствовали с отечественными «Жигулями» и милицейскими «пазиками»; мотоциклист в очках-консервах хлопал себя перчатками по небритым щекам; у помятого «Москвича» за время вынужденной стоянки ушел воздух из всех шин и пыхтенье хозяина перекрывало пыхтенье насоса; из обездвиженной «Скорой» скорбно выглядывали люди в белых халатах…
И тут подъезжаем мы с Витей. Мы обогнули всю эту фантасмагорию и скромно припарковались сбоку от раздаточного крана. Из легкового, грузового, пассажирского и прочего автотранспорта не раздалось ни звука. Ни хвалы, ни хулы, как сказал бы поэт. На нас просто смотрели. Витя бойко выскочил из машины и направился к входу в административное здание. Пока мы припарковывались, он поделился со мной опасением: «лучшего друга Сергея Петровича» он ни разу в жизни не видел, даже на картинках. Памятное интервью брал у него по телефону. Но этот пустяк не смутил Витю, и он бодро скрылся за дверью.
Минут через десять из дверей появился жизнерадостный Витя в сопровождении крайне утомленного, даже на беглый взгляд, мужчины. Мужчина был при галстуке, в наспех наброшенной куртке. С порога он начал вглядываться в нескончаемую вереницу единиц автотранспорта. Витя вежливо тронул его за локоть и указал на мое средство передвижения. Директор Ивановской нефтебазы глянул – и остолбенел.
Я забыл сообщить марку принадлежавшего мне на тот момент автомобиля. Это был «Запорожец» ЗАЗ-968-М салатного цвета. Очень красивый, хотя и простенький, не буду скрывать. Но не «ушастый» какой-то там, 30-сильный, а проходимый во все огородные и грибные места. Агрегат с двигателем аж в 40 лошадиных сил.
Бедный Сергей Петрович смотрел на мой «ЗАЗ», как капитан эскадры ракетных крейсеров – на негритянскую пирогу, которую прислали ему в подкрепление. Но он быстро справился со столбняком и сделал пальцем приглашающий жест. Я выметнулся из машины, на всякий случай нащупав в кармане служебное удостоверение, солидным, по возможности, шагом подошел к хозяину бензоколонки.
- Двадцать литров, товарищ, вам хватит? – поздоровавшись за руку, спросил Сергей Петрович.
Я молча приложил руку к сердцу.
Сергей Петрович подвел меня к окошечку, за которым дремала утомленная, как и он, женщина. Он постучал пальцем в окошечко. Женщина сделала большие глаза. Услышав произнесенные директором нефтебазы слова, она расширила их еще больше. Директор распорядился:
- Отпустите товарищу 20 литров из резерва.
Он указал на мою машину и назвал ее госномер и марку. Услышав марку, женщина издала горлом такой звук, словно проглотила что-то невкусное, но очень большое.
Директор откланялся и удалился.
Я заплатил деньги, взял сдачу и пошел заправляться. Вставляя раздаточный пистолет в горловину бака, спиной я чувствовал взгляды. Звуков не было. Молчали бандиты в черных очках, смотревшие из-под приспущенных автоматикой стекол; молчали сотрудники правоохранительных органов, чью погоню за бандитами прервал энергетический кризис; молчали рядовые автолюбители, протирая замасленными тряпками лобовое стекло; молчал мужик на мотороллере «Вятка», увешанном пустыми канистрами…
И только когда под равномерное гуденье насоса в бак моего «Запора» полился вожделенный бензин, из стоявшего рядом «мерса» раздался голос:
- Вот это, блин, мафия!
…Витя, я не забыл тот день и твои бескорыстныеные хлопоты. Пусть этот рассказик будет маленьким подарком тебе. От меня и от моего сына. Который на собственном-таки автомобиле был с почетом доставлен из роддома домой!