To edge
Дорога. Она покрыла треснувшим от времени асфальтом землю. Через эти трещины земля дышит, через эти трещины я перешагиваю. Нет, я не мнительный, просто перешагиваю от скуки, маленькая такая игра. Не наступи на трещину. И справа, и слева, по обе стороны дороги раскинулся, наверное, жутко дремучий лес. Мне почему–то так казалось. Дул ветер, звенели стеклянные листья, сыпались хрустальные иголки, я жалел, что у меня нет шарфа. Зато у меня были сигареты и улыбка. Я мог в любой момент закурить и улыбнуться, налетевшему на меня ветру. А что ещё нужно человеку идущему по дороге с треснувшим асфальтом?
Впереди дорога резко поворачивала, и возможно, что там за поворотом может оказаться только лес…
Там за поворотом оказалась та же дорога, с теми же трещинами, но вокруг было бескрайнее седое поле. Как же это безрадостно выйти из стен леса и тут же попасть на открытое, как на ладони плато. Я тут же ощутил свою абсолютную незащищённость, правда, не совсем понял от кого собственно? Я шёл, курил и взгляд мой не находил преткновения. Одно лишь маленькое деревце на горизонте, да, даже кустик еле различимый где-то, успокоил бы меня. Человеку иногда нужна такая малость чтобы не чувствовать себя потерянным. Но взгляд мой блуждал, глаза вращались по орбитам, я затягивался и выдыхал дым.
Дорога начинала ассоциироваться с бесконечной прямой…
Я стоял на середине самого обычного и самого странного перекрёстка. Лучи дорог убегали за горизонт, серое поле вокруг было всё также безмятежно и лениво. На обочине стояла железная скамейка без спинки, выкрашенная в красный цвет. Одноглазый, видимо, сломанный светофор. Простреленный во многих местах дорожный знак «осторожно дети» на кривой ноге. И я. Совсем один в этой странной, кем-то составленной, но всё же гармонии. Когда-то здесь была остановка школьного автобуса и утром из уже несуществующей деревни, находившейся где-то на поле, сюда спешили дети. Или вовсе не спешили, а сонно шли, зевая направо и налево. Было грустно от этого окружающего меня «когда-то». Зато сейчас у меня был выбор, целых три пути. Хотя нет, конечно, четыре. Ведь я всегда смогу повернуть назад.
Всегда смогу?
Океан. По-английски «оушен». Мне так больше нравится, звучит так мягко, слово будто течёт, когда его произносишь. Я сидел босой на тёплом песке с закатанными по колено брюками и курил. Я всегда много курю, даже не замечаю уже, как прикуриваю. Вроде только, что сидел, зарывшись ладонями в песок, и вдыхал прохладный воздух, а уже курю, и руки из песка вроде не вынимал. Безмерный и отдающий вечностью «оушен» располагался передо мной, и иногда более сильная волна докатывалась до моих ног. Мы были визави. Сейчас уже неважно, сколько мне пришлось пройти прежде, чем мой взгляд успокоила водная гладь. Теперь я был не один, нас стало двое. Я - такой весь маленький с взъерошенными волосами и сигаретой в зубах, и он. Огромный, кажущийся бездонным и хранящим в себе эталон спокойствия «оушен».
- Это край вселенной – пробормотал я и лёг на спину, заложив руки за голову. Сигарета тлела, ветер сдувал с неё пепел, заставлял её кончик накалиться докрасна…