***

РОМАН «АРБАТ»
(cцены из жизни российских художников)
Часть II «Джаванмарди»

Я очутился в том краю,
вкусив неведенья такого,
что выше знания любого…
Cв. Хуан де ла Крус


Глава 1.
(Ханака суфия Али Ходжи в Туркестане, обучение Голубых Мечей у суфия,  о «свободе от выбора», обитатели ханаки, изображение лица – похищение частицы нафса )

            Напевы азана  с минарета близ усыпальницы Ходж Ахмеда Яссауи  возвестили о наступлении нового дня. На часах было пять утра. Андрей легко вскочил с подстилки, брошенной прямо на полу, и вышел на деревянный балкон. Перед ним в бирюзовой дымке простирался утренний Туркестан. Солнце едва показалось из-за горизонта. На небе – как обычно: ни облачка. Опять будет знойный день…
     Шёл восьмой месяц его пребывания в Казахстане. Каждый день был наполнен напряжёнными тренировками, медитациями, погружением в  основы Единства Бытия (вахдат-аль воджуд) и Божественной Любви.
    Сократ и Мушарбек, продолжив свой путь через Гиндукуш в Афганистан,  оставили его на попечение мастера суфийской практики кузнеца Али Ходжи. Жилище Али на окраине Туркестана (раньше этот город назывался Яссы) было похоже на маленькую крепость. Внешне строение ханаки (странноприимного дома - от персидского «хане» – дом, и «га» - место) выглядело мрачно и нелюдимо. Окружавшие дом высокие стены, выложенные из валунов, круглая башня кузни, увенчанная высокой трубой, тяжелые дубовые ворота с резьбой – всё говорило о том, что здесь жил состоятельный и просвещенный род, богатство и корни которого возникли не вчера, а на несколько веков уходили вглубь истории.
    Несколько узких окон, прорезанных в веками закопчённых внешних стенах, не светились по ночам. Эти стены скрывали от взоров посторонних всё, что происходило внутри, и это создавало впечатление заброшенности сооружения.
   Около кузницы с раннего утра собирались арбы и телеги заказчиков. Поговаривали, что Али Ходжи знал древние секреты производства дамасской стали. Во всяком случае, ножи и тесаки, продававшиеся на его прилавках, не уступали работам чустовских мастеров.
   Сам Али Жоджи был сухопарым старцем небольшого роста с коричневым широкоскулым лицом, напоминавшим скорее монгола, чем казаха. Широко расставленные постоянно прищуренные глаза его светились уверенным спокойствием. Тонкая сетка морщинок, покрывавшая кожу щек и виски, создавала ощущение постоянной гримасы-улыбки, не сходившей с его лица. Длинная поседевшая борода и усы дополняли колоритную внешность старца, чело которого постоянно украшала жёлтая шапочка. Летом он постоянно ходил в широких халатах узбекского покроя серого или зеленого цвета, ничем не выделяясь среди обычных людей. Лицо его всегда было свежим,  несмотря на сильный загар. Говорил он тихо и медленно. Никогда не торопился и был постоянно в хорошем расположении духа.
   Каморка, в которой жил Андрей, находилась на втором этаже просторного жилого дома, входившего в комплекс ханаки Али Ходжи. Сложенный из песчаника, этот удивительный дом не нагревался в летнюю жару и хранил тепло зимой.
   В комнате Голубых Мечей центральное место занимал огромный дубовый  стол у окна. На стенах располагались полки с книгами. Сократ подобрал большой список литературы, которую Андрей должен был прочесть за время пребывания в ханаке Али Ходжи. Все книги были разбиты на три стопки.
   В первой – были непосредственно Коран, Хадисы и произведения величайших суфиев:  произведения Руми, Газали ( "Освобождение от ошибки" ), Фосус ал-Хикам ("Геммы мудрости") Ибн Араби, "Мантик ут Майтюр" ("Парламент птиц") Аттара,  вместе с "Хадика ут Хакика" Санаи, 
    Во второй стопке были книги английского путешественника Георга С. Робертсона «Кафиры Гиндукуша» (1896 г.), дневники последней экспедиции Н.К. Рериха в Гималаи и Тибет (1927-1928 гг.), а также исследования других путешественников, описывавших жизнь, традиции и религиозные обряды народов, населявших Иран, Афганистан, внутреннюю Монголию и республики Средней Азии.
      В третьей стопке –  космогонические арканы Фу-Си; «Бардо Тёдол» (известная как «Некрономикон», или «Тибетская Книга»), Египетская Книга мертвых «Пер Хру», работа Рене Генона «Кризис современного мира»; сочинения Германа Вирта: «Происхождение человечества», «Священная прото-письменность человечества» и «Палестина Бух»…
