Владимир Высоцкий в Дамаске.
В то время,а это был 1981 год,для большинства советских людей выезд заграницу был чем-то экстраординарным,тем более для военных. Но процесс,как говорил один из наших политических деятелей,пошел.
Страна набрала столько обязательств перед слаборазвитыми странами
по подъёму их экономики и,конечно,по их защите от американского
империализма.Уже во всю гремела война в Афганистане.Шли поставки
военной техники в десятки стран мира,и конечно же потребовались тысячи военных специалистов для обучения этой технике и её ремонта.
И вот я в Дамаске,в городе,которому две тысячи лет,иду по району
с названием Бабтума.Сентябрь.Жара.Темнеет.Старые кварталы города,
сплошные двухэтажные дома.На крышах отлиты бетонные столбы,из которых торчит арматура ( хозяин сделал задел для строительства третьего этажа ).Запах пыли,грязи и чего-то жареного неприятного.
Вдруг,неожиданно,воздух взрывается звуками мощных динамиков.Это муэдзин,по нашим понятиям,дурным голосом призывает правоверных к вечерней молитве.Голос муэдзина раздражает,очень громкий и неприятный,но с каждым шагом становится слышнее другой голос,который заставляет ускорить шаг.И вот,наконец,останавливаюсь у окна из которого хриплый голос выбрасывает в пространство не слова,а какие-то сгустки энергии от которой кожа покрывается мурашками:
„ Идёт охота на волков! Идёт охота!
На серых хищников — матёрых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.“
Кажется,что образовался мост между этим окном дамасского невзрачного дома и космосом.Слова летят над библейской горой Касьюн,которая ночью светится тысячами огней домов карабкающихся по её крутому склону и напоминает подшитый белый подворотничок солдатской гимнастёрки,окаймляющий западную часть Дамаска.
Стою и слушаю,слушаю,слушаю магнитофонную плёнку.Муэдзин уже давно закончил свои призывы к вечерней молитве,а Владимир Высоцкий продолжает:
„Чуть помедлен-не-е,кони,чуть помедлен-не-е
Уже бесчисленное количество раз слышал эти вещи ещё в Москве, но всё равно слова,голос,ритм завораживают. Как будто вселенский шаман исполняет свой космический ритуал.
Мне стало понятно сразу. Как только я услышал голос Высоцкого, что в этом доме живёт кто-то из русских: или специалист, по арабски-хабир; или советник-мусташар.
Все мы ещё в Союзе с катушечных магнитофонов слушали эти баллады и песни. И все до единого оказавшись в Дамаске заболели магнитофономаией. В Союзе не было в то время в широкой продаже кассетных, двухкассетных магнитофонов, а здесь-десятки разных наименований.
Мужчины, женщины, нефтяники, геодезисты, военные – все до единого хотели с первой же получки приобрести кассетный магнитофон, желательно из Ливана (там дешевле). Но для этого надо было ждать: пока найдёшь человека, который ездит в Ливан, пока он привезёт. Желание немедленно иметь было непреодолимым.
И вот, наконец, прошёл месяц – первая получка. По центру Дамаска стремительно идёт человек ( это я ), за ним едва поспевает симпатичная женщина с маленькой дочкой. Человек подходит к лавке в витрине которой висит на тонкой леске портативный магнитофон, и не зная ни слова по-арабски, показывает пальцем на магнитофон. Торговец ничего не понимает, тогда я вытаскиваю деньги и жестами объясняю, что хочу купить этот магнитофон. Торговец в лёгком шоке, но безмерно счастлив, усаживает нас в лавке, сам бежит в соседнюю , приносит лестницу, лезет в витрину и снимает магнитофон, покрытый толстым слоем дамасской пыли.
Магнитофон куплен. Но только потом, на другой день, стало ясно, что это была лавка по продаже магнитофонных кассет, а сам магнитофон висел в витрине просто для антуража, а также стало ясно,что в „подворотне“(месте продажи контрабанды) такой же магнитофон можно было купить в два раза дешевле.Но желание
„немедленно“ было непреодолимым!
