Равэна
Глядя на то, как кисть плавно скользит по холсту в умелых руках Рафаэля, она задумалась о том, зачем они друг другу нужны. С её стороны это была тяга к познанию нового, прекрасного иного, с его – скорее всего попытка осуществить особенный творческий акт. Конечно, безусловно, присутствовала и любовь, или, по крайней мере, ей так хотелось думать, чтобы оправдать собственное движение навстречу.
Рука Рафаэля замерла, тонкие пальцы несколько раз прокрутили кисточку и, Равэна почувствовала, как что-то обдумав, он улыбается изображению на холсте, где крылатые существа пьют звёздный свет, собранный в прозрачный хрусталь чаш…. Рафаэль был слишком «неземным» даже для Небесного Града, и она постоянно ощущала потребность защитить его, хотя точно не знала, кто из них на самом деде сильнее.
- Цезарио. – спокойно произнёс Рафаэль, резонируя голосом её мыслям. – Он сильнее нас обоих.
Равэна подошла к мужу, и присев, обняла его за плечи.
- Ты вспомнил нашего сына, значит, скоро вспомнишь и о нас.
Откинувшись назад, чтобы прижать голову к её груди, Рафаэль прошептал:
- Чувства невозможно забыть, они либо есть, либо нет. А я всегда чувствовал, что нет никого, даже мельком походящего на тебя, ведь ты неповторима, Равэна.
Дослушав его, она вздрогнула. «Неповторима» - так сказал ей Эон, когда она пришла, чтобы разрушить вершину Сияющей Пирамиды.
- Выше Неба должны быть только звёзды, огни вечности…. – снова, вторя её мыслям, произнёс Рафаэль.
- Да, милый, только вечные огни и простор – это и есть Небеса. Ни богам, ни царям там нет места.
Прижимая мужа к груди и ласково перебирая его светлые волосы, Равэна вспомнила всё то, что ей пришлось совершить, чтобы вернуть его и их сына назад. Теперь она ещё больше прежнего возненавидела жажду власти и тщеславие, интриги и притворство, подлость и зависть. В прежние времена, задолго до того, как она ушла из Крылатых стражей Поднебесья и поселилась в Небесном Граде, Равэна полагала, что все эти отвратительные черты свойственны лишь тем, кто живёт там, внизу, за матовой пеленой, которую здесь называют Первой сферой. Однако, вернувшись, наконец, во дворец, к своим братьям, она быстро поняла, насколько наивными были её прежние представления.
Спасением и отдушиной для неё стал Рафаэль - мечтательный и романтичный художник-философ. Тонкое мирочувствование постоянно заставляло Рафаэля буквально балансировать на грани творческой эйфории и безумия, он стрелял в окружающий мир дюжинами пророческих поэм и образов, запечатлённых в живописных полотнах. Шедевры его творчества зачастую косвенно, но порою и прямо, настолько разоблачали природу Небесной иерархии, что делали её вид, не смотря на изящность форм, просто непристойным. Глядя на голую правду, отражённую в строках придворного юноши, Равэна поняла, с каким мужчиной хочет провести свою жизнь, и её не остановила ни его отрешённость, ни даже недовольство венценосных братьев.
С ним она и правда была счастлива, и медленно текущие годы казались самой вечностью.
И всё же, спустя четырнадцать лет, она увидела, как оживают унылые строки, начертанные рукой её мужа. Её кровь оказалась слишком чистой, как и пророческий дар Рафаэля, а их сын, Цезарио, вычурно-совершенным даже для небожителя.
Однажды, она проснулась, и поняла, что совсем одна в их огромном доме. Она отправилась странствовать по гнутым линиям коридоров, обошла вереницу просторных залов, но пустота так и не отступила даже на залитой Солой террасе. Цезарио и Рафаэль не возвращались, как она ни надеялась, как ни звала. Пять долгих дней она искала их в Небесном Граде, пока не смирилась с догадкой о том, что произошло.
Равэну по-прежнему защищало древнейшее табу – неприкасаемость царской крови, в которой бурлит серебряный жемчуг. Однако, эта кровь не смогла уберечь её близких.
Горе привело её на край разрушенного моста, что прежде соединял Небеса и Землю. Здесь то, долго размышляя и сопоставляя раздельные фрагменты своих воспоминаний и знаний, выстраивая из них целостную панораму, она поняла, что дабы спуститься за мужем и сыном, ей надо сначала подняться наверх, и пройти по ступеням Сияющей Пирамиды.