      Просторный двор, в котором располагался дом Али, окружённый многочисленными пристройками, был поделен на несколько частей. Передняя, парадная часть, украшенная  цветами, утопала в тени развесистых платанов. Просторная аллея, над которой арками смыкались побеги винограда, вела от входных ворот к дому. Боковые дорожки, уходившие от аллеи вправо и влево, были обрамлены стенами аккуратно постриженного барбариса и туи, создававшими нечто вроде лабиринта, по которому учитель, перебирая чётки, любил прогуливаться в одиночестве в перерывах между работой и занятиями с учениками.
    По обе стороны от аллеи находились две беседки. Одна, слева – зимняя,  застеклёнными окнами-витражами. Другая – летняя беседка представляла собой каменное сооружение с колоннами и сферической крышей, посреди которого находился небольшой круглый фонтан. Здесь хозяин обычно принимал гостей, или проводил часы в  медитации и чтении книг.
   На боковом дворе, накрытом от жары огромными разноцветными холщовыми полотнищами – была кухня, тандур (печь для выпечки хлеба-нана) и длинные столы со скамейками. Это было любимым местом всех домочадцев, учеников и прислуги. Здесь по вечерам они пили чай, вели неторопливые разговоры, втягивая ноздрями тонкий аромат пекущихся лепешек.
   На задней части двора располагался большой сад, состоявший из нескольких видов фруктовых деревьев. Там проходили тренировки и медитации. После обеда, когда наступала палящая жара, учитель занимался чтением древних текстов с учениками под сенью излюбленной им раскидистой шелковицы.
    Обучение «Голубых мечей» велось по программе, которую Сократ согласовал с Али Ходжи и  кем-то из вышестоящих учителей. Она включала изучение арабского и тюркского языка, каллиграфию, чтение книг вслух и общение с учителем. Помимо изучения философских основ суфизма Андрей занимался с афганским мастером Джалу древней школой самрун, представлявшей собой нечто среднее между суфийскими технологиями, йогой и внутренними стилями ушу. Это была  школа, относившаяся к комплексу обучения  джаванмарди –  суфийского рыцарства.
   Наряду с «Голубыми Мечами» в доме Али Ходжи жило еще около дюжины  учеников. Иногда они занимались вместе, иногда порознь – непосредственно с учителями. Обстановка напоминала монашеское братство. С той лишь разницей, что не все из учеников погружались в молитвы, обращённые к Аллаху. Али Ходжи вёл занятия не только с мусульманами, хотя сам был истинным приверженцем ислама. Как понял Андрей, истинные суфии хотят добра и помогают любому человеку, готовому и, самое главное, способному к принятию знаний. Настоящий суфий, который не был просто имитатором мистиков - глубоко заинтересован в процветании всего человечества. Те же из суфиев, кто были выше среднего уровня в невидимой иерархии, выполняли ещё более ответственную миссию. Суть её состояла в необходимости построения моста между культурами Востока и Запада, и только суфии могли совершить это.
    Каждый из учеников готовился по индивидуальной программе. Однако, ежедневно около четырех часов пополудни, когда жара спадала, Али Ходжи проводил коллективные чтения и медитации, сплачивая группу и закрепляя в каждом из своих учеников ощущение, что он не одинок, а является частицей единого духовного братства.
    Кроме того, укреплению коллективного духа способствовало то, что, все ученики после занятий работали в кузне, обучаясь у хозяина этому древнему ремеслу. Через преодоление силы металла – постигалась его природа и характер. Андрей с удовольствием  занимался кузнечным делом, пытаясь до мелочей постигнуть тайны превращения пылающего бесформенного куска металла  в замысловатые вензеля решёток, дверные петли, засовы, топоры разных конфигураций и лезвия клинков…
    Ученики помогали также семейству Али Ходжи по хозяйству, не брезгуя любой работой: и по плотницкой части, и каменотесами,  и просто, убирая мусор со двора…
    Освоение азов суфизма осуществлялось путем постоянного чтения древних текстов вслух, так что постепенно усваивались разные уровни смысла. Они читались не для того, чтобы "понять" их, а чтобы погрузиться в самую суть своего сознательного существа и внутреннего "я".
    На второй неделе обучения Андрей сделал для себя первый важный вывод: на Западе люди учат что-либо через понимание - для того, чтобы в конечном итоге извлечь пользу. Суфийское же учение не может опираться на такую примитивную вещь, как поверхностная способность человека понимать. Как любил повторять Али, «барака» (прозрение, дыхание жизни) «должна просачиваться внутрь независимо от нас». Нельзя ждать, пока "интеллект" позволит проникнуть в сознание чему-либо в «переваренной» форме. Накопленный багаж опыта и знаний  - как сито, через которое западное сознание пропускает в душу только то, что не противоречит прежде накопленным знаниям и опыту. Этот путь в корне отличался от восточного пути обучения и духовного познания. Ученик должен абстрагироваться от прежних представлений, укротить свой «нафс» (душу - «самость»), полностью растворить своё «я» в процессе постижения раскрывающихся перед ним новых истин.