Жизнь хабира или мусташара в Дамаске размеренна и однообразна: подъём в 7 часов, быстрый завтрак и вот ты уже стоишь возле дома,ждёшь автобуса,который собирает по городу таких как ты и везёт к месту службы.Если твой статус высокий,
советник командира бригады,дивизии и т.д.,то за тобой персонально приходит наш УАЗ.Но поездка по городу не позволяет расслабиться.После ввода нашей армии в Афганистан начались теракты в Сирии против наших специалистов;расстрел автобуса,
индивидуальные теракты; есть убитые и раненые.Каждый из нас имеет пистолет,но чем он поможет при внезапном нападении с автоматическим оружием.Мы готовы ко всему,вплоть до быстрой замены убитого водителя-араба и вывода автобуса из зоны обстрела.Кстати,это поручено мне.Я начинаю интересоваться рычагами управления автобуса MAN,чем сразу привлекаю внимание местной стороны.
Езда по городу — это „отдельная песня“ Велосипедисты,люди на ишаках бесцеремонно прут навстречу по улице с односторонним движением,поперёк потока и все водители судорожно тормозят и как-то всё обходится без аварий.
Наконец-то мы в колледже.Каждый день 4-6 часов занятий.
Преподавательскую,где мы сидим,местные называют „хубара“.
В коридоре напротив двери сидит на полу скрестив ноги Халаф— солдат-чаеносец,специально приставленный к нам для приготовления чая.
Халаф — колоритная личность.Он бедуин,семья его живёт в сирийской пустыне,весьма богата,имеет сотни овец,мощные грузовики для перевозки овец на новое пастбище,водовозку,трактор.В Сирии обязательная воинская повинность и отвертеться от неё невозможно, два года Халаф должен отслужить в армии,а так как он совершенно безграмотен,то используется в должности чаеносца.Но надо было видеть, как высокомерно он вёл себя по отношению к нам- русским.Он наверное знал,что мы по сравнению с ним –беднота.
Чтобы вызвать Халафа и дать команду приготовить чай нужно было громко хлопнуть в ладоши.Он являлся и стоял посреди комнаты небрежно отставив ногу и запустив большой палец левой руки в шлёвку на брюках,через которую пропущен брючной ремень.Любопытно было выяснять его представления о мироздании.Он не знал,что Земля круглая,думал,что она лежит на четырёх китах и т.д.В конце коридора у каждого чаеносца(а их было несколько) был примус для кипячения воды.
Угощение чаем и процедура чаепития на арабском Востоке священны.Если заглянул в преподавательскую местный офицер,он с удоводьствием принимает приглашение выпить чаю. Чай индийский или цейлонский отменнейшего качества,крепкий,очень сладкий разливается в 100 граммовые стопарики.Угощение чаем часто, как ни странно, мешало работе.Разрабатывая лекцию или практическое занятие необходимо было согласовать некоторые положения с местной стороной,для этого зайти в соседний кабинет к начальнику учебной части или колледжа.А это приводило к тому,что начальник хлопал в ладоши,являлся его чаеносец и уходил целый час на ожидание пока приготовят чай и само чаепитие. Вместо одноминутного разговора — целый час.
В 14 часов занятия заканчивались и автобус вновь колесил по Дамаску, развозя ; „хубару“ по домам. Большинство офицеров жили в „Голубом доме“ — 12-ти этажном, охраняемом сирийской военной полицией доме, где размещался аппарат Главного военного советника.Значительная часть офицеров жила в арабских кварталах без охраны.
Моя квартира находилась на 8-м этаже девятиэтажного дома,в трёхстах метрах от „Голубого дома“, вне прямой видимости его ( это обстоятельство окажется важным в дальнейшем ).
