Глава 55
Курская битва. Как она начиналась.
В два часа, вернее в час сорок, объявили боевую тревогу. Мы все побрали оружие, выбежали из помещения и заняли боевые позиции.
Я сидел в траншее, вместе со всеми и ждал.
- Который час?- спросил один из бойцов.
- Два часа, десять минут.
- Значит, скоро начнут артподготовку.
В это время к нам подбежал Мелешников.
- Наши первыми начнут, - сообщил ошеломляющую новость.
- Как первыми?
- Нашим артиллеристам приказано начать контрартподготовку в 2 часа 20 минут, на десять минут раньше. Я только что об этом узнал!
- Да ну? Что, в самом деле?
- Именно так. Если верно, то осталось уже пять минут.
В небо взлетела ракета, и гром сотен артиллерийских орудий разорвал тишину. Русские начали артподготовку первыми, ровно за десять минут, до артподготовки немцев, она продолжалась тридцать минут. Это был мощный удар, сокрушающей силы! Признаться такого я не ожидал.
Время шло, а со стороны немцев ни одного выстрела! Прошел час, другой, а артподготовка так и не начиналась. Что же это такое? Мы посмотрели на часы, 4 часа утра. Ровно в 4.30 прогремел первый залп. Только через два часа, немцы опомнились и смогли начать артподготовку! Прошло еще пять минут, и советская артиллерия нанесла новый мощный удар. Он был немного короче, но гораздо сильнее. От грохота орудий закладывало уши! С рассветом показались первые танки, немецкие полчища устремились в атаку. Одновременно в воздухе показалась немецкая авиация и налетела на советские укрепления. По ним открыли огонь советские зенитки. Пока бомбили, мы сидели в укрытиях, носу высунуть было нельзя.
Высунувшись из окопов, солдаты увидели танки, за ними под прикрытием шла пехота. Мы находились на второй линии обороны, во втором эшелоне. В случае прорыва первой линии обороны мы принимали на себя удар и должны были его отразить. Рядом с нами находился командный пункт.
Одними из первых приняли на себя удар части 47-го и 676 пехотного полка, огромными усилиями сдерживая натиск.
- Вижу танки!- сообщил майор на наблюдательно пункте 47-го.
- Сколько? – спросил подполковник Карташов.
- Много! – он дал подполковнику бинокль.
- Началось.
Карташов связался по радио с командиром дивизии.
- Товарищ комдив, началось! Противник атакует на моем участке, из окраины верхнее Тагино.
- Понял. Какими силами?
- Вижу танки, много, за ними пехота.
Солдаты открыли огонь из минометов и пулеметов, а также артиллерийских орудий. Встретив упорное сопротивление, немецкие танки остановились, и часть из них повернула назад. Общими усилиями, первая атака была успешно отбита. Спустя несколько минут, снова налетела немецкая авиация, обрушивая бомбы на советские укрепления. Отбомбив, они улетели. Тяжело пришлось 47-му, несколько лучше обстояли дела 676 -го полка. Там немецкие танки встретились на пути с естественными препятствиями, многочисленными оврагами и заболоченными местами, поэтому их продвижение происходило медленнее.
Из своих укрытий мы видели только дым, и слышал грохот артиллерийских орудий, до второй линии, второго эшелона оборонительных укреплений танки не дотянули.
- Ну что? Дали им прикурить? – сказал Батов
- Не пробьют они нашу оборону!
- Надеюсь, - ответил я. – Будем держаться. Это еще только начало. У Моделя сильная армия, я знаю. Много танков.
- Все равно остановим вашего Моделя, - ответил один из товарищей, - хоть самого черта!
Я вздохнул.
- Это будет не очень легко, но я думаю что справимся, у вас очень сильная оборона.
Через час немцы опять перешли в наступление, уже большими силами – это была вторая атака.
Из березовой рощи показалась целая лавина танков, «тигры», «пантеры», бронетранспортеры.
- Сколько их? – глянули солдаты. – Мать честная!
- Армада целая!
- Силища то какая!
- Ребята не дрейфь! Отобьемся!
Подполковник Карташов снова связался с комдивом по радио.
- Противник атакует с юго-восточной окраины Верхнее Тагино, в направлении Ясной поляны.
- Много танков? – спросил полковник.
- Сам черт не подсчитает.
- Держись, Иван Иванович! Держись! – кричал в микрофон Владимир Николаевич.- Нам теперь остается только одно, держаться!
- Орудие к бою.
- Есть орудие к бою! – ответил расчет.
- Прицел… бронебойными. Огонь!
Пушки били по танкам прямой наводкой.
- Огонь!