Чтобы поставить ногу на ту ступень, что следует за Небесным Градом, Равэна вбила клин между своими венценосными братьями, сыграв на честолюбии одного и амбициях другого.
Почувствовав, как она вздрогнула, Рафаэль спросил, снова резонируя её мыслям:
- Что с тобой? Тоже болят следы от падения?
- Наверное. – ответила Равэна уклончиво, не желая его тревожить заботами своей совести.
Она вспомнила, как под прикрытием пожара, вспыхнувшего в разгар дворцового переворота, проникла в арсенал и забрала от туда свой старый мундир, пояс-меч и раскладную алебарду. Сильнее распоров прорези на спине сюртука, она облачилась в боевые одежды и, превратив алебарду в небольшой жезл, прикрепила к стальному полотну меча, гибкой лентой обнимающего её талию.
Огромные чёрные крылья поднимали Равэну всё выше и выше, за грань Второй, голубой сферы, которую многие здесь принимали за небосвод. Она точно знала, что это всего лишь иллюзия, простая лазурная плёнка, призванная хранить покой души и утешать взоры жителей Поднебесья, она это точно знала потому, что не раз взлетала стремительнее и выше прочих. Правда стала ей наградой за дерзость и непреклонность, ведь даже её царственные братья не видели, как величественна Сияющая Пирамида, и насколько при приближении ослепиляет её свет. Равэна же не раз любовалась отблесками этого света на своих крыльях, чёрно-стальное оперение которых превращало его золото в серебро.
Она вздохнула, и тени былой усталости проступили сквозь этот вздох. Да, путь тогда оказался долгим, ибо не было ни прежней радости в сердце, ни дружественных ветров, она летела медленно, вкладывая все скопленные за долгие годы силы в махи тяжёлых крыл. Мысли её были пасмурными, как дождливые небеса тех, кто живёт во чреве Первой призрачной сферы, брошенной под ноги Небесному Граду. Здесь, поднимаясь по пути своих разрушений, Равэна наконец поняла, насколько ненавидит трагедии и презирает страдания, и не потому, что самой пришлось претерпеть их, а потому что осознала, насколько они бессмысленны. Ёё тело изнуряла усталость, сердце же наполнилось жгучей ненавистью к тем, кто за всё это в ответе. Она презирала их надменность и пошлую злобу, впервые заподозрив, что ими может двигать и банальный страх перед потенциалом своих созданий.
Как ни странно, мысли о том, что собственный дух тоже не очень-то чист, совсем её не стесняли – Равэна прекрасно понимала свои мотивации. Не случись несчастье с её близкими, она никогда бы не превратилась в богоборца, даже зная о страданиях миллионов безвинных существ - она всегда была надменной и равнодушной к другим. Однако, раз так вышло, она разнесёт в клочья весь известный ей миропорядок, а будет надо, вслед за ним и сам мир, она поднимется на самый верх и обрушит на того, кого там найдёт всю свою горечь и боль.
Пронзая туманный бархат следующих Небес, разрывая крыльями полог лиловой сферы, Равэна размышляла о своей стратегии. Она не собиралась класть на алтарь борьбы жизнь, потому что должна была ещё найти Рафаэля и Цезарио, и поднять их со дна пропасти, куда они были сброшены.
- Говорят, только упав на самое дно можно вновь увидеть чистое голубое Небо. – спокойно сказал Рафаэль, снова берясь за кисть.
Двумя лёгкими мазками он посадил в пруду несколько белых лилий, походящих на отражение ночных огней. Глядя на них, Равэна вспомнила, какими колючими видятся звёзды, не отгороженные заботливым теплом Сфер. Прикоснувшись к былым чувствам, она поёжилась, словно её обдало холодным ветром.
- О чём ты хочешь рассказать? – спросила она Рафаэля, кивая на его картину.
- Это время Легенд, невинности мира, когда ещё не было ни богов, ни людей, ни даже нас, Небесных Скитальцев. Были только сны, не тревожимые горестным предчувствием Творения. – он тихо вздохнул. – Я был там, пока спал после падения.
Равэна ощутила эхо прежнего страха, ведь сном он назвал те дни, пока метался в болезненном бреду, а после лежал недвижимым, словно мертвец. Пока она ухаживала за ним, её братья лично взялись за оружие. Сферот убил Малхуна, но и сам вскоре умер от полученных ран.
- Интересно, всё ли прощается, если причиной была любовь? – обернувшись, и устремив взор мечтательных голубых глаз ей в самое сердце, спросил Рафаэль.
- Зависит от того, к кому направлена просьба о прощении. – сдвинув краски чуть в сторону, Равэна присела на край столика, по поверхности которого их было разбросано великое множество.
