Глава 42
Гроза.
Настала ночь. Я устал и как-то сладко и беззаботно заснул, совсем не думая о том, что эта ночь, возможно, станет последней в моей жизни. У меня была развита интуиция, и я обычно чувствовал опасность или подвох, но в этот раз она меня подвела.
Меня разбудили пинками, ударами сапогом по ногам и вбок
- Вставай! Быстро! Шнель тебе говорят!
Я открыл глаза и спросонья не мог толком понять, что происходит. Увидел перед собой офицеров в форме НКВД, капитана и круглолицего, крепкого телосложения, упитанного майора.
- Поднимайтесь, – сказал капитан, – пойдете с нами.
Наконец до меня дошло, что пришли по мою душу. Мне стало страшно.
Меня снова привели в здание сельской школы, на этот раз в помещение, где раньше располагался кабинет директора, усадили на стул. Майор пристально меня оглядел.
- Насколько мы знаем, вы хорошо знаете русский. На каком языке предпочитаете, чтобы вас допросили?
- Мне все равно. На русском меня устроит.
- Что ж? Хорошо. Значит ваше полное имя Краузе Ганс Вильгельм? – он узнал лицо знакомое ему по фотографии, продолжая разглядывать так называемого «племянника».
Капитан вел протокол, записывая каждое слово…
- Да.
- Родились в Германии, в городе Штеттен, 28 мая 1920-го года?
- Да.
- Проживали в Штеттене, окончили школу, берлинский университет, факультет журналистики, потом школу Абвера в Цоссене. С 1941-го года служили в немецкой армии в подразделении разведки.
- Да.
- Признаете ли вы, что занимались шпионской, разведывательной и диверсионной деятельностью?
- Да, признаю.
- Тем самым вы наносили вред нашему государству и советскому народу. Признаете ли вы свою вину?
- Да.
- Знаете ли вы, что по законам нашего государства и по законам военного времени вам полагается смертная казнь? Вас могут за это расстрелять.
- Знаю. А что вы от меня хотите? Я же служил в немецкой разведке. Я выполнял приказы своего командования! Что, я должен быть белым и чистым как ангел? Хотите меня расстрелять? Вот я! Расстреливайте, что вам еще нужно! Легче вам от этого будет? Зачем этот спектакль? Устроили представление.
- Хорошо, - майор подсунул листок и ручку. - Подпишите еще вот эти бумаги.
- Что это?
- Это протокол вашего допроса, где вы подтверждаете свои показания, что все сказанное вами верно.
- Это что? Смертный приговор? Я не буду ничего подписывать.
- Будете.
- Не буду! – в голосе звучало упрямство.
Нашли дурака! Майор совал в руки ручку.
- Подписывай!
- Я не умею!
- Не можешь на русском, пиши на немецком.
Он указал на листочке.
– Вот здесь, внизу. Все записано с моих слов, верно, – схватил меня за волосы, – Ну! Мразь!
Медленно, старательным почерком, я выводил свою подпись.
- Ну вот! Смотри, какой грамотный! Надо же, ни одной ошибочки. Русский так не пишет, а говорил, не умею! – обратился к присутствующим, - А теперь оставьте меня с ним наедине, нам есть о чем побеседовать.
Все посторонние вышли. Майор подошел ко мне.
- Ну что, щенок? Как ты говоришь, бабушку твою звали?
- Анна.
- А фамилия как?
- Новацкая.
- Новацкая значит? – он со всего маху ударил парня по лицу, так что разбил ему губу и тот едва не свалился со стула.- А маму твою как звать?
- Зачем это вам? С какой стати это вас интересует?
Он схватил меня за ворот, так, что сдавил мне горло.
- Я спрашиваю, отвечай!
- Мария.
- Мария? Гаденыш! – майор снова залепил мне пощечину.
Парень смотрел на него исподлобья, выражая недоумение, в то же время, будто догадываясь о чем-то.
- Кто вы такой?
- Я? Я твой дядя!
Несколько секунд я молчал, не в силах от шока вымолвить не слова, потом наконец нашелся.
- Вы, мой дядя?! Ха. Здравствуйте дядя! – рассмеялся сквозь слезы.
Такого поворота я не ожидал, это было для меня полнейшей неожиданностью. Мало сказать, я чуть с ума не сошел от такого сюрприза. Я поверить не мог, что такое возможно! Это было невероятно, но тем не менее факт! Как так он мог меня найти? Оказалось, что Сивашская дивизия формировалась в Одессе! Сначала мой дядя служил в разведке, простым красноармейцем, а потом перешел в структуру НКВД и дослужился до майора.