Горел еще один немецкий танк…
Один расчет замолчал, потом второй, а танки все шли и шли. Все меньше оставалось советских пушек. Бойцы вели огонь по немецкой пехоте, бросали гранаты. Дорвавшиеся до русских окопов немецкие солдаты, спрыгивали в траншеи, завязался рукопашный бой, в ход пошли штыки. Насмерть стояли герои, но вынуждены были отступить.
- Товарищ комдив, немцам удалось вклиниться в нашу оборону у сел Борки и Озерки! – докладывал командир 676-го полка подполковник Оноприенко.- Едва сдерживаем натиск! Прошу усилить огонь артиллерии…
Упорно сопротивлялись бойцы 3-го батальона 47-го полка, ведя стрельбу из минометов и стрелковых орудий.
- Ближе, ближе их подпускай, - командовал капитан Жуков.- Ребята, пехоту отсекай, пехоту!
По танкам снова ударила артиллерия, танки остановились.
- Ура!!!
- Ага, испугались сволочи!?
- Так им и надо!
- Боялись мы ваших «тигров»! Черта с два!
Из траншей мы увидели, как танки повернули назад.
- Смотри, отбили! – сказал Володя.
- Отходят назад, ребята! – обрадовался Логозинский.
- Ну что, получили? Так-то! – обратился ко мне Алексей.
Он смотрел, рассчитывая видимо увидеть мою реакцию.
- Не пустим их хлопцы!- я улыбнулся. – Так им и надо.
Нисколько было не жалко.
- Ребята! В атаку, за Родину вперед! – поднялся из окопа майор Швендик, увлекая бойцов.
- Ура!!!
В атаку устремились части 676-го полка. Налетели на окопы занятые немцами, те еще даже закрепится не успели как следует. Завязалась рукопашная схватка…
Снова Оноприенко связался по рации.
- Товарищ полковник! Контратакой первого и третьего батальонов, нам удалось выбить немцев из занятых ими траншей, удерживаем позиции!
- Держитесь! – ответил Комдив.
Не прекращала бомбить немецкая авиация. Из траншей, под непрерывным градом бомб, солдаты наблюдали, как снова двигалась огромная лавина танков, не поддающаяся подсчету.
- Приготовится к бою, - скомандовал командир одного из батальонов. - Ребята, держитесь! Главное не бойтесь, цельтесь в лобовую броню.
Проявляя неимоверную отвагу, стойкость и мужество солдаты продолжали сражаться с танками. Пропуская их через себя, как было отработано на учениях, они закидывали их гранатами, пехоту идущую за ними расстреливали из пулеметов, автоматов и ружей.
- Ребята, в атаку, вперед!!!
И снова завязалась схватка.Так продолжалось часа четыре, не стихая ни на минуту.
В разгар боя, одна из девушек, санинструкторов, 18-ти лет, подползла к раненому бойцу, под градом пуль, и пыталась оказать ему помощь. Она достала бинты.
- Я сейчас, подожди, потерпи миленький…
На встречу шла немецкая пехота, на ходу стреляя из автоматов, они подобрались слишком близко.
- Ах вы, сволочи! Гады! – девчонка взяла винтовку.
Не равны были силы. Так погибла отважная Анечка Соколова.
Один из снарядов от немецкого танка угодил в блиндаж связистов. Погибли бойцы. - Что у вас там? – кричал комдив
- Противник атакует с левого фланга, пытается обойти, - в трубке слышался голос Карташова.
- Ало! Ало... Черт! - оборвалась связь.
Бойцы разведывательного подразделения укрывались от бомбежки.
- Налетели стервятники, - ругнулся Гузынин.
- Вот гады! – выпалил Логозинский.
- Сволочи поганые! – добавил Федя.
Бомба разоралась совсем рядом, я почувствовал как присыпало землей, поднявшись отряхнулся, поправил каску.
- Черт! Люфтваффе, чтобы их! Дерьмо!
Товарищи засмеялись.
- Люфтваффе ему не нравится! А че так?
Ну не нравились, мне эти чертовы птички! На мою же голову бомбы сыпались! Это вам не соловушки голосистые, что песни поют - летающие жестянки. Танки, те еще, консервные банки железные, глаза со страху выскакивают, когда они на тебя прут! Часть из них прорвались и устремились в нашу сторону.
В Н.П. раздался звонок
- Да, слушаю,- ответил Джанджгава.
В трубке послышался голос подполковника Шмыглева.
- На КП дивизии только что приехал заместитель командующего армией, генерал-майор Глухов, передаю ему трубку…
- Доложите обстановку.