Семья офицера, как правило, состояла из двух-трёх человек: мужа, жены и ребёнка до 11 лет ( школа при посольстве была только до 4-го класса ). Если были дети старше 11-ти лет, они оставались в Союзе с бабушками и дедушками, а может быть и в специальном интернате.
Моя жена Ирина ждала моего возвращения, чтобы накормить обедом, а до этого встречала дочку у „Голубого дома“, куда привозил детей автобус из школы.
Все женщины быстро разбирали детей и уводили их домой. В тот страшный день, когда „братья мусульмане“ устроили взрыв автомобиля, начинённого взрывчаткой, возле „Голубого дома“ ситуация повторилась, лишь одна мать пришла позже. Подумала наверное, что дом охраняется хорошо. Накануне наше командование усилило охрану, дополнив её вторым часовым во дворе дома, русским. В тот час это был Алёша Теричев. Он через решетку у ворот общался с сирийским часовым. Очевидно, по оперативным каналам стало известно об угрозе „Голубому дому“.
В результате теракта погибла девочка и Алёша Теричев и были десятки человек ранены.Сколько погибло местных нам никто никогда не говорил. Взрывная волна выбила десятки окон и дверей. Потом ещё пару месяцев во дворе лежала гора обломков высотой в 2-3 этажа.
Когда произошел взрыв Ирина уже .привела домой нашу дочь Женю,а я отобедав лёг отдохнуть на диване возле окна.И несмотря на то, что наш дом был в трехстах метрах от „Голубого дома“, был закрыт другими домами и были опущены металлические жалюзи на окне, взрывная волна пришла и выбила стекло, обдав меня осколками.Металлические жалюзи выгнулись пузырём. По оценкам специалистов было подорвано несколько десятков килограммов тротила.
После этого теракта было ещё несколько, направленных против местных властей. Под самый страшный последний теракт, после которого всех детей из Сирии эвакуировали, чуть не попали моя жена с дочерью. Они собрались ехать в центр Дамаска на так называемый „ серебряный сук“ ( базар) купить серёжки. При этом Ирина всё торопила Женю, которая очень медленно на её взгляд обедала. И вот они сели в автобус и поехали. Расстояние между остановками автобуса в Дамаске небольшие, гораздо меньше чем у нас в Москве. Взрыв был произведён „ братьями мусульманами“ на перекрёстке двух широких магистралей у светофора,где набивается огромное количество автобусов и легковых автомобилей.
Автобус с женой и дочерью только что тронулся с предыдущей перед тем злополучным перекрёстком остановки, когда произошёл мощнейший взрыв,от которого автобус попятился назад и остановился.Водитель открыл двери и через некоторое время автобус наполнился окровавленными людьми. Автобус развернулся и отвёз всех на край города в госпиталь из которого моим пришлось 3 часа идти пешком домой,т.к. полиция и мухабарат ( служба безопасности) перекрыли все дороги и транспорт не ходил.
В это время в колледже мы стояли на крыльце и ждали автобус,чтобы ехать домой.Вдруг выходит мукаддам (подполковник ) Саджи и говорит,что в городе произошёл террористический акт. Я почему- то вдруг очень занервничал.Приезжаю домой,никого нет. Посреди комнаты на полу сиротливо лежит плюшевый мишка.Час сижу,второй, третий.Ужас и самые страшные мысли роятся в голове. Беру в руки мишку,слёзы готовы покатиться из глаз и тут вдруг звонок в дверь —они пришли.
После этого теракта вскорости руководство приняло решение эвакуировать всех детей школьного возраста домой в сопровождении матерей. Медленное пережёвывание Женей пищи возможно спасло ей и Ирине жизнь.