- И от того, нужно ли это прощение. – словно отвечая на собственный вопрос, закончил он, снова принявшись за картину. Кисточка взметнулась вверх, следами её резкого танца стали колючие вспышки звёзд.
Мимолётная загадочная улыбка коснулась губ Равэны. Она всегда знала, что не нуждается ни в чьём прощении, и всё, что она делала и сделает, никогда не потребует ни оценки, ни резонанса. Ей так же было не важным, поймут ли её те, кто ей дорог – она всегда стремилась оградить их и от скверны своих деяний и от излияния благодарности. Пусть только в её душе, словно в доменной печи, перегорит всё, не оставив даже пепла, потому что то, что её соединяло с близкими не должно иметь под собой таких тяжеловесных причинностей, как сочувствие или обязанность.
- Мой неколебимый рыцарь в блистающих доспехах, верящий в свои силы беззаветно. – продолжая водить кистью по холсту, с улыбкой проговорил Рафаэль. – Попирающий маленькими ступнями обломки Пирамиды Богов. – он повернулся к Равэне, и его улыбка стала ещё шире. – Я хочу написать картину на этот сюжет.
**
Расколоть Небеса
Танец памяти уводил мысли Равэны длинной цепью хоровода, и не было сил разорвать его звенья, и снова свободно ринуться вверх, к распахнутым настежь Небесам. Мысли неумолимо влекли её в прошлое….
Третья Сфера баюкала в своей лиловой утробе Великое Древо. Громадное, сверкающее собственным внутренним светом, оно раскинуло лохматую кристаллами изумруда крону на весь обозримый простор этого уровня-мира. Верхние ветви устремлялись платиновыми стрелами вверх, прорастая в следующей реалии коврами густых трав. Но туда идти было рано.
Четыре малаха-Патриарха стерегли это чудо, замерев подле могучего ствола подобием гигантских статуй. Глаза их были закрыты, глядя в никуда и повсюду.
Лёгким сполохом вечернего света, Равэна проскользнула мимо них, бесшумно ступая по мягкому насту бронзы опавшей листвы. Патриархи не почуяли её, словно зверь, что не способен распознать свой запах – их собственная плоть и кровь была им неразличима.
Стоя у них за спиной, Равэна вздохнула и поклонилась. Когда-то, во времена Тьмы Веков, Патриархов было тринадцать. Позже, когда к власти пришёл владыка Эон, он принёс одного из них в жертву, и из плоти его создал малахов. За это восемь соплеменников убитого объявили Эону войну, которая грозила распадом всему мирозданию. Решив, что мир важнее, чем гордость и месть, четвёрка оставшихся примкнула к Эону, и их альянс одержал верх. Бунтари были распылены, а осколки их великих душ разбросаны по вселенной. Однако, грех предательства лёг печатью на судьбу четырёх Патриархов, и они превратили себя в живые статуи у подножья Великого Древа, чтобы вечно нести неустанную стражу оберегая Тело Мира.
Равэна была из малахов, тех самых, чьи тела некогда были плотью тринадцатого Патриарха. Окинув взглядом Великое Древо, она улыбнулась своим мыслям: насилие никогда не проходит бесследно, чему подтвержденье кровожадный характер её соплеменников - сама их кровь постоянно взывает к войне, к неосознанной агрессии и жажде мстить всему миру. То, что сейчас она делала, и что ещё собиралась свершить, было чистой песней её серебряной крови малаха, нашедшей таки себе сферу, где можно излиться.
Коснувшись одной из ветвей, Равэна поднесла её ближе, вглядываясь в мерцание круглого плода, по поверхности которого, словно медузы, плавали многоцветные сполохи, а там, внутри, за тонкой плёнкой радужной корочки плода, трепетал космический пульс жизни целого мира.
Выпустив ветку из рук, она опустилась на бронзовый ковёр пожухлой листвы, прямо у корней Великого Древа. Сомнения охватили душу Равэны – разве вправе она разрушать даже то, чего никогда не познает? Она пнула носком сапога горстку листьев, и почувствовала, как нога наткнулась на что-то неприятное, вязкое и податливое. Наклонившись вперёд, Равэна увидела, что это всего лишь гнилой плод, отживший свой век на ветвях и упавший вниз, чтобы сгнить меж корней, и так подпитать Древо Жизни. Оглядевшись, она увидела окрест множество подобных плодов; одни были пока ещё целы, другие – покрылись слизью распада на том боку, что был прижат к грунту, третьи заканчивали своё догниванье.