- Нарушена связь с командиром 47-го стрелкового полка. Противник атакует, пытается обойти с левого фланга, перешел на второй рубеж обороны полка, сдерживаем натиск…
- Вам идут на помощь два дивизиона «катюш», - ответил генерал - танковый и танково-самоходный полки. С воздуха поддержит авиация 16-й воздушной армии. Используйте эти силы для ликвидации разрыва с соседней дивизией. Главное сейчас - задержать противника, хотя бы до исхода первого дня битвы…
Продолжали солдаты сражаться, отражая танковые атаки. Огонь вели батареи П.Т.О. Тигры шли, на ходу стреляя из пушки, давя трупы солдат, русских и своих же немецких, лежащих перед окопами. Зрелище было страшное. Два сержанта, Усамбеков и Фалалеев, выдвинулись вперед с противотанковыми ружьями.
- Давай, вот они! – кричал Усамбеков. - Давай я - в первый!
Фалалеев продолжал выжидать, прицеливаясь в танк. Два выстрела слились в один и оба танка запылали.
- Это «тигры», да?
- Они самые, – ответил Фалалеев. Ага, эти уже разворачиваются!
Наконец удалось установить связь с частями 47-го полка.
- Товарищ полковник, вас к рации,- ответил радист.
- Слушаю…
- Товарищ комдив, мне наконец удалось установить с вами связь, - раздался голос Карташова.
- Что у вас? Доложите обстановку!
- Третий стрелковый батальон отразил атаку врага, уничтожил в ходе боя до пятисот солдат, 6 танков, 2 самоходных орудия, удерживаем позицию…
- Молодцы, продержитесь еще немного, скоро обещали подкрепления, поддержать авиацией 16 воздушной армии…
Раздался еще один звонок.
- Товарищ Комдив, вас к телефону, командир 321-го полка.
Полковник взял трубку.
- Что там у вас?
- Меня обходят с фланга. Есть опасность попасть в окружение. Враг вклинился в оборону соседней 132 стрелковой дивизии, дела неважно…
- Приказываю вам отходить! Немедленно отводите батальоны в район Соборовки!
Как оказалось ясно позже, 132-ю стрелковую атаковали части той самой 258-й пехотной дивизии где и служил наш Ганс.
К бойцам подбежал лейтенант.
- Ребята, отходим, отходим! Приказано отходить в район Соборовки.
Солдаты 131-го полка продолжали вести бой.
- Ребята отходите, мы прикроем, – сказал младший лейтенант Айбабин.
Группа бойцов осталась в группе прикрытия, продолжая отстреливать пехоту. Когда вышли из окопов, поворачивая назад, пуля сразила младшего лейтенанта. К нему подбежали товарищи.
- Товарищ лейтенант. Товарищ лейтенант!
- Пантелей!
- Ребята, оставьте меня. Я прошу вас, задержите их. Не дайте им пройти, ребята…
- Как же так, товарищ лейтенант!
- Остановите их, пожалуйста…- с губ сорвались последние слова.
Бойцы дали автоматную очередь со всей злости.
- Вот вам сволочи! Получите! – полетела граната.
Земля горела под ногами, могучий плавился металл, гора железа, груды стали смешалися в один котел. Казалось, день сменился ночью, дым черный землю застилал, и как в аду большом и страшном весь мир огромный полыхал. Почти не видно было солнца и яркие его лучи, сиявшие на небе ясном, пробить дорогу не могли. Сквозь тьму, и мрак и дым пожарищ они виднелись едва, стоял повсюду запах гари и с ним июльская жара. Кто бы со мной на поле боя, тот не забудет никогда, своих товарищей погибших, героев павших имена. Они легли во имя жизни, во имя мира на Земле, кто знает, что это такое, тот скажет больше – нет войне!
Разведчики, сидевшие в траншеях, занимавшие позиции вблизи наблюдательного пункта, смотрели вперед. В поле зрения показались танки.
- Танки! С левого фланга! – произнес наблюдавший в бинокль майор Савинов.
- Прорвались-таки на вторую линию обороны! – сказал Колесов.
- Это уже серьезно, пойду, доложу комдиву. Сюда бы огонь артиллерии!- сокрушался майор. Запыхавшись, он вбежал на К.П. - Товарищ комдив, танки! Прорвались на вторую линию обороны, идут прямо на нас.
- Вижу, майор, - сказал комдив, наблюдавший в оптику.- Уже вижу! Пора уходить, будем прорываться к командному пункту.
- Я выделю оперативную группу, разведчики будут вас сопровождать, - сказал Савинов.
Мы увидели, как по траншеям к нам подбежал Колесов.
- Уходим!