   В определённой степени Андрей был готов к этому, благодаря урокам учителя тай-цзи Мая Михайловича. Правило мастеров ушу, обращённое к ученикам: «просто прими это как данное, а постигнешь позднее», требование дисциплины и безусловного подчинения учителю, самозабвение и многие другие установки - были сродни принципам обучения суфиев. Однако, жесткий, безапелляционный тон обращений  Али Ходжи к  ученикам в первые дни, поразил его.
- Ваша неспособность, или нежелание понимать удивляет меня, - обрушился Али на одного из учеников на первой же беседе, на которой присутствовал Андрей.  Трескучий тембр голоса учителя  стал взрывным, как потрескивание сухих поленьев чинары в костре, - Вы стремитесь к «творческой мысли», но именно эта "творческая свобода" все эти годы тормозила вас, - костёр его негодования распалялся всё более, заполняя энергией всё пространство в саду между деревьями, - любые разговоры о творческой мысли, и самом творчестве - все это оправдание того, как заполнять мир заблуждениями, основанными на собственной «самости». Подлинный творец никогда не восхваляет до небес свою способность творить. Только недоразвитые люди, лентяи, неудачники и глупцы болтают об этом, на самом деле находясь в плену своих собственных представлений о творческих открытиях истинных творцов. Сами того не осознавая, их души, подобно кривым зеркалам, отражают чужие достижения, которые они выдают за собственное творчество или искусство.
    И хотя эти слова были обращены не к нему,  Андрей горячо принял их на свой счёт. Он всю ночь ворочался на жесткой циновке, обдумывая слова учителя и пытаясь привести их в соответствие со своими прежними представлениями о том, что есть настоящее творчество.
   Он помнил слова Сократа перед его отъездом в Афганистан: «старайся усваивать каждый урок учителя сразу и навсегда, чтобы на завтрашний день полотно твоего холста опять было готовым к отображению новой картины».
    И это действительно, было так. На следующий день он вновь был обескуражен словами Али Ходжи:
- Вы гордитесь своей свободой выбора? Открою  вам маленький секрет -  именно эта самая «свобода» больше всего вас запутывает и связывает по рукам и ногам! Она дает полный простор для вашей неуверенности и заблуждений. Истинный джаванмарди (рыцарь) должен стремиться к свободе от выбора! Если у вас две, или более,  возможности, вы тратите время и силы на  принятие решения. В результате -  приходите к ответу, который вас чаще всего не удовлетворяет, потому, что вы продолжаете сравнивать принятое решение с другими, которые были возможны.
    По словам Али Ходжи, только вставший на истинный путь (тарикат) может понять легкость, гибкость и быстроту, которую нашему разуму и телу придаёт та высшая свобода, которая обретается нами, когда у нас нет никакого выбора…
- Знаете ли вы, - продолжал он, прохаживаясь по саду вокруг сидевших на циновках учеников, - что это такое делать выбор так быстро и уверенно, что во всех намерениях и целях у вас нет необходимости выбирать?
    С этими словами старый суфий замер на секунду, вопросительно глядя на аудиторию. Его фигура в серо-зеленом полосатом халате с воздетыми чуть вверх и в стороны руками напоминала большой вопросительный знак…
 - Выбор, который вы делаете, ваше решение должны быть всякий раз основаны на таком высшем сознании, что не может быть и речи о существовании какой бы то ни было альтернативы.
   Поначалу Андрей на занятиях держался «в тени», привыкая к порядку и обычаям ханаки Али Ходжи. Он приглядывался к учителю и остальным ученикам, среди которых были люди, явно превосходившие Андрея в духовном и физическом развитии.
