Потехины ужинали. Сыр, хлеб, творог, вареные яйца, чай с лимоном – нехитрая вечерняя трапеза пенсионеров, заботящихся о своем здоровье.
- А что, Вера Алексеевна, как думаешь, поступит наш Курицын? – спросил Владислав Петрович.
- Поступит, обязательно поступит, - ответила Вера. – Если таких не брать, то что же будет с музыкой? Нет, его возьмут, должны взять. Если Женечка не изменилась, она должна его разглядеть.
- А я сейчас ей позвоню, - обрадовался своему решению Владислав Петрович. – И все узнаю.
- Не надо, Владичка, - запротестовала Вера Алексеевна. – Пусть уж он сам тебе позвонит, как договаривались.
В эту минуту в квартиру позвонили. Потехины переглянулмсь.
- Кто бы это мог быть? – спросила Вера Алексеевна.
- Не знаю, - ответил Владислав Петрович. – Ты никого не ждешь?
- Бог с тобой, Владичка. Кто ко мне ходит? Кому я нужна? Ну, иди же, открой, - встревожилась Вера Алексеевна.
- Уже иду, - Владислав Петрович встал, вышел из кухни в прихожую, подошел к двери. – Кто там?
- Это я, Рита. Ну, подруга Ромки Курицына. У меня для вас приятное известие.
- Ах, Риточка! Конечно, конечно, - Владислав Петрович щелкнул замком и открыл дверь. – Проходите.
- Что, Риточка, что случилось? – в прихожую вслед за Владиславом Петровичем вышла и Вера Алексеевна.
- Да ничего не случилось. Просто Ромка поступил, - радостно выдохнула Рита, входя в прихожую и закрывая за собой дверь. – Вы рады? Я вот бесконечно рада, просто счастлива.
- А что я говорил! – воскликнул Владислав Петрович, - что говорил!
Он подхватил Веру под руки и закружился в ней в вальсе, распевая. – Я говорил, что Курицын поступит, мой скрипачок все преграды пройдет!
- Владичка! – взмолилась Вера Алексеевна. – Что ты делаешь! У меня же ноги больные, я упаду! Сейчас же прекрати! Отпусти меня!
- Как прикажете, сударыня, - Владислав Петрович галантно шаркнул домашними тапочками и шутливо раскланялся, отпуская Веру. – Можете присесть. А позвольте полюбопытствовать, Риточка, как вы узнали, что Курицын поступил? Неужели в один день он сдал все экзамены? Этого же не может быть!
- Может, с Курицыным все может быть, - сказала Вера Алексеевна.
- Да он звонил мне сегодня и сам все сказал, - ответила Рита.
- И что сказал? – спросил Владислав Петрович. Первое упоение сменилось настойчивым желанием узнать все самым подробным образом.
- Ну, что его слушала Стоклицкая, - сказала Рита. - Она и приняла его в училище. Направление в общежитие еще дала. Так Ромка сказал. Правда, правда.
Все правильно говоришь, молодец, Ритульчик, порадовала стариков. Ангел в радостном смятении летал по комнате, наблюдая за Ритой и Потехиными. Какие замечательные люди, как их любил Ромка! Сколько сил потратил Владислав Петрович на то, чтобы Ромка поступил в Гнесинку, сколько времени, нервов на него положил! Какой чистой и высокой души человек, какой прекрасный музыкант! Вот если бы Ромка остался жив, он наверняка бы поступил в училище и тогда оправдал доверие педагога. И все было бы хорошо. Но подлая мысль опять прокралась, ужом проползла, ужалила, омрачая сознание – ведь Потехину тоже предстоит узнать, что с Ромкой случилось! Как переживет педагог это известие, что с ним будет? Что будет с Верой Алексеевной, милой и доброй старушкой, крестившей Ромку перед поездкой в Москву? Нет, этой мысли ему не перенести. И в отчаянии ангел вылетел из квартиры Потехиных, взмыл вверх и ушел в небеса.