После отъезда детей и возвращения назад жён наша жизнь в Дамаске стала ещё скучнее и однообразнее.Это бесконечное ожидание писем из дома. ( Дома же осталась 80-летняя бабушка с двумя детьми и беспокойство о них нас не покидало).И вот в этой ситуации нас спасали Владимир Высоцкий и Булат Окуджава.Их песни звучали в квартире почти круглые сутки.У нас были записи прекрасных западных исполнителей: Челентано, Тото Кутуньо,Иглесиаса, Демиса Руссоса, Баккара ,АББА и других.Но в ситуации отрыва от Родины голоса Высоцкого и Окуджавы были родными,темы их песен были бесконечно близкими.
Вспоминаю, в конце 70-х годов в „Литературной газете“ какой-то критик обозвал творчество Окуджавы — „эти песенки Окуджавы“.Где этот критик? А где Окуджава — на поэтическом Олимпе России!
Ирина,большая любительница Воды и Солнца,которая ещё в юности уплывала в Черном море в Гудаутах так далеко, что её возвращали назад пограничники на катере; в Дамаске имела Солнца вдоволь,а вот с плаваньем была проблема.Чтобы позагарать ей,мне приходилось брать у дворника ключ от крыши нашего дома, нести туда большой таз с водой. И вот на испепеляющем летнем Солнце Дамаска 2-3 часа она загорала обливаясь понемногу водой.Многие говорили, что это вредно для здоровья,но ничто не могло её остановить в любви к Солнцу. Дворник говорил:„Мадам,ты такая белая,красивая,почему хочешь стать тёмной как моя жена?“
Женщин выручал так называемый шопинг.Имея несколько десятков сирийских лир наши женщины умудрялись найти на Хамидии ( знаменитом базаре ) вполне приличные вещи для своих детей и близких, но для этого надо было терпеливо каждый день ходить как на работу на этот базар пока не кон-
чатся эти выделенные из бюджета несколько десятков лир.На базар посольским запрещалось ходить,а наши ходили потому что там был „хамсташ“.Хамсташ по арабски это пятнадцать.У торговца на плоской как стол тележке лежала куча разнородных вещей из одежды,которую благотворительные организации Европы и Америки присылали в Сирию в виде помощи.Торговец подбрасывал эти вещи в воздух и орал на весь базар — хамсташ,т.е.15 лир.Некоторые вещи были вполне приличными,а цена мизерная и это нашим женщинам очень нравилось.Но эта забава быстро заканчивалась.Основная задача семьи — быстрее накопить чеки Внешпосылторга на „Волгу “.
Телевидение в Дамаске на арабском языке,игра актёров наивна,арабская музыка не трогала русского человека (хотя через три года кое-что понравилось, например,кассеты с песнями ливанской певицы Фируз я увёз в Москву и иногда их слушаю)
Культурный вакуум заполнялся просмотром старых наших фильмов в подвале „Голубого дома “,чтением книг,редкими поездками по стране для осмотра природных достопримечательностей , античных и других древностей.Но этого было мало,думы о доме не покидали ни на минуту.И тут на помощь приходили Высоцкий и Окуджава.В каких дозах мы их слушали?!Сейчас кажется это невероятным.Пару дней с утра до вечера звучал Высоцкий,затем несколько дней-Окуджава.
Ирина начала рисовать.Из окна нашей квартиры была видна снежная(это в том-то климате) вершина горы Джебель эль Шейх ( Хермон )—она её написала.Написала „ Цветущий миндаль“,„Маки Ливана“, „Сирийку“,а также портреты Владимира Высоцкого и Булата Окуджавы.Она срисовала их с упаковок от пластинок,в коричневых тонах – хорошо получилось.В Дамаске у неё произошёл творческий всплеск.Кончилось это тем,что перед отъездом оттуда в Культурном центре СССР была проведена выставка её работ.Хотя в течении 20 лет замужества она не рисовала,а только говорила: „Вот возьму альбом и поеду в Архангельское и там порисую“.Дело оказывается в том ,что ещё учась в школе она брала уроки рисования,чтобы поступить в художественное костюмерное училище. На вступительных экзаменах рисунок сдала на отлично,а по истории поставили тройку и по конкурсу не прошла — загубили талант.Я как-то не верил этим разговорам „ возьму альбом….“,т.к. ни разу она не брала в руки карандаш и краски. И в друг перед самым отъездом в Сирию на прудах в Сокольниках двумя взмахами карандаша она выдала меня на бумаге со всеми потрохами.