Но я, как я мог попасть в ту самую дивизию?!
- У тебя еще брат двоюродный есть, к твоему сведению, мой сын, Сергей. А ты еще воевал против него, гнида!? Племянничек нашелся, сволочь фашистская! Но только учти, об этом никто не узнает, ни одна собака! И ты не откроешь поганый свой рот, потому что ты сдохнешь! Я тебя уничтожу, так и знай! Сам расстреляю, собственноручно. Понятно?! - Зайдите! – он крикнул за дверь.
Затем обратился к солдатам.
- Уведите его! - Дал распоряжение капитану. - Отведите его подальше отсюда и расстреляйте немедленно, нечего с ним церемонится. Вам ясно?
- Так точно.
- Выполняйте приказ.
Я увидел, как вышел капитан, он что-то сказал конвоирам и мы пошли.
- Куда вы меня ведете?
- Иди, там узнаешь.- Ответил солдат.
Пришедшая с завтраком, ничего не подозревающая Катя, увидела солдата, который стоял у сарая, и обратилась к нему.
- Привет! Ну, чего смотришь? Я пленному поесть принесла.
- Зря пришла, – услышала ответ.
- Это почему?
- Нет его.
- Как нет? А где он?
- Забрали его, только что увели. С НКВД приехали.
Катюша бросилась к штабу дивизии. По дороге наткнулась на шедшего ей на встречу майора Савинова.
- Товарищ майор, разрешите обратиться?
- Да.
- Тот пленный, который у нас в санчасти лежал, где он?
- Тебе зачем? Какая разница?
- Я просто хочу узнать, что с ним, скажите, пожалуйста! Говорят, его увели куда-то? Его отправили в лагерь?
- Не твое дело. Только что с НКВД приехали, расстреляли, наверное, уже его.
- Как расстреляли? – ахнула девушка. - За что?
- Не спрашивай больше, ступай лучше отсюда.
Глава 43
К штабу НКВД подъехала машина, из нее в сопровождении лейтенанта вышла женщина. В кабинет постучали.
- Войдите!
- Товарищ полковник, ваше распоряжение выполнено. Мы доставили вам Татьяну Апраксину.
- Пригласите ее, пожалуйста.
Вошла женщина, лет сорока, миловидная, со светлыми волосами. Для своих лет, она выглядела все еще хорошо, и кажется мало изменилась.
- Здравствуйте, - она поздоровалась.
- Проходите, садитесь Татьяна Яновна…
- Мне сказали, что Саша хотел меня видеть и почему-то срочно велел сюда приехать, прислал за мной машину.
- Это я хотел вас видеть, - сказал полковник, - разговор к вам есть.
- А что случилось, что-то с Сашей или с Сережей?
- С ними все в порядке, а вот с вами может быть нет, но вы не пугайтесь.
- Да что случилось? – женщина занервничала.
- Меня интересует ваша девичья фамилия.
- Зачем?
- Ваша фамилия Новацкая?
- Ну, и что?
- Вашу мать звали Анна, не так ли?
- Какое это имеет ко всему отношение?
- Такое! У вас еще есть брат и сестра, Мария. Где они?
- Я ничего о них не знаю. Честное слово! – по щекам ее потекли слезы.
-Зато я знаю, - продолжал полковник НКВД. - Они уехали в Польшу. Ваш отец был поляк, а сестра, Мария, в последствии вышла замуж за немца и уехала в Германию.
- Вы думаете, я шпионка? Я клянусь, что не общалась с ними.
- Ну, в этом вас пока никто не обвиняет. Вы знаете, что у вашей сестры есть сын?
- Сын? Возможно…я не знаю!
Ей показали фотографии.
- Взгляните на эти фотографии. Вы кого-то узнаете?
- Нет. Здесь же немцы какие-то!
- Посмотрите внимательней, тот, что слева, вам никого не напоминает?
- Нет, я его не знаю.
- Это ваш племянник.
- Что? Нет, этого не может быть! Это не правда! – она зарыдала.
- Успокойтесь. Принесите, пожалуйста, чаю! – полковник крикнул адъютанту. Обратился к Татьяне, - Возьмите себя в руки. Этого немца зовут Ганс, точнее Краузе Ганс Вильгельм. Он был тяжело ранен и попал в плен к одной из наших дивизий. Хорошо владеет русским, окончил берлинский университет, факультет журналистики. На допросе показал, что бабушка его была русской и звали ее Анна Новацкая, а маму зовут Мария. Маленьким он жил в Польше и воспитывался бабушкой
- Что с ним? Он сейчас жив, этот Ганс? – тетя переживала.