Часть разведчиков из второго взвода выделили, чтобы сопровождать начальство, первый же должен был их прикрывать и уходить последним вслед за остальными.
Отходил комдив сперва по траншеям. Навстречу бежал один из разведчиков.
- Туда нельзя, там уже все перекрыто, надо назад.
- Придется пробираться через поле.
Оказалось, что несколько прорвавшихся танков уже успели отрезать дорогу. По высокой ржи, офицеры во главе с комдивом прорывались к командному пункту, под шквальным огнем снарядов и бомб. Рядом упала бомба и их нее разлетелись гранаты. Осмотрели место.
- Странные какие-то бомбы! - произнес подполковник Бочаров.
- Действительно, странные! – согласился комдив
Обороняясь, бойцы первого взвода расстреливали из автоматов немецкую пехоту, отставшую от танков.
- Ваня, - обратился ко мне Гузынин - не спеши. Куда торопишься? Ближе их подпускай, ближе! Я продолжал вести огонь. Кого я видел перед собой? Совершенно озверевших и не знающих никакого предела в своей злобе и ненависти соотечественников. Сердце болело, ну звери же бешенные! А бешеных зверей приходилось уничтожать.
- Уходим. Уходим! – скомандовал Колесов.
Продолжая отстреливаться, мы начали отходить.
Впереди идущая группа разведчиков, во ржи столкнулась с пробиравшимися на К.П. гитлеровцами. Пять солдат, одного из них офицера в перестрелки убили, а шестой поднял руки и сдался в плен, взял его старший сержант Антон Перадзе. Тут же налетели самолеты и осколком бомбы, Перадзе был ранен в ногу. Немца под конвоем погнали на К.П.
Наконец добрались до К.П. Начальник штаба, подполковник Шмыглев доложил обстановку.
- Товарищ комдив, полк Оноприенко продолжает успешно обороняться в первом эшелоне.
- Слава Богу, хоть одна хорошая новость! – вздохнул комдив. - Не зря закапывались в землю. А как же дела у соседей?
- Положение у нас трудное, полк ведет бой на участке Бобрик-Степь. Нас атакуют до ста танков. Авиация бесперебойно бомбит. Но батальоны держатся, – доложил подполковник Малюга.
Тут вошли разведчики с пленным.
- Разрешите товарищ комдив? Куда его?
- Вот вам еще один… Подарочек!- Джанджгава кивнул на немца. - Пробирались на КП, по пути захватили.- Обратился к Савинову,- Допросите его…
Немца усадили.
- Имя, фамилия? Номер части?! – спросил майор. Немец растерянно моргал глазами.- Говорить будешь?! Язык проглотил?!
А как же Катюша? – спросите вы. Как же доктор, майор Соколов? Они находились в санчасти и до последнего продолжали оказывать помощь раненным, исполняя свой долг.
Санитары доставили на носилках тяжело раненного в живот сержанта, Володю Лупандина.
Больного туже положили на операционный стол, доктор только успевал менять перчатки и снова начал операцию.
- Катя, тампон! Зажим… - Девушка продолжала ассистировать доктору.
Снаружи слышался грохот, бомбежка не прекращалась. Несколько прорвавшихся танков, устремились вперед, бойцы пытали отбить атаку, бросая гранаты.
Соколов до последнего продолжал операцию, пока жизнь раненного не была спасена.
- Катя, иглу, - доктор сделал последний стежок, – Все, накладывай повязку. – Он снял маску, халат, перчатки, взял автомат и вышел из санчасти.
Разведчики сидели в окопах, вдруг снова послышался гул самолетов. Бойцы подняли головы.
- Наши. Ребята, наши!!!
- Братцы наши!
Заликовали все хором.
- Ура!!!
Это подоспели на помощь истребители 16-й воздушной армии, они отбили атаку немецких бомбардировщиков. Следом подоспели и советские бомбардировщики, обрушивая лавину бомб на немецкую технику, в бой вступил советский танковый корпус, солдаты поднялись в атаку.
Уже на закате дня, нарисовалась картина. На огромном поле, груда горящих немецких танков, куча разбитого металла, трупы немецких и русских солдат. Пока установилось затишье, бойцы собирали тела и укладывали в воронки от снарядов и бомб, стараясь захоронить своих погибших товарищей.