- Постой, Стоклицкая одна не может принять Курицына в Гнесинку. Это дело приемной комиссии. Стоп! Я все понял. Теперь я понял, - Владислав Петрович в возбуждении заходил по прихожей. – Женечка слушала Курицына и он ей понравился. Это уж точно. Теперь она будет просить приемную комиссию прослушать Ромку и принять его в училище как исключение. Стоклицкая - заведующая кафедрой и у нее есть такое право. Если Женечка захочет, то горы своротит. Ведь так? - Владислав Петрович взглянул на Риту, ожидая от нее подтверждения.
- Ну, да, наверное. Хотя, я не знаю, - растерялась Рита. - А что, Ромка еще не поступил разве?
- Не поступил, так поступит, - воскликнул Владислав Петрович. – Главное сделано, мы успели. А про записку Ромка тебе ничего не говорил?
- Про какую записку?
- Ну, записку к Стоклицкой, - и, увидев на Ритином лице недоумение, Владислав Петрович добавил, - значит, не говорил. Ладно, будем надеяться, что Ромка все же отдал ее. Попьешь с нами чайку?
- Нет, мне домой надо, - попросилась Рита. – Я пойду.
- Жаль, - вздохнула Вера Алексеевна. – У нас лимон есть, сыр, творог, белый хлеб с маслом. Может, останешься?
- Нет, меня дома ждут. Мама и Зинаида Павловна, Ромкина мама. Мне еще в супермаркет заскочить надо. Все, до свидания!
Ангел небесный летал над городом, поднимаясь все выше и теряясь в холодных туманных облаках. Город становился все меньше, меньше, обращаясь в маленькую точку, вместе с городом уходили, вычеркивались проблемы, таяли переживания, волнения и легкая, безжизненная пустота постепенно заполняла то место, которое у людей обычно называется душой. И ангел стал забывать земную жизнь, переселяясь в жизнь иную, заоблачную, как раз и созданную для ангелов. Собственно, и земная-то жизнь была не совсем его, а Ромкина, ангел просто жил в нем, по мере сил помогая ему и поддерживая. Но вот земной срок отмерен, пройден, тело завершило свой биологический цикл и, омертвев, погрузилось во мрак. Душа же, обратившись ангелом, выпорхнула из тела и возлетела к прохладным небесам, туда, где уже жили, ликуя и смеясь, сотни и тысячи таких же ангелов. Все небесное пространство заполнено молодыми и пожилыми ангелами, они живут там испокон веков, не требуя пищи и не нуждаясь в крове, не страдая и не переживая, просто летают, носимые ветром, сегодня здесь, завтра - там, и нет им нигде остановки, ибо они – суть олицетворение самой вечности Вселенной, ее смысла и постоянства.
Ангел летел над городом и вся Ромкина жизнь представлялась ему как ладони. Вот дом, где он родился и провел детство, где впервые увидел мир, большой и прекрасный, безжалостный и хрупкий, в котором неразрывно сплелись добро и зло так, что и не различить одно от другого, иначе почему добрые такие слабые и беззащитные, а сильные подчас злые и жестокие, почему один норовит урвать кусок у другого, а, урвав, проявляет благодушие и делится с недавним врагом, почему так сложно и непонятно устроена жизнь, куда она движется и откуда взялась, каким образом Ромка появился на свет и что такое душа, почему она плачет, когда надо смеяться, и радуется, когда надо плакать, что такое Вселенная и откуда она зародилась. Вопросов было множество, они приходили без стука, рождались из пустоты, разрывая неокрепшее сознание и только когда Ромка услышал музыку, все встало на свои места, успокоилось и замерло. Музыка – вот королева мира, владычица Вселенной, ей одной подчинено все, она – центр и основная ось, вокруг которой движутся и бушуют мировые силы. Музыка вошла в Ромкино сознание, овладевая им и все переменилось в Ромкиной жизни. Не оттого ли, поняв это, Зинаида поспешила отдать Ромку в интернат, чувствуя, что это единственный путь, по которому должен был пойти Ромка. И Ромка оправдал доверие, стал музыкантом, и почти поступил в музыкальное училище в Москве, только обстоятельства не позволили ему этого сделать.