- Да, я могу вас уверить, - успокоил ее полковник
- Что с ним теперь будет?
- Все зависит от него самого. По всем правилам, как вы знаете, мы должны его расстрелять, как немецкого разведчика и диверсанта. Но есть одно но, если он согласится с нами сотрудничать, я могу облегчить его участь. Сибирь и лагерь для военнопленных, это самое лучшее, что может его ожидать, вряд ли он сможет этого избежать.
- Пожалуйста, оставьте его в живых! Я очень прошу, не убивайте его, он все же сын моей сестры, мой племянник. Я могу его увидеть?
- Нет, это вряд ли получится, я не могу этого допустить. Ваш муж сейчас уехал, чтобы со всем разобраться на месте и провести с ним переговоры.
- Что? Он может его убить, я его знаю, чтобы не дать себя скомпрометировать.
- Черт, об этом я как-то не подумал. Пожалуй, вы правы. Хорошо, я сделаю все что возможно, – он снял трубку телефона. - Соедините меня со штабом 13-й армии, 15-й стрелковой…
В части раздался звонок.
- 15-я стрелковая, слушаю…
- Майор Апраксин у вас? Полковник Мечников…
Меня провели мимо части, окольными путями на окраину села, к стоящему несколько в отдалении заброшенному сараю, где раньше держали совхозных коров. Следом за нами подошел майор. Мне зачитали короткий приговор:
- Краузе Ганс. Военным трибуналом, за шпионаж, разведку, диверсионную и подрывную деятельность, вы приговариваетесь к смертной казни, через расстрел. Приговор привести в исполнение.
После чего поставили к стенке.
- У вас есть последнее желание? – спросил дядя.
- Нет.
В тот момент мне даже в голову ничего не пришло.
- Хотите выкурить сигарету?
- Я не курю.
- Жаль, этот самый случай, когда курение продлило бы вам жизнь. Выше последнее слово, вы имеете право его сказать.
- Мне нечего сказать.
Немного помолчав, я огляделся по сторонам. Сам не знаю почему, но вдруг произнес:
- Схороните меня под березой.
Мне хотелось, чтобы меня хотя бы похоронили по-человечески. Одиноко стоящее деревце, вполне для этого походило, чтобы обрести под ним вечный покой.
- Что ж, - майор кивнул головой, – тогда…
- Подождите! Дайте мне еще одну минуту, пожалуйста.
- Одну минуту? – спросил капитан. – Не много ли вы просите?
Но и этого мне было достаточно, чтобы собраться и попрощаться с этим миром.
- Дайте ему минуту, – сжалился надо мной майор.
- Хорошо, я засекаю. Время пошло. - Сказал капитан.
Воцарилась полная тишина, на минуту все замолчали. Я посмотрел на ясное небо, на котором не было ни облачка, вдохнул ноздрями воздух…
Если бы я раньше знал, что минута может длиться так долго, целую вечность! Мне показалось, что время остановилось, я пытался запомнить каждое мгновенье, последнее в своей жизни, понимая, что больше меня не будет. Нет, я не боялся смерти, просто мне было жаль, что жизнь закончится так рано, в самом расцвете сил, едва мне исполнилось 23 года. По роковому стечению обстоятельств, сегодня был день моего рождения. Пули, оборвавшие мою жизнь, должны были стать единственным для меня «подарком». О пощаде я не просил и на милость не надеялся, как не надеялся и на чудо.
Капитан посмотрел на часы.
- Ваше время вышло, – он кивнул головой. – Приступайте…
Один из солдат, зачем-то подошел ко мне. Дядя видимо решил надо мной поиздеваться.
- Может ты еще напоследок, крикнешь «Хайль Гитлер!».
- Не смешно. Ничего я кричать не буду. Я что похож на идиота?
- Хм? Вы что хотите сказать, что не преданы фюреру?
- Мне на все наплевать, и на вас тоже, на том свете все равно будет. Какая разница?
- Хотя? Вы правы! – изумился майор. - С другой стороны правильно рассуждаете.
Он как будто издевался надо мной, в его поведении было нечто странное. Он вел себя как палач, но при этом старался, как можно гуманнее казнить свою жертву.
Мне попытались завязать глаза, какой-то материей, меня вдруг охватила паника.
- Не надо! Пожалуйста, не надо! Не закрывайте глаза!
- Снимите повязку, раз он так хочет.
Увидев свет, я успокоился. Спокойно встал у стены, последний раз посмотрел на дядю, наверное думая, что может в нем проснется хоть капля жалости, но этого не произошло.
- Прощайте, – сказал я тихо, опустив голову.
- Оружие наготове! – скомандовал Апраксин.