«И это судьба всех возможных миров? Ты что, их такими задумал?» - прошептала она себе и, поморщившись, стала распускать свой стальной пояс.
Пока она беспощадно рубила ветви, сквозь сомкнутые уста Патриархов вырывались тихие стоны, но никто из них даже не дрогнул. Отставив от Великого Древа лишь островерхий платиновый кол, с укором глядящий в царство следующих Небес, Равэна подошла к своим пращурам. Часто дыша после тяжести проделанной работы, она стала обходить Патриархов кругом, вглядываясь в камень их лиц, за долгие годы молчания утративших индивидуальность черт.
- Я знаю почему вы меня не остановили. – чуть отдышавшись молвила она. – Так и поделом вам! Я же никогда не придам свою кровь, никогда не оставлю тех, кто мне дорог.
Заправляя гибкое полотно своего клинка обратно, в поясные шлёвки, Равэна невольно хмыкнула.
- Если ваш господин подобен вам, - снова посмотрев на их мёртвые лица, молвила она. – То мне не чего опасаться.
Поведя плечами, Равэна расплавила крылья и, окинув прощальным взглядом блестящие щепки, её уста обронили последнее заключенье:
- Подумать только, когда тебе достаёт сил, разрушение мира становится чуть сложнее, чем сенокос.
Поднимаясь всё выше и выше, к подножью следующих Небес, Равэна лишь раз оглянулась. Четыре призрачных силуэта, расправив гигантские перепончатые крылья, уносились прочь, за пределы известного мира.
Основание Сияющей Пирамиды покоилось на изумрудных кристаллах травы, которые уже начали мерно осыпаться вниз, в бездну пустоты неизвестности, что прежде была Небесами Великого Древа. Здесь было только три цвета: белый кокон неба-мира, изумруд, что словно песчинки часов таял, проваливаясь куда-то вниз, и золотисто-лаймовое сияние Пирамиды, вершину которой венчал конус, вращающийся сам по себе и рассыпающий по всем направлениям пространства блестящие, режущие глаза, белёсые лучи.
Если прежние Небеса Равэне было немного жаль, то эти ей даже не нравились. Здесь царила пустота, прикрытая иллюзией величия, словно голая вычурность, лишённая того, что оправдало бы её смысл.
Решив поберечь силы для последней схватки, Равэна сложила крылья и стала неспешно подниматься, уверенно наступая на каждую из следующих ступенек-уступов, составляющих конструкцию Пирамиды. По пути она отстегнула от пояса небольшой жезл, и стала собирать из него боевое оружие. Прежде она пользовалась им как алебардой, но данный случай требовал большего изыска – не торопясь, ощупью, дабы не сводить взора с плюющейся ослепительными лучами вершины, она перебирала хорошо известные детали. Постепенно, Равэна превратила скромный жезл в огромную боевую косу. Когда двурогий серп был пристёгнут и закреплён на дальнем краю древка, ей оставалось пройти всего пару ступеней.
Он лежал там, на небольшой площадке, над которой вращался конус. Было такое впечатление, что владыка Эон просто дремлет, устав от неустанных хлопот о судьбах мира, однако, вглядевшись в его черты, Равэна поняла, что дух давно оставил это тело. Разум и дух Эона спали глубоким сном забвения где-то вдали запределья. Его лик выражал лишь усталости от собственной непрерывности бытия, и только нечто, выскользнувшее во время сна смерти наружу, сверкало и переливалось, кружа в конусе над Сияющей Пирамидой.
Заняв устойчивое положение, Равэна пару раз прокрутила косу, привыкая к балансу своего нового, грозного оружия. Серп, венчающий косу, отразил пучок ослепительных лучей, и свет сверкнул на бледной глади металла кривой ухмылкой протуберанца. Опустив крылья пониже, чтобы не задеть оперенья, она размахнулась.
- Подожди! – затрещал бестелесный голос из недр конуса. – Без меня мир вновь поглотит Тьма, и обрушатся волны Первородного Хаоса.
- Мне нет разницы. – твёрдо ответила Равэна призраку бога. – Всё, что случится, будет лучше того, что есть сейчас. – и для начала рассекла косой лежащее на площадке тело.
Две бескровные половины покатились вниз, теряясь в пустоте распадающегося пространства.
- Миру нужен закон, нужны заповеди! – не унимался бестелесный глас. – Я иерархия, я порядок.
- Ты всего лишь пустые слова, сон бога, утратившего интерес к своему творению. – Равэна снова занесла косу. – А сон любого разума рождает только чудовищ.