Вечером же, на окраине поселка разведчики взяли в плен группу немцев из шести человек, которые прятались в сарае. Мы выследили их, разбили окно, метнули гранату, забежали в помещение. Несколько человек были убиты, трое ранены, шесть человек сдались. Доставили их в блиндаж. Вообще пленных и так было много, даже в первый день, часть из них были ранены, их собирали в одном месте, оказывали первую помощь, допрашивали и отправляли в тыл. Чтобы всех допросить задействовали всех переводчиков, которые знали немецкий язык. Лично у офицеров просто не хватало ни сил, ни времени. Савинов допрашивал только офицеров, причем отдельно. Рядовых, сержантов, сошку рангом поменьше было поручено допрашивать нам. Делали это кратко. Устанавливали личность – Имя? Фамилия? Звание, номер части, подразделения, и записывали в тетрадь.
- Вот, товарищ капитан, еще 6 человек взяли, прятались в сарае, на окраине поселка. – Сказал Мелешников.
- Допросите их,- распорядился Колесов.
Отвели их в землянку.
- Ну что, знакомиться будем? – спросил я. – Меня зовут Иван. А вас?
Те смотрели немного набычившись, и сразу никто не решался ответить.
- Чего молчим?
Один взглянул на меня немного подозрительно, видимо не ожидав услышать чистую немецкую речь.
- Ребята, он наверное такой же Иван как я Сикстинская Мадонна! Дерьмо большевистское, – сказал с презрением.
- Хлопцы, он меня дерьмом обозвал, - сказал я. – Дать ему в морду? - Послушай, если ты такой умный, что ты здесь делаешь? Ты и дальше своему Гитлеру, задницу лизать собираешься? Прошли вы? И не пройдете. Там ваши танки горят! Не помогут, дерьмо ваши «тигры». Если честно, и так было тяжко. Что творилось в этот момент в моей душе! Горечь оттого, что мне приходится убивать своих соотечественников и измены, мешалась с ужасным стыдом за свою страну и виной перед русским народом. Как мне было быть? Еще с моим обостренным чувством справедливости!
- Что ты ему сказал? – спросил Алексей. – Я не все понял, хотя общий смысл уловил.
- Это не важно. Зато он хорошо понял. Я сказал ему, что они не пройдут. Не помогут им «тигры», потому что смелости Красной Армии не занимать
- Это верно. Правильно ты сказал, – ответил Мелешников. - Не переживай, ты же с нами и можешь рассчитывать на нашу поддержку.
- Спасибо.- Я ответил горькой улыбкой. Ваня, который все понимал, не мог не видеть боли в моих глазах.
Так закончился первый день битвы.
Глава 56
Ночью нас отвели на второй эшелон, где мы вновь заняли оборону на укрепленном рубеже Степь - Подсоборовка. Мы немного вздремнули, хотя вздремнули ли? Не смотря на то, что задень я очень устал, нервы были на пределе. Сон был не глубоким и поверхностным, слышно было каждое движение, каждый шорох. После такого сумасшедшего дня, наступившее затишье казалось неестественным. Едва рассвело, утром все началось снова. К восьми часам, после предварительной бомбардировки авиацией немцы снова перешли в наступление. По танкам открыла огонь батарея «катюш», не далеко от нас стояла пушка и боевой расчет. Лупили они, так здорово, что аж дрожь брала! Грохот стоял такой, что лопались перепонки.
- Это что, «катюши»? – спросил я товарищей.
- «Катюши», «катюши»! – улыбнулись бойцы.- Они самые!
- Да ну? Правда?
- Ты что сомневаешься?! – они засмеялись.
Так вот они какие, эти «катюши»! Сила у них убойная, не зря их немцы боялись как смерти, легенды о них ходили! После обстрела на месте людей, только угли обгоревшие оставались, изуродованные страшно. Картина была просто жуткой, особенно когда первый раз пришлось с этим столкнуться и побывать на месте обстрела.
После того как отбомбила немецкая авиация, снова налетели советские истребители и бомбардировщики, обрушиваясь на немецкие танки. Советские танки выдвинулись вперед, вслед за ними поднималась пехота, устремляясь в атаку.
Колесов поднял подразделение.
- Ребята, за Родину, в атаку, вперед!
Бойцы поднимались с окопов с криком «Ура!» Я тоже устремился следом за ними. Дорвались до немецких окопов, кинулись в траншеи, завязалась схватка, перешедшая в штыковой и рукопашный бой. На меня накинулись со всей яростью, с перекошенным от злости лицом, сзади перекинули автомат через шею, пытаясь задушить, так что каска с моей головы слетела. Выручили товарищи, ударили прикладом по голове! Несколько были из них ранены, но не погиб никто! В итоге траншея была занята.
К вечеру русскими, вновь была отбита Соборовка. И снова огромное количество погибших, куча разбитой техники и груды искореженного металла.
