- А у вас в тайге тигры водятся?
- Водятся.
- А ты их видел?
- Кого тигров? нет, только их следы.
- Ух, ты! А волки?
- И волки водятся. Их видел, испугался.
- А ружье мы с собой возьмем?
- Нет, только топор.
- Топор? - разочарованно протянула я.
- Угу, иди карту посмотрим.
Я нехотя поднялась с пола, оставив свой недособранный рюкзак, подошла к столу и принялась внимательно изучать карту. Глазки слипались, покосилась на часы: 00:45.
Олег перехватил мой взгляд:
- Всё, всё, смотрим карту и спать!! Завтра ещё на электричку бы успеть в 06:15, подъем в 4 утра! Значит, смотри, вот - Ливадийские горы, Это Пидан - самая высокая гора, 1332 метра. Вот на неё нам и предстоит забраться. Сейчас смотри сюда. Вот на этой станции мы выйдем, вот тут свернем в тайгу. По тайге нам идти..хм, сколько тут сантиметров? Шесть? Отлично, получается, по тайге нам идти всего ничего - 12 км. Маш, ау! Ты спишь что ли?
Я спала, положив голову прямо на карту. Мне снились медведи и саблезубые тигры. И бабочки - махаоны.
***
Идти в тайгу - это была не моя идея. К тому же леса Владивостока казались мне, северной жительнице, какими игрушечными и парковыми - лиственные деревья: вяз, клен, дуб, тополь, пробковое дерево. Никаких тебе мохнатых елок, звенящих сосен, желтоиглых красавиц лиственниц - ничего подобного. Приморскую тайгу я представляла себе такой же. И удивлялась, как это в парковом лесу могут жить волки и тигры, даже жалела их, бедные зверушки. Наверное, своим недоверием я и вывела Олега из себя. В один прекрасный вечер он сказал: собирайся. Завтра идем в тайгу. Поднимемся на волшебную гору Пидан. Посмотришь, что такое осенняя тайга. Я предусмотрительно выбрала себе рюкзак поменьше, напихала в него одеял, сложила провизию, топор, посуду в рюкзак Олега и вырубилась.
***
Когда мы вышли на станцию (называется Лукьяновка) , огляделись кругом, я принялась занудливо выпытывать у Олега, тыкая пальцем то в одну сопочку, то в другую "Это Пидан? Нет? А это?" В конце концов, Олег рявкнул, что высота близлежащей сопочки максимум 300 метров, а нам предстоит забраться на гору, которая в 4 раза выше этих сопочек. Я задумалась, а потом предложила подняться на какую-нибудь особо симпатичную сопочку, а всем рассказать, что мы были на Пидане. И была заклеймена. Мы двинулись в путь. Сначала прошли деревню, на последних домах которой висели привлекательные, но неактуальные в это хмурое утро вывески: "Мёд", "Пирожки", "Свежая сметана". По дороге форсировали маленькие ледяные речки: прыгали по небольшим булыжникам, подмачивая то одну кроссовку, то другую, переползали по огромным стволам поваленных деревьев, иногда случалось расшнуровывать кроссовки и переходить речки вброд, водица ледяная, ножки то и дело сводит, красота! Несколько пугало ещё и то, что Олег останавливал местных аборигенов и пытливо вопрошал, глядя им в глаза: "А на Пидан мы правильно идем?" Один раз оказалось, что идем-то мы в противоположном направлении. Вернулись. Наконец, последние домики деревни остались позади, впереди - расхлябанная дорога с вывороченными и затвердевшими комьями грязи, проехать по которой можно было на УАЗе или на каком-нибудь навороченном джипе. А мы шли пешком. Олег порхал по оным комьям, как мотылек, а я переваливалась, как медведь Балу, из мультика про Маугли. Оглядывать красоты окружающей меня природы не было времени: все силы уходили и внимание уходили на ловкое маневрирование. Потихоньку я начала уставать. И соответственно злиться.
- Привал! - громко прокричал Олег, и я, как подкошенная, упала на поваленный ствол. Лазурное небо, чистое, пронзительное своей синевой, далекое, ласковое, солнце просвечивало сквозь багряные листья какого-то дерева ("Мелколистный клен" - прошептал Олег, подслушивая мои мысли.) Ствол дерева, на котором лежала я, теплый, шершавый, будто живой. ("Тополь Максимовича! - шелестел около моего уха голос. - Высота достигает около 30 метров, в диаметре ствол около двух. В суровые зимы в поваленные деревья забираются медведи, одинокий путник может заночевать в таком стволе, предварительно проверив, не прячется ли там медведь - это зимой, или щитомордник - ядовитая змея Приморского края, примерно такая же, как ваша гадюка".) Я подпрыгнула, демонстрируя всем своим видом, что полна сил и готова продолжать путь.
- Хорошо всё-таки осенью в тайге, - размышлял Олег, быстренько вытянувшийся на освободившемся стволе тополя Максимовича, - ни тебе змей, ни клещей, и погода - благодать, солнце! И это в в начале октября .
- Это не тайга ещё - проворчала я. - Безлюдный, заросший парк.
- Тьфу на тебя.
Кажется, сейчас лучше промолчать. Я обошла вокруг полянки, и нашла на одном неопознанном мною дереве табличку: "Пидан" - гласила оноя. Вдохновительно, значит, не потерялись. Рядом висела ещё одна табличка: "Берегите природу, мать вашу!"
- Заманиха, - радостно сообщил мне Олег откуда-то из кустов.
- Замануха? - не поверила я.
- Да нет, иди сюда.
Я подошла к Олегу, он продемонстрировал мне какое-то растение, похожее на жухлую мать-и-мачеху, только колючую и бесцветную.
- Вот это растение называется заманиха - Приморский женьшень. Настаивается на водке и пьется от всех болезней.
Олег вопросительно посмотрел на меня.
- Мы бережем природу, мать нашу, - пафосно заголосила я. - И водки у нас нет.
Олег махнул рукой, и мы двинулись дальше.
***