  С первыми лучами солнца на заднем дворе появлялся странный сухопарый паренек. Он исполнял какие-то необычные ката, в которых удары наносились не только в горизонтальной плоскости, но и вверх и вниз. Делая их в начале тренировки в замедленном темпе, он доводил движения через полчаса до неистовой скорости. Создавалось ощущение, что он сражается с каким-то невидимым противником, который находится не только в горизонтальной плоскости, но также вверху и под ним. Взгляд был сконцентрирован в направлении удара, и в момент хикитэ  не было слышно традиционного боевого крика, а звучал шипящий звук сжатого воздуха, выходившего из легких через гортань. Все тело бойца было подобно  черной змее, как пружина сжимавшейся и выстреливавшей в направлении атаки. Выцветший от пота, солнца и многочисленных стирок черный хлопковый тренировочный костюм делал его похожим на оборванного дервиша, исполняющего непонятные мистические танцы.
    Паренька звали Леонид Королюк, родом он был с Южного берега Крыма, местечка Симеиз. В его жилах текла украинская и крымско-татарская кровь. Оттого загар легко прилипал к нему - и к середине лета Леонид уже напоминал смуглого мулата.
   Но что особенно поразило Андрея в этом парне – это его тонкий ум и способность запоминать обширные тексты, прочитанные вслух учителем. На занятиях Леонид  держался очень скромно. Его внимание было всецело обращено к учителю. Когда его спрашивали по пройденной программе – он отвечал четко, по сути, иногда сопровождая свои ответы остроумными аллегориями.
    Однако в повседневной жизни, когда ученики работали в кузне, или выполняли другие работы по хозяйству – Леонид был малообщительным. Он погружался в работу как в медитацию, стараясь в совершенстве овладеть любым ремеслом, которому его обучали.
   Еще двое учеников, которые привлекли внимание Андрея – два брата Иван и Порфирий с Алтая, которые занимались древнекитайским искусством фэйчжуа («летающие когти»). Внешне это напоминало ежедневные тренировки жонглеров-акробатов. Иван и Порфа (так сокращенно звали Порфирия) постоянно подбрасывали что-то вверх и ловили. Крутили длинные шнуры с привязанными к ним мячами. Подбивали их, то рукой, то ногой, резко изменяя траекторию движения шаров, которые, подобно пулям, устремлялись прямо в цель.
   Алтайские братья были общительнее Леонида Королюка, и Андрей быстро сблизился с ними. Их искусство напоминало технику, которую в свое время показал художнику китаец Цин в особняке Юлиуса Лешке. В арсенал братьев входили многосекционные стальные хлысты-бянь, груз на длинной веревке - люсинчуй ("молот-метеор"), различной длины кнуты,  шэнбяо ("дротик на веревке" - копейное острие на конце веревки), и непосредственно фэйчжуа ("летающие когти") – когда одновременно раскручивались несколько веревок с привязанными к их концам остриями ножей и наконечниками копий.
   Все эти виды гибкого оружия  в основном относились к китайскому ушу. Однако мастер Али Ходжи, наблюдавший за тренировками  братьев в саду, как-то раз взял хлыст и продемонстрировал несколько приемов, которые практиковались погонщиками верблюдов в Средней Азии. Затем он взял шеньбяо и начал мастерски крутить дротик-лезвие на веревке в различных плоскостях, нанося удары точно в мишени, прикрепленные к нескольким деревьям на различной высоте. Как он пояснил, это оружие  использовалось охранниками караванов, когда нужно было поразить как можно больше противников, скакавших на лошадях, не приближаясь к ним на расстояние сабельного удара. Взяв в руки люсинчуй, Али Ходжи, покрутил его в руках, вопросительно взглянув на Ивана. Тот пояснил:
- Это – практически, китайский кистень. Применяется в основном, чтобы «догнать» убегающего противника…
   С этими словами Иван метнул люсинчуй в кусок фанеры в руках Порфы, с которым тот побежал вглубь сада. От сильного и точного удара Порфа выронил мишень, упав сам около дерева метрах в десяти. Подтянув мишень за шелковый шнур, Иван продемонстрировал всем собравшимся: полуторадюймовая  фанера была пробита заостренным кистенем практически насквозь.
   Довольный произведенным впечатлением, Иван вырвал люсинчуй из фанеры и отбросил ее в сторону. В тот же момент в воздухе просвистел шнур, пущенный Порфой. Подобно змее, он обвился вокруг протянутой руки Ивана, затем последовал рывок,  который повалил его на землю. Не успел Иван подняться, как подоспевший Порфа несколькими движениями остатков веревки скрутил его, да так, что крепкого сложения брат  так и не смог ничего поделать.
- «Ходзе-дзютсу», - пояснил Порфа, - древнеяпонское искусство связывания.
На вопрос Андрея, где он научился этому, Порфа лаконично ответил:
- Школа Синдо Мусо. Сэнсэй Симицу Такадзи Даи.
   В дальнейшем Андрей узнал, что братья, занявшись восточными единоборствами с самого детства на Алтае, в дальнейшем стажировались: Иван – в Китае, а Порфирий – в Японии.