Бойцы Красной Армии сражались самоотверженно. На второй день боев немцы потеряли убитыми и раненными еще больше, до 25 тысяч солдат и офицеров, около 200 танков, 200 самолетов… Картина была впечатляющей, мне оставалось только удивляться мужеству и героизму советских солдат. Путь к Курску через Ольховатку для немецкого вермахта оказался непреодолим.
7 июля Гитлеровское командование сменило направление главного удара, обрушив все свои силы на Поныри. Атаки на Ольховатском направлении хотя и продолжались, но постепенно слабели. Мы наконец получили небольшую передышку.
Устали мы страшно, подкашивались ноги. За все это время, нам толком не удавалось даже как следует перекусить. Есть хотелось как волку!
К обеду подвезли походную кухню, нас впервые как следует накормили, за эти два дня. Даже пшенная каша, казалась особенно вкусной. Прислонившись к плечу одного из товарищей, я задремал. В этот день мы в бой не вступали, это сделали свежие силы, подоспевшие на подкрепление. А вот бомбежки не прекращались, услышав, гул самолетов я снова проснулся, едва прикорнув.
- Черт, ни минуты покоя!
Глава 57
8 июля.
Едва рассвело, немецкие войска, не добившись крупных успехов под Понырями, снова перешли в наступление на Ольховатском направлении. На советские окопы снова двинулись немецкие танки, бронетехника, а за ними пехота. Не смотря на огромные потери, немцы продолжали упорно рваться вперед.
По танкам открыла огонь артиллерия, а также пулеметы и минометы. Первая атака бы успешно отражена первой линией обороны. К 12 часам дня, часть немецких танков, обойдя советские укрепления с левого фланга, все же прорвались к населенному пункту, где находился новый командный пункт.
День был в разгаре, когда подразделение разведчиков в составе своего батальона находились в окопах и наблюдали, как издали показались немецкие танки.
- Танки! Слева! - послышалось в рядах.
- Сколько?
- Четыре… Пять… Восемь танков! За ними пехота. Обошли наши позиции, пытаются прорваться к командному пункту. Ребята, готовься! – сказал Мелешников. - Андрей, доложи командиру…
Нам дали команду приготовиться к бою. Подбежал Колесов, взял в руки оптику.
- Штук десять. Ну, держитесь ребята!
Оказалось их много больше, точно я не мог подсчитать. Танки двигались к траншеям, стреляя на ходу. Бойцы достали противотанковые гранаты.
- Пропускай их через себя, - отдал команду Мелешников, – пехоту главное отсекай!
Танки подошли совсем близко. Несколько солдат выползли из окопов, метнули гранаты.
- Есть! Попал! – крикнул Коля Семенов.
- Молодец! – похвалил его Федя.
Танк загорелся, тот скатился обратно в траншею. Следом подбили второй.
Глядя на проявленную товарищами отвагу и героизм, я неожиданно оживился. Ну, как же так! Я что получается трус? Неужели я не могу? Если я не сделаю этого, то наверное сгорю со стыда. Нет, не мог я такого себе позволить! Не мог я позориться, казаться хуже других!
- Этот мой! Я сейчас!- я выполз из окопа со связкой гранат и стал поджидать. Только бы попасть! Я знал, где у танков слабое место. На меня шел средний немецкий танк, лязгая гусеницами. Я метнул, раздался взрыв и он загорелся, встал на месте и замер как вкопанный! Вот это да! Меня охватил восторг, неужели?!
- Ура! Попал!- послышались крики.
Ползком я скатился в траншею.
- Есть! Молодец!- обрадовались товарищи. И это был не последний, после было еще два танка, которые я успел уничтожить.
Мы подбили несколько танков, одновременно ведя огонь из автоматов по пехоте, но впереди их была еще целая куча, и они продолжали идти, ребята тоже пытались их подбить. Один из них загорелся и также встал на месте, лязгнув гусеницами, другой все еще шел, продолжая двигаться прямо на нас - это был «тигр». Повернув свою башню, он выстрелил… Его снаряд разорвался позади окопа, взметнув на воздух комья земли и столп пыли. Несколько солдат были ранены осколками, часть немецких танков продолжали упорно идти пытаясь прорвать оборону, за ними пехота.
Жара стояла ужасная, и я пытался отстреливаться сидя в окопе из автомата. Был в каске и пот стекал по лицу, в какую-то секунду смахнул и вытер его рукой. Мне ужасно хотелось пить, пересохли губы, я посмотрел на фляжку, пытаясь улучить момент, чтобы хотя бы глотнуть воды. Как назло часть немецкой пехоты подошла слишком близко и мне уже ничего не оставалось, как продолжать отстреливаться и вести огонь до последнего. Рядом раздался свист и шальная пуля, отскочившая рикошетом от какой-то железяки, попала мне в живот. Я почувствовал, как что-то потекло по рубашке, увидел кровь, схватился рукой за бок. После ощутил лёгкое головокружение, пошатнулся и упал на дно окопа, медленно опустившись. Тут же почувствовал боль и жжение в области раны, которые нарастали. Резко участился пульс, забилось сердце, в глазах помутилось...