Послышался треск, и вместе с брызнувшими в разные стороны ослепительными искрами, в стороны полетели осколки камней разной величины. На миг зажмурившись, чтобы не ослабить вспышками света зрение, Равэна услышала слабый голос, который, казалось, шёл от куда-то из глубины её груди. Это был голос уставшего пожилого человека, что претерпел великие труды, от чего сделался безразличным к жизни. «Ты неповторима, Равэна». – её собственным сердцем простучал он. – «Совершенно неповторима…».
Прямо здесь, среди дрейфующих в нигде руин Сияющей Пирамиды, она решила устроить себе ночлег. Небеса были яркими, сквозь тающую плёнку Последней сферы проглядывали вечные огни, пугающе колючие и холодные. Равенна обняла себя собственными крыльями, защищаясь от стужи пустоты пространства, раскинувшегося за пределами обозримого космоса, гордость и непреклонность духа не позволяли ей испугаться неизвестности. Как бы там ни было, но сейчас она должна была поспать, отдохнуть, прежде чем отправляться назад, вниз, на поиски Цезарио и Рафаэля.
Прижавшись боком к валуну, всё ещё сохранившему остаточное мерцание, скользящее по его шершавой поверхности золотистыми сполохами, Равенна плотнее укуталась в перья и закрыла глаза. Погружаясь в трепещущее марево снов, она поймала ветхую зыбь умиротворённости, едва коснувшуюся её духа дуновением слабого ветерка. Пока небольшой дрейфующий островок нёс её неведомо куда, Равэна думала, что внизу её теперь тоже ждёт неизвестность.
Сны принесли ей образы пустынных улиц - монохромный пейзаж, укутанный в пасмурно серое пространство, заштрихованное косыми линиями дождя. Каменные плиты дороги, слякоть, прилипшая к обочинам, блеклые грязно-жёлтые огни фонарей. Равэну окружил сплошной ливень, растворяющий и без того мутные картины, словно стирая со стекла вековой налёт пыли. И вот, на ставшей прозрачной поверхности сна возникли приземистые коренастые дома, жмущиеся друг к другу вдоль бесконечной прямой улицы. Потом улица исчезла, словно сорвалась в пропасть или была поглощена умирающим гигантом, замершим на берегу реки, тонкой лентой пришитой к этому чужому пространству. Пронзая взглядом мистический морок сна, Равенна узнала в костлявом гиганте руины Небесного Моста….
Пробуждение было похоже на подъём из глубины омута, воды которого загустели, став вязкими, липнущими к сознанию так, словно оно превратилось в твёрдое тело. Равэна открыла глаза и выпрямилась, автоматически вытирая со лба прохладную испарину. Поднявшись на ноги, она стала разминать затвердевшие от постоянного напряжения мышцы спины, думая, что теперь, чтобы снова подняться на верх, ей сначала надо будет упасть на самое дно, за незримую пелену Первой сферы.
**
Прижаться к земле
Чёрные крылья несли её вниз, сквозь мглистые клочья таящих сфер, сквозь горбатые горы белых облаков и перины воздушных полей. Незамутнённый свет поднявшейся на востоке Солы провожал одинокий крылатый силуэт, избравшего своей дорогой падение.
Внизу показались витые башни Небесного Града – маяки Поднебесья. Равэна всегда наслаждалась их светом, что мягкими лентами струился вниз, и покрывал сверкающей алмазной пылью бульвары и парки, где она так любила бывать, прогуливаясь по ночи с Рафаэлем…. Её сердце кольнула загустевшая боль, становящаяся все более терпкой с каждым прожитым в одиночестве часом. Развернувшись в воздухе, она чуть сложила крылья и стрелой полетела вниз, туда, где прижималась к дворцовым стенам платановая роща. В сени этих чудесных, белоствольных дерев, стояло её именье.
Заранее зная о боли, что причинит ей вид опустевшего дома, Равэна ринулась ему навстречу ещё быстрее, думая о том, что раньше начавшись, эта боль раньше и стихнет. Однако, избежать этой боли было нельзя, ведь там, внизу, за гранью Первой сферы, под мутным желтовато-серым небом живут те, кто опасен, и ей понадобятся надёжные попутчики. Она возьмёт с собой пару Крылатых стражей, которые с начала времён были преданы роду Равэны - они станут залогом безопасности в её дальнейших поисках.
При мысли о Цезарио и Рафаэле сердце Равэны снова сжалось, и в него вонзилась добрая дюжина игл, пропитанных ядом болезненного страха. Ей оставалось только опереться на надежду, что они выжили в мире алчных, вероломных существ, от которых даже Сола отгородилась завесой вуали.
