Мне снился лед. Огромные куски льда. Холодного и абсолютно безразличного ко всему в своей красоте льда. Прозрачно-голубоватого, или зеленоватого льда. Глыбы льда были повсюду. Куда бы я ни посмотрел, мой взгляд натыкался на лед, лед, лед. Везде один лед. Режуще-звенящий лед. Мне стало казаться, что и я сам становлюсь таким куском льда. Впаиваюсь в него, как мушка в янтарь. Я уже не мог пошевелиться. Любое движение стало отдавать болью. Любой взгляд на ледяной мир отдавался болью. Болью, похожей на шипы и осколки стекла…
Я приоткрыл один глаз. Свет резанул.
«Все. Привет родимым. Опять мигрень пришла. Встречайте. Щас тошнить начнет. Надо доползти до кухни и найти у тетки бруснику. Главное, чтобы горячее было. Холодно. Где же я умудрился замерзнуть? Не сон же спровоцировал холод? А может люди? Человек, как кусок льда. Бывает же такое… Холод в людях страшнее всего. Страшнее льда. «Он высок в своей непогрешимости» Интересно, кто это сказал? Наверное тот, кто прекрасно знал, что ледяной человек и желание принять за действительность собственную непогрешимость – одно и то же. Лед-лед-лед. Синий-синий… Нееееет. Лед не бывает синим. Он прозрачно-голубоватый или зеленоватый. Иногда бывает беловатый… Но синий? Нет. Не видел.»
Я осторожно, не открывая глаз, сполз с дивана. Протянув руку, на ощупь, медленно и осторожно передвигая ноги, дошел до кухни... Открыл дверь холодильника.
«И как я буду здесь искать бруснику? Придется открывать глаза. Открывать. Больно. Не хочу.»
Я вспомнил, как выглядит банка с брусникой. Подумалось, что в холодильнике она вряд ли будет стоять. Под окном? Но там холодно. Под окном… Закрыв холодильник и дойдя до окна я присел и стал набираться сил, для того, чтоб открыть глаз. Хотя бы один.
«Все равно придется открывать глаз. Налить бруснику надо будет. Ледяные люди, люди, похожие на куски льда, глыбы нашей действительности. Замораживающие все вокруг люди.» - я открыл один глаз. Боль незамедлительно развернулась пронзительно желтым, сжигающим все льдистым звоном. Я нашел банку с брусникой и поставил ее на стол. Отыскал чашку-пиалку.
«Так. Осторожно. Теперь ее в микроволновку. Минуты хватит» - микроволновка загудела. Ее звук превратился в ледяной стержень, вворачивающийся в висок. И, как завершающая точка, сигнал окончания работы микроволновки, красный, ярко красный гвоздь вошел в глаз и проник внутрь, до виска. Я достал пиалку с брусникой. Горячие ягоды с прозрачно-бордовым звуком лопались во рту, оставляя привкус тепла и серебристого с оттенком сиреневого воспоминания лесного запаха. Сок брусники растапливал лед внутри, гасил жуткий желтый цвет в виске. Стало легче. Я сел на пол и прислонился спиной к стене. Мысли мутно ползли в разные стороны. Остатки сна постоянно всплывали то тут, то там в этом, ставшем вязким, пространстве.
«Ледяные люди отбивают напрочь желание что-либо делать. Кто-то, когда-то сказал, что некто захотел и наплевал на условности. Он просто захотел и сделал. Да. Просто сделал. Но что бы так научиться, надо сначала научиться противостоять льду, холоду, замораживанию от людей. Научиться не мерзнуть от людей. Не видеть их льда. Нет. Точнее все же будет принять себя таким, какой есть и не заморачиваться на счет разных наставлений всевозможных гуру и задвинутых, сияющих в своем холодном блеске чужых идей. Делать то, что считаешь нужным и не отступать от себя. Надо ползти на диван. Хорошо бы провалиться в сон.»
Я встал и с закрытыми глазами осторожно прошел в комнату.