Не слышно стрельбы, смолкла внезапно автоматная очередь.
- Ваня, давай же! Уснул ты что ли?! – крикнул кто-то из товарищей, но увидел, что тот лежит на краю траншеи лицом вниз, держа в руках автомат. Тут же подбежал находившийся рядом Мелешников, он повернул тело Краузе лицом. В тот момент я открыл глаза и увидел его перед собой.
- Санитара сюда! Здесь раненный! Держись... - я услышал обращение ко мне.
Мелешников занял моё место и продолжил стрелять. Мне становилось всё хуже. Я был ещё жив - видел, слышал что происходит, глаза мои были открыты, отчаянно зажимал рану рукой, а кровь все шла и шла, сочилась из раны заливая мою гимнастерку...Весь левый бок был в крови. Ваня снова обратился ко мне:
- Сейчас потерпи… Ваня! – крикнул Мелешников, метнулся ко мне и стал меня тормошить. – Сейчас, подожди ещё немного…Терпи, терпи… Ну скажи что-нибудь! Ты что, помирать, что ли вздумал?
Я пытался ему ответить, но не мог. От острой, массивной кровопотери резко упало давление.
- Не вздумай! Слышишь? Не надо! Не смей! – орал Мелешников.
Собрав последние силы, я успел ещё сказать, едва шевеля губами и теряя сознание:« Ваня…прости меня…а-а...» - это были мои последние слова. Последний вздох сорвался с моих губ, а с ним и душа взметнулась вверх покинув бренное тело... Только глаза, серо-голубые, окаймленные темными, длинными, ресницами, неподвижно застыли, глядя в бездонное синее небо.
- Ваня. Ваня!!! – крикнул тот отчаянно. Не подавал уже Ваня признаков жизни. - Что ж ты наделал, зараза!? Краузе! Зачем?
Уже находясь вне тела, какое-то время я еще слышал грохот боя, слышал как звал меня Ваня, но ответить уже не мог. Видел как склонились над моим телом…
- Что с ним? Живой он еще? – спросил Гузынин.
- Нет. – Ответил Иван и движением руки закрыл его веки.
Бой продолжался… Тело моё так и осталось лежать, прислонившись к стенке окопа, в полусидячем положении. Я был весь чумазый, с запачканным лицом – как вытер рукой, так грязь наверное и осталась… Жизнь моя оборвалась 8 июля, 1943 года, около часу дня.
Вскоре, сзади показались советские танки, ударила артиллерия, послышалось гулкое «ура!» -это на помощь подоспело подкрепление. Поднялись батальоны в атаку. Оказалось, что и продержаться мне оставалось совсем немного, чуть-чуть не успел я дожить до этого момента. Если бы! Может быть и остался бы жив, но кто его знает, что со мною бы было.
Схоронили меня после боя в общей братской могиле, вместе с остальными погибшими русскими солдатами, попрощались со мной товарищи. Даже девчонки были, с ними и Катя была. Она плакала тихо, молча, без слов, слезы текли по её щекам. Когда прощались, она лишь склонившись надо мной, дотронулась до лба, поправив растрепавшуюся чёлку. Не мог я уже ничего ей сказать, не мог пошутить, не мог насмешить, чтобы она улыбнулась. Отдать свою жизнь – это всё что я мог для неё сделать, чтобы она меня простила. Не досталось мне в жизни любви, не досталось и счастья, зато досталась горькая доля, да девичьи слезы, хотя бы они.
Так закончилась моя жизнь, пронеслась как одно мгновенье, может быть и нелепо, только я ни о чем не жалею. Такое было время, такая видно была у меня судьба. Одно не смог бы никогда забыть, ни этих зеленых Катиных глаз, ни стройных, красивых русских берез, ни соловьиных трелей, что так сильно запали мне в душу.
Глава 58
Послесловие.
В штабе НКВД.
В кабинет полковника зашел майор Апраксин.
- Вызывали товарищ полковник?
- Садитесь. Есть у меня для вас новость.
- Какая?
- Ваш племянник,- он сделал короткую паузу, – погиб.
- Как погиб?- майор даже несколько растерялся.
- В бою, под Соборовкой, 8 июля. Он сражался достойно, его похоронили вместе с нашими солдатами. Товарищи сказали, что даже подбил он в последнем бою три немецких танка.