Солдаты вскинули винтовки.
- Целься.
Осталось скомандовать «пли», он готовился махнуть рукой.
Вдруг, внезапно раздался крик:
- Стойте!
Я увидел бегущего политрука.
- Стойте! Подождите пока, не стреляйте!
- В чем дело? – спросил майор.
- Товарищ майор, подождите! - он выговаривал явно запыхавшись. - Мне надо поговорить с вами.
- О чем? Какого черта вы вмешиваетесь?
- С вами хотел еще поговорить командир дивизии.
- Прямо сейчас? Это так срочно?
- Срочно товарищ майор.
Они отошли в сторону, он что-то сказал моему дяде, тот подозвал капитана.
- Подождите. Я скоро вернусь, без меня ничего не предпринимать!
Оставив солдат меня охранять, они подошли к машине, стоявшей у школы и уехали.
В полном недоумении я присел, закрыл глаза руками, потом уставился в одну точку.
- Повезло тебе, – произнес один из солдат.
- Если бы не минута, которую ты просил, быть бы тебе уже на том свете. Тебе что сволочь всегда так везло? – добавил второй. - Ты еще не радуйся раньше времени.
Глава 44
Пока Ганс сидел, ожидая своей участи, начальство решали его судьбу.
К штабу дивизии подъехала машина, офицеры вышли из нее, и зашли в помещение.
- Вы что хотите его расстрелять? – спросил комдив.
- Да решение принято и оно окончательно. Я уже подписал договор,- ответил майор.
- Подписали приговор?
- Он отказался с нами сотрудничать.
- Постойте, как отказался? – сказал капитан Синицкий. - Это не правда, я сам лично разговаривал с ним, проводил беседу, и он со мной соглашался. Соглашался сотрудничать! Он даже перейти хотел на нашу сторону с оружием в руках, зачем его расстреливать? А если это так, почему бы ему не позволить? В Сибирь его сослать или под пули подставить, не все ли вам равно как он погибнет? Какая разница! Скоро и так пекло начнется, что многим не уцелеть. Оставьте его в покое!
- Я тоже лично беседовал с ним, проводил, полит агитацию, - продолжал Джанджгава.- Он даже карикатуры мне здесь рисовал на свое руководство. Алексей Константинович, вы допрашивали пленного? - обратился к майору Савинову.
- Да, на допросе он рассказал все что знает, показания давал охотно. Все полученные нами сведения проверены, все правда.
- Меня не волнует. Развели здесь черти что! Вы что сочувствуете и испытываете жалость к врагам? Я могу сообщить своему начальству, загремите под трибунал.
- А вы нас не пугайте, я сам начальству вашему позвоню и узнаю, какие он давал вам распоряжения, - ответил комдив.
- Товарищ капитан, - обратился политрук к капитану НКВД, - вы можете подтвердить, что в результате вашей беседы с пленным, он действительно отказался с нами сотрудничать? Почему вы молчите?
Капитан посмотрел на майора, в конце концов, сознался.
- Извините, Александр Петрович, но при мне вы действительно не спрашивали пленного о том, согласен ли он, сотрудничать с нами, ваше решение подписать ему приговор было авторитарным. А полковник, между прочим, по моему, давал вам совсем другие указания, расстреливать пленного только в случае категорического отказа.
- Что съели? Выходит, занимаетесь самоуправством. Мне позвонить вашему начальству? – спросил комдив.
Майор бросил бешенный взгляд на своего подчиненного.
- Ну, вы у меня еще получите.
- Интересно? Это мы еще посмотрим! Я в точности выполняю все указания и не хочу из-за вас получать по шее.
- Немцы вербуют наших пленных сплошь и рядом! – говорил Джанджгава. - А мы не можем действовать теми же методами! Поймите, у нас итак с переводчиками проблема с немецкого их и так не хватает, каждый хороший специалист на вес золота. Нельзя же так кидаться! Этот шпана три языка в совершенстве знает! А вы? Его же можно запросто на задания посылать комар носа не подточит, хоть проводником использовать. Да мало ли что можно придумать! Какая разница если это пойдет нам на пользу? Цель оправдывает средства. Вам бы только расстреливать сразу! Наш доктор и так его после ранения еле выходил.
- А если он снова к немцам сбежит? – сказал майор
- Я его хорошо изучил, - сказал Савинов, - не похож он на идиота, он теперь своих, как черт ладана боится. В любом случае немцы ему не поверят, посчитают, что его специально подкинули, а все что он скажет дезинформация. Ему прямая дорога в гестапо и расстрел.
Минут через сорок машина вернулась обратно.
