Три партии в шахматы

Сергей Лушников
 

Сережа Обухов в шахматы играть научился рано – уже в пять лет. Единственным учителем у него был отец. Именно с ним он играл, сначала без ферзя, потом без ладей, потом уже без одной, без слона и, наконец, как равный, когда на поле битвы при одинаковых составах шахматных войск результат боя зависел только от таланта полководцев, сидящих напротив друг друга. Страсти кипели не только на маленьком клетчатом поле, но и в головах стратегов, по воле которых их солдаты совершали чудеса или бесславно погибали на поле брани, не совершив ни одного подвига.
Таинство этой игры захватывало его, заслоняло все, что окружало его в небольшом забайкальском поселке, который звался Чернышевском.
Как и большинство детей, Сережа не любил проигрывать, плакал, злился, но каждый раз садился снова и снова, чтобы выиграть у отца хотя бы раз. И вот этот день пришел. Этот выигрыш свалился неожиданно, не без доли везения, но это были его первая победа и ликование счастья. Казалось, мир весь осыпал его светом и радостью, предела которой не было! Но следующую партию он проиграл, а ощущение победы вновь появилось позднее, через пару недель новых слез и обид, и было оно уже не таким ярким, как первая победа над учителем! Потом в жизни было много разных партий от обидных поражений до ярких звездных побед, но одна ему запомнилась на всю жизнь.
В пятнадцать лет Обухов поступил в политехнический техникум в Чите. Наверное, многим это название мало что говорит. Большинство населения нашей страны связывает его со ссылкой, особенно декабристов, и людям этот город кажется каким-то страшным, далеким и диким. Сергею же он был большим и красивым. Девятиэтажные дома! Да и пятиэтажки захватывали дух, широкие улицы с автомобилями, мемориальные доски с именами разных революционеров, площадь Ленина с кинотеатром «Родина», большие магазины; все это удивляло и восхищало. Из поселка они приехали втроем: Сашка Катанаев, Сережка Емельянов и он.
Общежитие техникума, в которое их направили, находилось на Новобульварной улице за машиностроительным заводом – тогда это была окраина города. Само общежитие было двухэтажным, деревянным, со своей оградой и чем-то напоминало барак. Комендант – здоровущая и шумная тетка Вера – проживала на первом этаже своего хозяйства. Их поселили вместе на второй этаж, в угловую комнату. Кроме них еще вскоре подселили четверых, все с Читинской области. Не успели ребята познакомиться, как в комнату зашел улыбающийся во весь рот весельчак и соответственно своему виду спросил Обухова:
– Слушай, рыженький, а у тебя зубная щетка есть?
– Есть, конечно же.
А тот ему также весело:
– Коридорчик надо подмести, вечером проверю, – и исчез.
Обухов любил пошутить, и ему шутка парня понравилась, но вечером парень зашел, и не один, а втроем. В компании вошедших выделялся крепкий, спортивного телосложения парень, по кличке или фамилии Кохан. Весельчак, не улыбаясь, спросил:
– Почему не подмел коридор?
В голосе его прозвучали злые нотки.
– Я думал, – начал, было, Сергей, но весельчак перебил властно:
– Где зубная щетка?
– Вот, – Обухов взял ее с подоконника и показал ему.
– Давай работай, – бросил весельчак.
Обухов молча вышел в коридор и задумался. Коридор длиной метров двести и шириной около трех кое-где был покрашен, но в основном представлял оголенное деревянное тело. Сергей спустился на первый этаж, постоял возле комнаты коменданта, а потом вышел на улицу и поехал к дяде Сережи, что жил на улице Бутина. У дяди была двухкомнатная квартира, в ней вкусно и по-домашнему пахло выпечкой и еще чем-то. Обухова накормили, и он остался ночевать. Спал неспокойно, наступления завтрашнего дня пугало неизвестностью, но дяде он тоже не стал рассказывать.