Опустившись на дорожке ведущей к флигелю, отведённому для стражей поместья, она осмотрелась – всё было прежним, но, в то же время, и совершенно иным. Не убрав крыльев и, от этого шурша перьями, которые касались разноцветного гравия, покрывающего тропу, Равэна направилась уверенным шагом к портику, обозначившему вход в небольшой дом. Трое высоких, плечистых стражей молниеносно поднялись, стоило ей только перешагнуть порог их покоев.
- Леди Равэна. – они синхронно поклонились.
Легко кивнув им в ответ, она молвила:
- Удо и Кир, пойдёте со мной. – и, переведя взгляд на третьего, - Син, ты остаёшься. Собери всех стражей с моим личным клеймом, и подготовьте имение к моему возвращению. Возможно, нужна будет помощь целителя. – она задумалась на миг. – А возможно…. Собери всё вооружение и сдобри ядом стрелы.
- Будет исполнено, госпожа. – великан Син поклонился, провожая взглядом уже удаляющуюся троицу.
Спуститься за облачный полог Первой Небесной сферы было делом нелёгким: Все сферы вращались и, чтобы попасть из Второй в Первую, надо было дождаться, когда проёмы в них совпадут. Небеса, раскинувшиеся над твердью, что носила имя Земля, были самыми плотными из всех четырёх, и неискушённый малах мог сильно пораниться, а то погибнуть, налетев на их призрачный свод. Хотя, в прежние, удалённые вереницей веков времена, эта сфера была столь же проницаемой, как и прочие.
Они прождали у подножья Небесного Моста около суток. Большую часть этого времени Равэна провела в глубоком ментальном трансе, стараясь посредствам своих чувств и кровной связи обнаружить, где именно находятся Цезарио и Рафаэль. Её странствия походили на тревожные сны: бесконечные скитания по холодным унылым улицам с бледными взглядами окон на фасадах домов и ощетинившимися в высь голыми ветвями деревьев. Они словно призраки обречённо прилипли к тёмной поверхности своей тверди под неизменными, желтовато-серыми небесами.
Бесплотной точкой сознания, Равэна бродила там, и всем сердцем звала Рафаэля – первого, кого ей нужно было найти. Цезарио же был сильнее духом, и, если что (согласно её рассуждениям), продержится дольше своего отца, мало того, он ещё искушён в воинском искусстве, и мог без труда постоять за себя, тогда как её муж ловко орудовал лишь словами и кистью.
Следуя по улицам призрачного города туда, где чаще билось сердце, Равэна старательно запоминала открывающиеся картины. Вывеска на здании, покосившаяся дверь, старая лестница из тёмных досок…. Выбоины на дороге, мутные зеркала луж и отразившийся в них фонарный свет, разбитый вдруг колесом повозки…. В её груди снова что-то болезненно сжалось и, долетев волной холодного страха до осознания, выплеснулось в душе тревогой дурного предчувствия.
Открыв глаза, Равэна долго наблюдала, как мерятся силами её слуги-малахи. Часом позже, они поднялись на обрубленную часть Небесного Моста, и, расправив тяжёлые крылья, двинулись в путь, что вёл всё время вниз, по несуществующей более дуге.
Вот уже больше недели Равэна жила в гостинице, на окраине мрачного поселения, что здешние обитатели называли «город». Втроём, с Удо и Киром, они искали следы пребывания Рафаэля, которые, как она чувствовала, должны были обнаружиться именно здесь.
Вспоминая древнюю науку, наскоро пройденную ей в академии, Равэна подсчитала временную разницу, которая возникает в результате вращения сфер, и оказалось, что между Небесным Градом и Землёй лежит довольно явный временной промежуток: то, что было для неё тремя днями, здесь оказалось двадцатью пятью. Это внесло в её дух ещё больше тревоги за близких, и подстегнуло усилить поиски, наняв нескольких людей, занятых характерным ремеслом.
И вот, ещё два дня спустя, один из «сыщиков» привёл к ней человека по имени Бари, который, за скромный гонорар поведал историю о найденном им светловолосом юноше-красавце.
Нанятые Равэной люди и её стражи-малахи снова начали поиски, подробно расспрашивая завсегдатаев трактира, где долгое время обретался Рафаэль и, спустя ещё трое суток следы привели их в ночлежку, что ютилась в лабиринте складов речного порта.