- Вставайте, сказал Апраксин. - Считайте, что вам повезло. Пойдете вот с этим капитаном, - указал на замполита.
Я не сдвинулся с места, продолжая сидеть как каменный, впав в состояние ступора.
- Вам что не ясно? Вы можете идти, вам сохраняют жизнь,- повторил майор.
Наконец я очнулся. Со мной вдруг случилась истерика, произошел нервный срыв. Ни с того ни сиво я вдруг начал рыдать как мальчишка, глотая горькие слезы. Меня подняли, попытались увести.
- Пустите меня! Отстаньте! Почему? - закричал я.- Надоело! Все надоело! Почему вы меня сразу не расстреляли? Жить не хочу! Умереть не даете, сволочи! Гады! А-а-а!
Меня привели на место, где до этого содержали.
- Отдохните, возьмите себя в руки, успокойтесь, я скоро зайду, - сказал политрук. - Вы меня поняли?
Дверь закрылась, я лег на подстилку и плакал, плакал, плакал…пока не заснул, давая волю слезам.
После пришла Катюша, обратилась к охраннику.
- Мне сказали, что его привели обратно.
- Привели.
- Пусти меня ненадолго. Он наверняка ничего ни ел, я только покормлю его.
- Не положено.
- Мне сказали отнести ему еду.
- Хорошо, проходи.
Дверь открылась, я увидел девушку. Но в тот момент мне было безразлично, я лежал, уставившись в одну точку, даже не обращая на нее внимание.
- Ганс, - окликнула Катя, тронула за плечо. – Ганс очнись! – она стала меня тормошить. - Очнись же! Господи! Что с тобой сделали?
Я поднял на нее глаза, и снова нахлынули слезы.
- Что ты, успокойся, - сказала она. – Не надо.
- Катя, прости...
Охранник наблюдал за нашей сценой.
- За что? – спросила Катя. – Ты же мне ничего не сделал.
- Прости, за все прости. Ты, наверное, тоже меня ненавидишь, я же для тебя враг.
- Враг? Какой ты враг? Ты же меня не обидишь, правда?
- Я бы не смог. Катя, я не смогу тебя обидеть. Ты мне веришь?
- Верю, верю. Я тебе поесть принесла. Будешь?
- Нет, не хочу.
- Тебе надо поесть. Слышишь?
- Я не буду.
- Подожди, я сейчас еще приду, - она вышла, предупредив солдата.
Через несколько минут снова вернулась, принесла разведенного спирта.
- Пей.
- Я не хочу.
- Пей, легче же будет. Пей, говорю! Доктор сказал, что это нужно тебе сейчас, - она влила мне стопку чуть не силой, заставив выпить. Подала кусочек хлеба. - Поспи немного, тебе это необходимо. Я снова закрыл глаза. На этот раз, проспал наверное до вечера.
Вечером пришел замполит.
- Извини, конечно, что так получилось. Я не мог все проконтролировать, некоторые вещи от меня не зависят. Это я вас спас, сделал для вас все возможное.
- Зачем? Лучше бы меня расстреляли.
- Зачем же так?
- Не надо было меня выручать. Что за барские замашки? То казнят, то опять милуют. Я устал! Я больше так не могу, понимаете? Зачем меня мучить? Я все вам рассказал, согласился сотрудничать с вами, что еще нужно? Я же вам поверил, а вы? Я думал, что хуже, чем в гестапо уже не будет. Всю жизнь сломали, обломали как ветку!
- Я все понимаю. Когда вы мне все рассказали, я вам тоже поверил, иначе не стал бы вас выручать. Если бы вы знали, чего мне это стоило! Думаете, все было так просто?
- Давно бы в плен сдался, сам бы пришел, я же боялся. Выходит не зря? Вот идиот. Дурак! Так мне и надо, - сказал я с досадой.
*** Джанджгава Владимир Николаевич. П-к. Зам комдива. Командир 15-й с 26.06.43 г.
Именно с ним непосредственно, герой нашей повести сталкивался и имел дело. 1907 г.р на тот момент 36 лет, молодой энергичный. Обладал завидным темпераментом, когда пылил, был страшен в гневе, неудержим.
"Он так орал на меня, что стены тряслись, его жгучие карие глаза прожигали меня насквозь.." - так характеризовал его наш герой. Таким он был и таким изначально представлялся (даже без фотографии). Внешность его полностью совпадает с описанием автора. Слышкина А.Н. можно характеризовать как более сдержанного и спокойного. Он был менее многословен, но более опытен и рассудителен.
Продолжение следует...
К части 12-й перейдите по ссылке:
http://www.proza.ru/2009/01/12/9