Так что же главное в жизни, зачем появился Ромка на свет? Ангел летел над лесом, над старинным дворянским особняком, и озарение посетило его. Нет смысла в жизни, как нет и главной цели ее, все движется, подчиняясь Высшему Закону, который неподвластен ни людям, ни ангелам, существа рождаются и умирают, освобождая место для новых жизней, и в этом круговороте нет ни лучших, ни худших, каждый в этот свет приходит просто так, незачем, но лишь потом, сообразясь с течением жизни, осознавая себя и свое в ней место, находит себе занятие по душе и плывет по жизни, стараясь по мере сил соответствовать выбранному назначению. Не стоит задаваться вопросом, зачем, проще жить естественной биологической жизнью существа, которым ты рожден, ибо нет ничего выше и загадочнее живительного огня, напояющего вся и все. Погрузись в него, отдайся ему без остатка и жизнь твоя наполнится смыслом и радостью, нестихающим Божественным Светом и сама определит цель свою. Но не пытайся разгадать огонь, его формула еще никем и никогда не была разгадана.
Ангел небесный летал над городом, поднимаясь все выше, выше, и, наконец, пропал, ушел под небеса безвозвратно, навсегда. До захода солнца оставалось одно мгновение.
- Мама, Зинаида Павловна, где вы? Я пришла, - Рита сняла туфли и прошла на кухню, поставила шампанское на стол, - Идемте на кухню, будем праздновать. Шампанское я купила. Ну, где вы там? Понятно, телевизор смотрят.
Рита вышла в коридор, открыла дверь в комнату. В полутемной комнате горел телевизор, в двух метрах от него на стульях сидели Зина и Валентина Григорьевна. На стук двери Зина оглянулась.
- Женщины, я что, одна должна за всех отдуваться? Сейчас же идемте на кухню пить шампанское. А то Ромка не поступит и все полетит в трамтарары. Я долго вас буду ждать?
- Сейчас, Риточка, пять минут осталось, - поспешила ответить Зина.
- Дочь, не мешай, - отмахнулась Валентина Григорьевна. – Мы сейчас.
- Ну, и ладно, сидите здесь, если хотите, - обиделась Рита. - Я и одна могу. Пойду сейчас и напьюсь.
Рита хлопнула дверью и пошла на кухню. Но сколько она не старалась, открыть бутылку с шампанским ей не удалось. Пока она возилась с открыванием, мучаясь и вздыхая, сериал закончился и на кухне появились Зина и Валентина Григорьевна.
- Ну вот, даже бутылку как следует открыть не можешь. Дай-ка сюда, - Валентина Григорьевна выхватила бутылку из рук дочери и ловко ослабила пробку. - Бокалы тащи, а то как брызнет.
Бокалы принесены, расставлены и вот уже шампанское бежит горным ручьем, наполняя их свежей и пенистой влагой.
- Ну, говори тост. Ты же у нас застрельщица, - передала слово Рите Валентина Григорьевна.
- Говори, Рита, - подтвердила Зинаида.
- Ну, что сказать? – начала Рита. – Да не буду я ничего говорить. Просто давайте выпьем за Ромку и его будущее. Пусть у него, у нас, все будет хорошо. Ура!
- Пусть будет хорошо, - задумчиво сказала Зина.
- Ура! – закричала Валентина Григорьевна, подхватывая тост дочери.
Бокалы встретились, звеня и расплескивая пьянящую влагу, и по комнате поплыл торжественный, радостный, чистый и светлый звон. Этот звон услыхал ангел, пролетая в последний раз над городом, улыбнулся и взмыл в небеса. Пусть всегда у всех все будет хорошо. На земле и на небе.