Майор опустил глаза сбитый с толку, не мог сказать он ни слова.
- Не вижу радости на вашем лице, - сказал полковник. – Вы разве ни этого хотели?
Нечего было на это ответить.
15-я Сивашская дивизия, в составе 13-й армии была одной из тех, кто принял на себя и отразил самые сильные, наиболее мощные удары немецких войск севернее Ольховатки, благодаря чему, план Гитлера «Цитадель», по разгрому советских войск провалился. Пройдет еще два года, прежде чем закончится война, и советская армия дойдет до Берлина. Еще придется пройти немало верст, прольется немало крови, погибнет еще не мало солдат, но одна из основ великой русской победы была заложена здесь, на курской дуге.
Позже, Мелешников Ваня, награжденный за подвиг на Курской дуге орденом Боевого Красного Знамени, к сожалению погиб при освобождении Польши, зимой 45-го года, действуя в составе разведывательной группы. Насчет остальных не сказать. Катюша, скорее всего и она осталась жива, закончив войну в Праге. Полковник Джанджгава напишет мемуары, где отразит свои воспоминания, опираясь, в том числе на них, написана эта повесть.
Тестя моего тоже призвали в армию в 44-м году, отправили на фронт, где он был ранен и попал в плен. Фрау Марта погибла, а дочку подобрали и спасли русские солдаты, передав ребенка красному кресту. Я был благодарен Господу, за то что он все же ее уберег, мою девочку. Русские вошли в Штеттен, и мама и сестренка, тоже остались живы. Позже этот город стал польским и теперь называется Щецин. Да, случайная знакомая Оксана, с которой я встретился однажды, родила девочку и назвала ее Надя. Муж ее вопреки всему вернулся домой, похоронка оказалась ложной. Оксану, Сергей простил, а ребенка принял и воспитал как своего. Девочка очень к нему привязалась и сразу стала называть его папой, о том кто ее настоящий отец ей не сказали.
Год прошел с того дня как война закончилась, после еще двадцать дней...
Месяц бегала женщина по детским приютам в Берлине, но все же нашла свою внучку. Когда узнала, что осталась она одна, забрала к себе.
Мария часто вспоминала сына, его фотография всегда стояла на видном месте. Где-то в глубине души ей хотелось надеяться, что он жив. Хоть бы во сне с ним поговорить, но не являлся он ей. Вот накануне дня его рождения, достала она альбом с фотографиями, пролистала с дочерью, а после горько весь вечер проплакала, да так, что душа ее надрывалась.
Заходит она домой, и вдруг ахнула. Сидит ее сын за столом и смотрит на нее. Рубашка на нем белая, здоровый, красивый, улыбается, только глаза его грустные.
- Сынок! Что с тобой?
Молчит он, не отвечает.
- Скажи мне хоть что-нибудь! Ты живой?
- Нет мама, нет меня... Я не вернусь...
- Убили тебя? Ты погиб?
- Зачем ты плачешь? Мне хорошо там. Вспоминай меня, но не плачь так сильно... Плохо от этого мне.
С тех пор убиваться мать перестала и стой поры так не плакала.
Почему все так случилось? Грехов на моей душе было много, но видимо человеком я все же не был до конца потерянным. Сжалился, видимо Господь и дал мне последний шанс. Чтобы попасть в рай, я прежде всего должен был умерить свою гордыню, а для этого научиться думать о других, испытать много трудностей, быть в униженном состоянии и принести себя в жертву. Даже после этого, три года еще душа моя пребывала в чистилище. Там, на том свете покаяния нет, каждый получает только то, что заслужил. Помните об этом! Не плачьте об умерших, но молитесь за них. Что есть смерть? Но трагичное в ней то, что прощаясь со своими близкими на Земле, мы прощаемся с ними навсегда. Там конечно мы снова на какое-то время встречаемся, но после уже никогда.
В орловской области, о одном из населенных пунктов, где ранее шли бои, были перезахоронены останки советских воинов и на памятнике среди множества имен, есть и имя нашего героя...русское имя!
Так получилось...
Конец
Вторая мировая война унесла более 50-ти миллионов жизней. Из них 20-ти миллионов русских и граждан СССР, более 10 миллионов европейцев,около 6 миллионов немцев (из них 4 миллиона солдат). Точные цифры никогда не удасться сосчитать.
Герой данной повести, кто он? Наверное просто человек, чья судьба одна из многих, закончившихся трагически. Попав под колесо истории он был им раздавлен, сорван с дерева жизни как осенний листок. Можно ли его винить, что осознавая весь ужас происходящего он не мог ничего изменить?