Направляясь туда, Равэна уже точно знала, что поиск окончен, поэтому расплатившись, отпустила «сыщиков» и сказала последнее «до встречи», гостиничному швейцару. Поражаясь всё усугубляющейся убогости здешних строений, она, в сопровождении Кира и Удо отправилась к портовым складам.
Не смотря на внушительный облик её малахов, по пути их несколько раз пытались ограбить и, глядя как могучие руки Удо в очередной раз буквально размазали нападавшего, Равэна снова замерла в удивлении.
- Почему они делают это? Такова их природа? – невольно, в слух произнесла она.
- Что может вырасти в таком мире, госпожа? – вопросом ответил ей Кир.
- Нет, друг мой, с этим миров всё в порядке, - закачала головой Равэна. – Дело в самих обитателях. Видимо, владыка Эон вложил им гнилое нутро. Вспомни того Бари. – она даже фыркнула. – Как же он жалок, просто мерзость.
Они миновали несколько поворотов, переправились «в брод» через огромную лужу и, пройдя участок густой слякоти по брошенным кем-то заботливым, длинным доскам, оказались у входа в указанную ночлежку.
Двое бродяг попятились к стене, открывая дорогу странной троице. Среди кипы лохмотьев, на сыром соломенном тюфяке лежал кто-то отдалённо напоминающий её супруга, и один из здешних мрачных обитателей приподняв ему голову, старался напоить чем-то испускающим слабый пар. Равэна жестом велела посторониться заботливому бродяге и присела, рассматривая того, кто лежит.
- Это красавчик Раф, сударыня. – прохрипел голос заботливого нищего. – Он совсем плох, видать не привычен к нашей жизни. – приблизившись на шаг, он продолжил: - Грузчики пару раз его поколотили, чтобы работу их не отымал, в речку бросили, так Раф и застудился. Вот, - он выставил вперёд чашку с дымящимся напитком. – Чем можем помогаем, но всё одно зря, уж больно он слабый телом.
Рафаэль и правда был почти неузнаваем: сквозь лохмотья одежды были видны синяки, покрывающее всё еготело, на лицо налипли грязные спутанные волосы. Единственное, что выдавало в нём искру жизни, это сбивчатое хриплое дыхание.
- Удо, - скомандовала Равэна. – Быстро принеси сухую одежду!
Высокий малах мгновенно исчез.
Повернувшись к бродяге-филантропу, Равэна протянула ему чуть скомканную купюру.
- Любезный, сбегай и купи что-нибудь содержащее спирт. – она внимательно посмотрела в мутные водянистые глаза человека. – Разницу себе заберёшь, только поспеши.
Бродяга вернулся первым. В объятиях он держал большую, пузатую бутыль с полупрозрачной жидкостью.
- Вот, сударыня. – протянул он бутыль, распахнув гнилозубую улыбку. – Отменный самогон.
Избавив Рафаэля от ветхой одежды, Равэна с Киром растёрли его напитком. По ночлежке распространился резкий неприятный запах отрубей, сдобренный парами спирта. Пока они этим занимались, вернулся Удо, и принёс с собой узел с новой одеждой. Закончив с переодеванием, бессознательного Рафаэля закутали в толстый плед и, водрузив Киру на плечи, направились прочь из ночлежки.
- Подойди. – задержавшись на пороге, сказала Равэна, и протянула сжатую в кулак ладонь. – Возьми. – в подставленные чашкой руки бродяги упало что-то блестящее. – Благодарю, что заботился о Рафаэле. – она сделала ещё пару шагов и снова оглянулась. – Не продавай – это всё, что осталось от твоего бога. Мне этот камень принёс удачу…. Наверное….
**
Снова подняться
Сердце снова вело её по путеводной нити из собственной крови. Всё существо Равэны чувствовало, где искать Цезарио, так же как и чувствовало, что с ним всё в порядке. Однако, мысли о Рафаэле по-прежнему вызывали у неё в груди холодный страх, а до совмещения проходов в Небесных сферах оставалось полтора суток, за которые надо было найти сына и не дать умереть мужу.
Ниточка крови привела их в небольшое селение. Следуя вдоль сильно обмелевшей реки, они вышли к развалинам, в которых Равэна быстро узнала останки Небесного Моста, которые прежде она видела в своих снах. Марево предрассветного времени превратило этот клочок реальности в смазанную серую гравюру, а морозный воздух сделал тона ещё отчуждённее и холоднее.
- Цезарио точно здесь. – сказала она, поднимаясь на насыпь. – Идёмте быстрее.
Выйдя на открытое пространство, окружённое торговыми рядами, Равэна уверенно направилась к зданию с пёстрой вывеской.