На следующий день с утра Сергей помчался на занятия. Сидя на лекциях, он с тревогой ждал момента, когда надо будет возвращаться в общежитие, тем более от своих соседей знал, что парни искали его и были очень злы.
Занятия закончились, и он пошел один в общежитие пешком через весь город. Обухов по своему опыту знал, что его будут бить – такое не прощают, тем более рассказов о местных беспределах уже наслушался, но про себя решил не подметать, чего бы это не стоило.
 Его часто били в школе, на улице из-за слабости и упрямства. В школе, правда, дрались пока не падали, лежачих редко били. Старшие вызывали один на один. Ничем, не рискуя, они методично избивали его, потом он шел домой, слезы обиды текли по щекам. Иногда они прорывались дома, но отец не обращал на них внимания, а мать жалела, иногда всплакнув вместе с ним.
 Но назавтра он снова спорил со школьными авторитетами или пытался защитить друзей – и его снова вызывали на экзекуцию.
Поэтому, идя по улице, он вольно или невольно ускорял свой шаг навстречу неизвестности, которая страшила, но обойти ее не было возможности, а жаловаться он был не приучен, ибо более сильного прегрешения в подростковой среде не было.
Вот и общежитие. Ребята уже сварили картошку, на тарелке уже лежало нарезанное сало и вареное аппетитное мясо, что привезли из дома. Ужин ожидался сытным и веселым. Уже начало казаться, что страхи позади, как от удара ноги резко распахнулись двери. Трое вчерашних парней вошли в комнату и закрыли за собой дверь на ключ.
– Рыжий, иди сюда! Глист проклятый, ты, почему не подмел коридор! – заорал весельчак.
– Я не буду, – ответил Сергей, опустив голову.
– Что?! Он не будет!.. Вы слышали! Что за молодежь пошла. Никакого уважения к старшим, - кривляясь, кричал шутник, обращаясь к Кохану. Тот подошел поближе и вдруг с угрозой в голосе рявкнул:
– Смотри в глаза, сморчок! Деньги давай!
– У меня нет денег, – еле слышно произнес Обухов, хотя из дома всем дали рублей по двадцать и, естественно, деньги все были целы. Но осознавая, что с деньгами в семье трудно, отдавать их кому-то? Ни за что!
– А ты знаешь, как проводиться апперкот? – Кохан медленно сжал пальцы правой руки в огромный волосатый кулак и также медленно начал подносить его к животу. Кулак слегка коснулся худого тела, в котором было меньше сорока восьми килограммов.
– У меня нет денег, – упрямо повторил Сергей, а ноги у него дрожали, как и руки предательской дрожью. «Скорее бы били», – подумал он
Но парни сели за стол, начали уплетать мясо и сало, а потом Кохан скомандовал:
– Что стоите, козлы недоделанные? Давайте деньги на стол!
Первым отдал деньги Коля Поздняков, самый крепкий, а потом остальные. Один Сережа стоял, как вкопанный, и вспоминал, как тяжело было его семье в те шесть месяцев, пока отец лежал в больнице; как жили впроголодь, не хватало на хлеб, и как ждали харчей из деревни от родственников, в основном от дяди Сени.
– Рыжий, идиот, давай тугрики! – они кричали уже все вместе, но он молчал. Бить начали неожиданно. Из носа потекла кровь, он просто пытался защитить себя, подставляя свои худые руки то под один удар, то под другой, со временем удавалось все реже и реже. Наконец он упал и, сжавшись в комок, получал удары ногами. Но страшно уже не было.
Потом как-то внезапно все прекратилось. Кохан тихо прошипел:
– Где деньги?
– У меня нет, – кое-как произнес Сережа разбитыми в кровь губами, поднимая голову и получил еще один удар ногой в лицо.
Парни проверили все его вещи, но денег не нашли. И не могли найти, потому что деньги он оставил у дяди.