  Среди учеников ханаки Ходж Али было много других талантливых учеников. Каждый был уникален по-своему. Но объединяло их одно: встав в свое время на путь духовного развития, они пришли сюда к мудрому суфию, чтобы подытожить пройденный путь и постараться подняться на качественно новый уровень.

   Учителю было интересно смотреть, как Андрей рисовал. Особенно его поражали портреты и шаржи, которые тот мог написать обломком головешки, выхваченной из печи прямо на оберточной бумаге, валявшейся на кухне. Глядя на один из шаржей, нарисованных «Мечами» во время вечернего чаепития на одного из учеников - петербургского археолога Николая,  учитель покачал головой и сказал:
- Воистину, достоверное отображение лица человека – это редкая способность заглянуть в его «нафс»! Не только заглянуть, но и похитить его. Остерегайтесь этого искушения!
   Далее под сводами кухонного двора закрытого от солнца широкими полотнищами, полились стихи Руми:

Всему, что зримо, есть прообраз и основа есть вне нас,
Она бессмертна - а умрет лишь то, что видит глаз.

Не жалуйся, что свет погас, не плачь, что звук затих:
Исчезли вовсе не они, а отраженье их.

А как же мы и наша суть? Едва лишь в мир придем,
По лестнице метаморфоз свершаем наш подъем.

Ты из эфира камнем стал, ты стал травой потом,
Потом животным - тайна тайн в чередованье том!

И вот теперь ты человек, ты знаньем наделен,
Твой облик глина приняла,- о, как непрочен он!

Ты станешь ангелом, пройдя недолгий путь земной,
И ты сроднишься не с землей, а с горней вышиной.

О Шамс , в пучину погрузись, от высей откажись -
И в малой капле повтори морей бескрайних жизнь.