«Котенк. Не раздавить бы тебя, маленький комочек шерсти.» - приоткрыв глаз, я осторожно посмотрел по сторонам. Найдя черного пушистого котенка, я взял его на руки и улегся с ним на диван. Котенок, повозившись в моих ладонях, вытащил сначала хвостик, потом лапки и наконец голову. Мягко ступая по мне, он добрался до больного виска и начал осторожно вылизывать его своим шершавым, похожим на полоску звездного звука, язычком. Под движением язычка котенка, боль стала сворачиваться в точку, постепенно угасал жуткий желтый цвет. Теплое тельце котенка согревало глаз. Бархатистое урчание темно-бордового цвета успокаивало и навевало сон. Сон. Спасительный сон…
Сон, который повторяется уже много-много лет. Один и тот же. Повторяется всегда, когда уходит мигрень. Жуткая, противная, желтая мигрень. Моя леди Боль. Неизменная возлюбленная леди в желтом платье. Когда она прощается со мной, то дарит всегда один и тот же подарок – сон. Сон в пещере.
Я стою на краю черного пещерного озера. Сверху, непонятно откуда, льется вниз звенящей струей серебристый свет. Стены пещеры, гладкие, блестящие черным глубоким светом, отражали серебристый звук, и он нехотя скользил к поверхности озера. Черного озера. Черного, глубокого озера. Свет тонул в черном озере. Мне всегда казалось, что озеро питается этим серебром. Съедает его без остатка и затем, выплевывает его камням пещеры. Камни приобретают черно-серебристый оттенок. Блестящий, гладкий и полностью беззвучный цвет.
«Надо идти. Идти туда, к другому краю озера. Там есть то, зачем я сюда хожу» - вяло подумалось мне. Я огляделся по сторонам. Рядом была тропинка. Но… мне почему-то не хотелось идти по тропинке. Я откуда-то знал, что она была живой, и любое движение по ее поверхности могло привести куда угодно, только не на противоположный край озера. «Как же я пойду? Может быть… по озеру?» - словно в ответ моим мыслям, поверхность озера стала еще более плотного черного цвета. Я осторожно потрогал ногой воду озера. С удивлением обнаружил, что босой. Но ноги не мерзли. Наоборот, мне было тепло и уютно. Вода в озере была странной. Она была вязкой… и постепенно становилась все более плотной. Я осторожно ступил на поверхность озера. Поверхность спружинила, но не пропустила мое тело вниз. Маленькими шажками, осторожно ступая по тому, что первоначально было озером, я не спеша, стал продвигаться к противоположному краю.
Постепенно привыкая к этой странной дорожке на озере, я стал рассматривать пещеру. Да. Черный цвет здесь был преобладающим. Черный. Глубокий, плотный, бархатный черный цвет. Теплый и абсолютно беззвучный. Он обволакивал, убаюкивал, дарил тепло и уверенность в себе, растворял… Растворял страх, холод, боль… Вдалеке показался огонек. Серебристый живой светлячок, как колокольчик на ветру, то издавал хрустальный звук, то прятал его в своем цвете. Я пошел на свет.
Женщина. Женщина в черном, как цвет пещеры, одеянии стояла спиной ко мне и лицом к огоньку света.
- Ты пришел – не оборачиваясь, сказала она. Но я не услышал ни звука. Тьма пещеры поглощала все звуки и возвращала их цветом. – Я жду тебя. Мне необходимо тебе отдать это. – ее голос был серебристо-сиреневый.
Она повернулась и протянула мне в ладонях огонек. Я осторожно принял драгоценный свет и посмотрел на нее. У женщины не было лица. Нет, конечно, оно было, наверное, но… скорее всего оно было закрыто чем-то, похожим на вуаль черного цвета. Только вуаль непрозрачную. Мне показалось, женщина усмехнулась. Затем она повернулась и исчезла в черной тени скалы. Я посмотрел на огонек в ладонях. Он был живой и его свет тихо пел. Музыка света. Света, похожего на свет звезд… Может быть это и есть звездная капля света? Маленькая нотка музыки Ночного Неба…
Я открыл глаза. У меня на груди, тихо урча, спал котенок. В окно заглянуло утро. Зимнее, ленивое утро сиреневого звука. Леди Мигрень меня покинула. Быстро, однако. Я улыбнулся и для меня начался новый день.