 Все закончилось с их уходом. Все молчали, но Сергею стало как-то спокойно. Он собирал машинально тетради, разбросанные по полу, вытирая кровь полотенцем, потом пошел в умывальник и долго мылся. Слезы… дурацкие слезы текли как у девчонки, но он чувствовал какую-то внутреннюю силу и видел, как уважительно смотрели на него находившиеся там другие первокурсники. Сильно болел левый бок, губы едва двигались, резкие движения вызывали боль, но ему становилось все спокойнее и даже веселее.
Вернувшись в комнату, спросил ребят:
– Сколько отдали?
Оказалось, отдали почти все. Харчи были, так ребята привезли с собой картошку и сало, но этого явно не хватит. Тем более, что пришельцы могут вернуться и за этим.
Назавтра он купил всем абонементы на обед по 35 копеек на свои деньги. Вечером история повторилась: снова пришли пьяные мародеры, его соседи отдали абонементы, а его уже не били, так как Кохан сказал, что эта деревня один черт не отдаст. Потом через неделю, правда, отрубили ему банки за наглость, так как он к ним по ошибке зашел соль просить, но больше не трогали.
Прошло полгода. И вот как то раз ночью, когда все, кроме Сергея, уже спали, раздался сильный стук ногой в дверь и за дверью кто-то, нецензурно бранясь, потребовал:
– Открывайте быстрее!
Он открыл дверь. На пороге стояли женщина лет двадцати пяти, худая, как советские цыплята, и двое мужчин – один симпатичный, спортивного вида, высокий, лет двадцати, а второй вызывал какой-то ужас сразу и безоговорочно. Маленький, безобразный, в шрамах и оспинах лицо, звериный взгляд, в телогрейке и болотных, завернутых вниз сапогах, из-за голенища торчала рукоятка ножа. Сергей попятился назад, мальчишки стали выбираться из постелей, сонные и ничего не понимающие.
– Так, быстро освободить комнату! Видите, Капитан вернулся и гулять будет, – скомандовал крепыш.
Верка, так звали женщину, уже скинула осеннее демисезонное пальто, оставшись в коротком цветастом платье. Все первокурсники слышали про Капитана – боксера, что убил по пьянке парня из соседнего общежития. Про его подвиги ходили легенды.
– Как освободить? – опешил Сергей.
– Давайте к соседям, там перетопчитесь до утра. Куда хотите, и быстро! – заорал крепыш, которого звали Юркой.
Парни спешно засобирались, а Сережа наотрез отказался уйти, так как ему нужно было готовиться к занятиям. Он сел на кровать, перед которой стоял табурет с тетрадями.
– Ты, козел, давай выметайся, – начал было кричать крепыш, но Капитан его остановил:
–Пусть сидит, потом уйдет. – Потом добавил, обращаясь к Обухову: – Закусон есть?
Еда висела за окном в холщовых сумках, привязанная к форточке, скрыть ее не было возможности, поэтому он молча достал одну сумку и вытащил кусок сала, на котором было мало мяса, про себя подумав: «Черт бы их побрал, самим мало». А на столе появилась бутылка «Столичной», серый хлеб и огурцы соленые – все это достала Верка. Она же нашла наши стаканы, нарезала сало и вытерла руки Сашкиным полотенцем, повесив его на спинку единственного стула.
Бутылку незваные гости выпили быстро, всего в три приема. Сережа с трудом пытался вчитываться в свои записи и даже начал подумывать, чтобы уйти, но предлога не было, а показывать страх не хотелось.
– Слушай, ученый, сходи за водкой, – сказал Капитан и протянул скомканные три рубля.
Идти не хотелось, но и отказаться было уже опасно. Поэтому он пошел на маленькую хитрость:
– Схожу, только на сдачу конфет возьму.
Юрка смерил Сергея злобным взглядом:
– Чего?! Условия ставить! – и начал подниматься, но Капитан опять остановил его.
– Пусть возьмет.
Сережа пошел в магазин, взял бутылку «Пшеничной» за два восемьдесят семь, на остальное «дунькину радость» – конфеты-подушечки, посыпанные какао-порошком.
