Анна, закутавшись в большую пуховую шаль, стояла повернувшись плечом к окну. На улице шел снег, а в комнате пахло летней душной сыростью.
- Сколько солнечных дней должно миновать до следующих холодов? - зябко думалось ей. Снега хочу, лошадей, хлеба теплого...
В дверь осторожно постучали. Анна не повернув головы откликнулась
- Ты что-ли? Заходи скорее!
В комнату протиснулся невзрачного вида мужчина, лет сорока от роду, плохонько одетый. Примечательной лишь, была его довольно подвижная физиономия. На небольшой голове, редким начесом, располагались жиденькие волосешки, а юркие и шмыгающие глазки не останавливались ни на секунду.
- Милая Анна Сергеевна, простудитесь, душенька, вот и маменька волнуются, отойдемте от окошка, в гостиной уже и чай накрыт. Бублики московские,Матрена и булочек французских напекла. Айдате скорее, стынут.Еще просилипередать, что граф Лев Никанорыч скоро прибудут с визитом.
- Еще этот старый пердун зван? - вскинулась Анна.
- Да, помилуй Бог, Анна Сергеевн , чуть-чуть за пятьдесят,в самом соку, недурен собой, и при капитальце. И как на лошади сидит, одно слово, - всем женихам жених!
Анна Сергеевна развернулась, и глядя прямо перед собой, воскликнула
- Ну что мне делать, хоть ты скажи? Сватают меня за него, да так настойчиво. Маменька и вчера уже говорили, и третьего дня. Он вроде, и ничего, но я другого желаю, и без любви замуж не пойду!
Пафнутий Игнатьевич (так звали мужчинку), слушал Анну стоя в нелепой, преклонной позе. Сделал несколько торопливых шажков назад, засунул руку за сюртучок и вытащил оттуда маленькую черную коробочку.