Занять свободное время помогало изучение арабского языка.Мы поставили перед командованием вопрос об организации курсов арабского языка и они были организованы.Мы с Ириной изучали язык и результат был налицо.К моменту отъезда из страны я знал 800 арабских слов, её знания языка моментально были конвертированы женщинами из нашего коллектива в огромные скидки при покупке различных товаров.Женщины приходили и просили; „ Пойдём на базар,нужно купить дочери свадебное платье, ты знаешь язык,поторгуешься “.Приходят они в лавку,торговец предлагает им кофе,сигареты; с ним говорит красивая белая женщина на его родном языке— он счастлив; и ,конечно, спускает цену вдвое.
Идея проведения Вечера Владимира Высоцкого и Булата Окуджавы в нашем Культурном центре в Дамаске появилась внезапно. Полковник Бреславский как-то зайдя к нам домой, и увидев стены увешанные ириниными картинами, среди которых были на ватманских листах два портрета: Высоцкого и Окуджавы; воскликнул — надо устроить их Вечер в Культурном центре.А полковник Бреславский —это прожженный армейский спецназовец,которому нет преград в достижении поставленной цели. И прцесс пошёл.Советник посольства по культуре идею горячо поддержал и даже поручил заведующей библиотекой Культурного центра Эльмире Эмировне Наджиб принять участие в организации Вечера.
Вечер решили устроить при свечах, ведущими должны были быть Эльмира и Ирина. Они должны были читать стихи Высоцкого и Окуджавы, включать магнитофон с записями их песен и баллад.Для этого Вечера они специально сшили себе наряды, были приготовлены тиснёные золотом с арабской вязью пригласительные билеты. В общем, всё должно было пройти на ура.В Сирии же сотни, если не тысячи, русских женщин замужем за арабами и они как глотка свежего воздуха ждали этого Вечера.Культурный центр для них был клубом, куда они приходили каждую неделю,чтобы пообщаться друг с другом, выпить чашку кофе, выкурить сигарету. А тут они вдруг узнали, что готовится Вечер Высоцкого и Окуджавы — был полный восторг.
Но как часто бывает, стремление сделать вечер ещё лучше, а также пещерное сознание некоторых наших руководителей погубило всё. Было большое желание украсить этот вечер живыми голосами и живой музыкой.
Во-первых, я узнал,что в Дамаске работает по контракту оперная певица из Киева.Большого труда стоило разыскать её и уговорить исполнить замечательную вещь Владимира Высоцкого „ Беда“.К сожалению, я не помню фамилии этой певицы, но отлично помню как я уговаривал её.Она мне говорит; „ Я же оперная певица, эта вещь мне не подходит “ На это я ответил; „ Нет же, наоборот, это расширит Ваш диапозон творчества “. И она согласилась. Видно напор был спецназовский.
Во-вторых, мне стало известно, что в нашей группировке ПВО вооруженной совершеннейшим
по тому времени комплексом С-200 имеется отличный самодеятельный оркестр и очень хотелось использовать этот оркестр на нашем вечере.
Пэвэошники располагались в полупустыне и командовал ими генерал-лейтенант.Оценив обстановку я подослал к нему на переговоры Ирину ( а она тогда была „ очень ничего “). Он рассыпался в любезностях и сразу же согласился и стал присылать на автобусе из пустыни весь оркестр для репетиций.Какое удовольствие было для ребят, вдруг , из пустыни, где считали компоты до дембеля, оказаться в древнейшей столице государства,хотя бы один час погулять по её улицам.В составе оркестра был неплохой вокальный исполнитель и мы начали пробовать с ним разные вещи Высоцкого и Окуджавы, т.е. репетиции шли полным ходом.