В комнате снова начали выпивать, разговоры становились откровеннее, изредка лапали Верку, и хотя он старался не смотреть, все-таки нет-нет да его любопытство проклевывалось. Когда водки в бутылке осталось на один раз, он уже сделал все уроки и встал с кровати, собрал тетради и начал их укладывать на подоконнике. Неловко задел шахматную доску. Шахматы упали на пол и рассыпались. Сергей начал их собирать, когда услышал голос крепыша:
– Играешь в шахматы?
– Играю, – ответил он, стояв обнимку с доской.
– Иди, сыграем – почти приказал Юрка. – Капитан, играем на интерес, – добавил он. – Кто проиграет, тот выполняет любое желание победителя.
– Я не буду играть, – сказал Обухов.
– Э-э-э, да ты трус, – произнес Капитан. Сергей в ответ выпалил:
– Давайте.
Им освободили место на столе. Кинули жребий, Сергею достались белые. Юрка вытащил из-за голенища стилет и воткнул его прямо в стол:
– Сейчас я научу тебя играть!
Внутри все замерло и похолодело. Сережа мысленно ругал себя, но уйти было невозможно, и он, как приклеенный, сидел и заворожено смотрел на нож, сверкающий сталью.
– Будете играть три партии, чтобы справедливо было, а то одна – это случайность, – предложил Капитан, и шахматисты согласились. Первую партию Сергей проиграл так быстро и так бездарно, что, расстроившись, в начале второй отдал ладью за слона. Сразу пришло спокойствие. Он не обращал внимание на подсказки Капитана Юре и на прибаутки Верки «Может, меня выиграешь, сосунок?» Вторую партию Сергей взял с трудом в эндшпиле, в котором не любил играть.
Третья партия. У Сергея белые, и он начинает психическую атаку на королевском фланге помимо всяких теорий пешками от короля, который сделал уже рокировку… он бросил на фланг все силы не только своих войск; казалось, его раскаленная голова испускает какие-то лучи, помогая чем-то невидимым. Давление Сережиных войск увеличивалось с каждой минутой, и вот он объявил:
– Мат!
Молчание было продолжительным, потом Верка съязвила:
– Как он меня захотел!
– Молчи, дура! – оборвал Капитан. – Уговор есть уговор. Что хочешь? Говори.
– Ничего.
– Что ломаешься! – начал уже Юрка. – Тебя никто здесь не трогает?
– Было один раз, – зачем-то брякнул он. Сколько раз он потом возвращался к этому моменту, сколько раз ругал себя за эти слова, но они были сказаны.
– Кто? – спросил крепыш.
– Кохан.
Из тридцать седьмой комнаты что ли? – спросил Капитан.
– Да,  тихо ответил Сергей, а у самого внутри все похолодело.
– Пойдем, – сказал Юрка и убрал нож в голенище своих сапог. Они втроем пошли по коридору. Доски скрипели противно и нудно, Сергею не хотелось идти. Он попытался отговорить своих попутчиков, но все было бесполезно. Дверь слетела с петель с первого удара. Капитан ворвался за ним и включил свет. Весельчак лежал на кровати слева и попытался что-то сказать, но, получив удар по лицу, затих и больше не двигался. Кохан пробовал защищаться, но его в одних трусах стащили с кровати и били жестоко ногами. Буквально в считанные минуты Кохан превратился в страшное месиво. Сергей пытался остановить расправу, но его отшвырнули одним толчком в угол комнаты. Потом Кохана заставили целовать Сергею ноги. Кровь измазала тому шаровары и ступни ног, которые Сергей потом долго отмывал.
 А через год Кохан умер от почечной недостаточности.
С тех пор Обухов не играл в шахматы целых пять лет. А когда стал играть, не обижался на проигрыш. Однажды ему показалось, что он повторил ту партию в сеансе одновременной игры. Но, наверное, показалось, хотя ее тоже выиграл…