Оказавшись внутри, она уже через минуту сжимала в объятиях сына.
- Мой Цезарию. – прошептала она, едва сдержав слёзы.
Они оба понимали, что положение в Небесном Граде таково, что всем вместе невозможно вернуться, и это сильно омрачило радость долгожданной встречи. Равэна слабо протестовала, когда Цезарио решил остаться и ждать следующее совмещение сфер. Осознание того, что так поступить необходимо, не сделало её муку легче, но времени сокрушаться не было вовсе – до места образования прохода было ровно сутки полёта, и если они не поспешат, Рафаэль погибнет. Этот мир не только не мог помочь излечить его, но и отнимал последние, скудные силы.
Покидая Цезарио, она не позволила себе оглянуться, но ступая по ровной дороге несколько раз спотыкнулась.
Подниматься оказалось проще, чем падать вниз, правда несколько медленнее – малахи по очереди передавали друг другу бесчувственного Рафаэля, что значительно замедляло их полёт.
Оставленный за главного, серокрылый слуга Син, не пожалел сил на исполнение воли своей госпожи и, вернувшись, Равэна обнаружила, что имение, его трудами, стало боевым укреплением.
Ей было совершенно безразлично, что случится во дворце, чем закончится стычка братьев, и вообще, всё, что происходило в Небесном Граде. Единственным её действом, обращённым к дворцовым делам, был приказ двум клановым стражам уничтожить главу городского совета – её кузена Жоржео, который, согласно донесениям верных ей малахов, что служат при дворе, велел расправиться с её семьёй. Мало того, Равэна полагала, что дабы закончить начатый ею бой с Небом, у правящей гидры этих Небес нужно срубить все три головы. Более у неё не было иных тревог, только денно и нощно сидеть подле больно мужа, не переставая мыслями снова и снова спускаться вниз, туда, где был её сын.
Спустя два дня после их возвращения, по Небесам раскатилась весть о смерти всех братьев Равэны, и властного Жоржео, и венценосных близнецов. Она знала, что так и будет, потому что пока они были живы, её Путь Разрушения был не окончен.
Ещё днём позже, Равэна отправила Удо на Землю – у малаха было всего пять часов, чтобы доставить Цезарио домой. Падая вниз будучи непретенциозным отпрыском королевского рода, её сын возвращался, чтобы стать королём, причём единственным на Небесах. Однако, Равэна точно знала, что Цезарио откажется от венца.
Захлопнув дочитанную книгу памяти, Равэна поднялась, увлекая за собой Рафаэля, который всё никак не мог оторваться от своего творенья, постоянно подправляя линии и добавляя новые штрихи с виду готовой картине.
- Пойдем, милый. – сказала она, плотно сжав его руку. – Уже обеденный час.
- А где Цезарио? – спросил Рафаэль, поднимаясь с ней на террасу, ведущую в садовый павильон.
- Он должен присоединиться к нам за обедом, если закончил свои дела в академии.
Залитую светом Солы площадку легко прикрывала пергала, увитая цветущей глицинией, от чего заблудившиеся лучи по всему полу разбрасывали мраморные тени. Слуги накрыли обед на троих, но Цезарио пока не было и, немного подождав его, они приступили к трапезе.
Чуть позже, как видно застигнутый некой мыслью, Рафаэль поднял вопросительный взгляд на супругу.
- Равэна, а чем ты занималась, до того, как упасть? – просто спросил он.
Она рассмеялась. Болезнь сделала Рафаэля угрюмым, и сейчас, заметив, что его взгляду вновь возвратилась толика былой наивной открытости, у Равэны посветлело на душе.
- Тобой и Цезарио. – так же просто ответила она.
Отпив несколько глотков из бокала с нектаром, Рафаэль снова к ней обратился:
- А чем займёшься теперь? Ведь я поправился, а наш сын стал почти взрослым.
Равэна широко улыбнулась.
- Ну, если будет вовсе нечем заняться, помогу городскому совету с делами. – она протянула руку через стол и коснулась руки Рафаэля. – Или начну брать у тебя уроки живописи.
- А может научишь меня, как отращивать крылья? – сказав это, его взгляд стал намного серьёзней. – Я не хочу больше падать. Там, внизу, нет ничего, лишь разочарования и пустые надежды.
Сильнее сжав его ладонь, Равэна какое-то время молчала.
- Знаешь, тот мир ни так уж и плох, просто он не для нас. – наконец произнесла она. – Крылья же у тебя всегда были, просто ты о них забыл после падения. – она вздохнула. – Вспоминай поскорей.