Мы с Высоцким одного поколения и я прекрасно помню как в конце 50-х годов появился на экранах в Москве фильм „ Колдунья “.Мы были юны и все моментально влюбились в прекрасных женщин-актрис Марину Влади и Николь Курсель. Некоторые не могли даже отдать предпочтение какой-то из них.Владимир Высоцкий, очевидно, уже тогда точно сделал выбор. Марина стала его Музой.Ещё не будучи знаком с нею он пел о ней и для неё. ( Дети же Марины ей и сказали, там в России какой-то человек поёт о тебе ).Какими прекрасными песнями и стихами он украсил нашу жизнь! Чего стоит „ Дом хрустальный на горе для неё….“, а словосочетание „ рос в цепи, золотые мои россыпи….“ — это чудо! Высший поэтический класс! Это можно продолжать бесконечно.Написана масса восторженных и глубоких статей и книг о творчестве Владимира Высоцкого.Не хочется повторяться. Надеюсь,что несколько новых штрихов из „ глубин народных “ украсят его величесвенную фигуру.
И вот, наконец, подготовка вечера закочилась. Оркестр прибыл в Дамаск и мы проводили последнюю репетицию и , вдруг, за 4 часа до начала вечера из посольства поступила команда — Вечер не проводить; без всяких объяснений. Мы все причастные к этому делу были в шоке, хотелось кричать и ругаться с посольскими,но в то время не было принято будучи в командировке заграницей бурно выражать свои чувства. Это было чревато выдворением из страны, и всё-таки я решил провести собственное расследование причин отмены Вечера.Уж больно много сил и эмоций было растрачено при его подготовке. Было обидно — всё пошло насмарку.
Начал с опроса всех подряд. И что же я выяснил? Наш начальник клуба за 4 часа до начала Вечера подошёл к полковнику Першину (из политотдела Главного военного советника), которому он подчинялся, и попросил у него разрешения не присутствовать в клубе,т.к. „ сегодня Вечер Высоцкого и Окуджавы в Культурном центре нашей страны и там даже будет выступать наш оркестр“. На что Першин закричал: „ Как? Кто разрешил?“Начал звонить в Посольство,чем их напугал ( год-то был 1983-й ). Посольские подумали: вот связались с дураками и на всякий случай Вечер отменили.
Подхожу я к этому полковнику Першину и начинаю зондировать, выяснять причину такого его поведения ( а он не знал,что я один из организаторов этого Вечера ). Першин говорит мне: „ Ты знаешь, какой-то полковник с женой из нашего коллектива хотел устроить Вечер Высоцкого и Окуджавы в центре Дамаска. Нет чтобы Вечер Пушкина ,Маяковского. Здесь же столько израильских, американских и других шпионов будет сидеть в зале“. Я посмотрел на это убожество и молча отошёл. Вот так и не состоялся Вечер двух поэтов и бардов.А по нашим прогнозам он должен был быть прекрасным.
Пишу эти строки на берегу Лигурийского моря, провинция Тоскана, Италия и вспоминаю перепетии жизни вДамаске. Тоскана—слово-то какое! У русского человека от этого слова возникали лёгкая тоска и щемление в сердце, как от чего-то заветного и несбывшегося. Произведения Александра Грина пронизаны этим чувством, несуществующие города Лисс и Зурбаган, что-то волшебное и загадочное, как красивая и загадочная женщина, которая обещает тебе радость и счастье. Рассуждения Грина о „ туманных берегах Несбывшегося достойны высочайшей оценки. Подводя итоги человек всё время возвращается к „Несбывшемуся “ ( именно с большой буквы ). А как красиво написано— „ туманные берега “.
Сентябрь 2008 года Анатолий Кивва