Внезапно противным, бьющим по нервам звуком, зазвонил телефон. Я в какой раз мысленно напомнила себе, что надо попросить мужа поменять мелодию зуммера, или хотя бы уменьшить его звук.
- Слушаю вас!
- Привет, Вера, ты почему так долго не снимаешь трубку? Звонила Люба. Умерла мамида*. Мы сегодня летим в Киев, - как всегда, с места в карьер, не подготовив меня, выпалила всю информацию моя сестра Надя.
- Как умерла, когда умерла? Почему умерла? – я не могла придти в себя от неожиданности, у меня даже причитающихся случаю слез не было.
- Ничего не знаю. Подробности при встрече.
- А почему Люба мне сама не позвонила? – запоздало обиделась я. Все-таки я старшая и все вопросы в нашей семье решаются только через меня.
- Она никак не могла дозвониться до тебя. У тебя все время занято. Ты с кем это часами говоришь.
- Ни с кем я не говорю. Это так наши тбилисские телефоны работают. В первый раз что ли.
- Ладно, встречаемся в девять часов на нашем месте, – сказала она и повесила трубку.
На ватных ногах я еле добралась до кресла и опустилась в него. Запоздалые слезы градом хлынули из глаз. Я очень любила мамиду, с ней связаны все мои лучшие воспоминания детства.
Тетя Тина, папина младшая сестра, после окончания медицинского института вышла замуж за однокурсника и осталась работать в Киеве. Нас с Надей каждый год отправляли к ней на все лето. Позже родилась ее дочь Любочка, поставившая заключительною точку в нашей тройке. Тетя Тина так и написала брату в телеграмме по поводу рождения дочери: "К Вере и Надежде с Любовью". Так с тех пор и повелось: летние каникулы – у тети Тины, а зимние у нас. Причем, на празднование Нового года они приезжали всей семьей – дядя Микола, Любочка, Гоша и, конечно, сама тетя Тина. Она была заводила, вечный двигатель. Какой-то живчик жил в ней внутри, не давал ей сидеть спокойно, вечно подбивал ее на какие-то проделки. Она могла подбить нас украсить елку во дворе оставшимися игрушками, а потом устроить веселый хоровод, подключив всех дворовых ребят. Или, нарядив своего мужа Дедом Морозом, а мою маму, из-за ее миниатюрной фигуры, Снегурочкой, устроить раздачу подарков, которые мы накануне сделали своими руками.
А как она готовила, настоящий украинский борщ с пампушками сменялся толмой в виноградных листьях, а харчо - варениками с вишнями, или утопленниками, как она их называла на украинский лад.
Неужели я никогда больше не попробую ее галушки со сметаной, а горилка с перцем, чистая как слеза младенца, перегнанная самолично дядей Миколой, не будет возвышаться над столом, покрытым белоснежной скатертью, вышитой еще его прабабушкой…
Что же могло с тетей Тиной такого случиться? Почему не сообщили, что она заболела? Она сама врач, спасшая столько людей от верной смерти, почему не уследила за собой, вовремя не обратила внимания на свое недомогание. А дядя Микола? Он ведь тоже врач, профессор, видный хирург. График его операций составляется на год вперед, такая к нему очередь. Мысли мои разбегались. Я вспоминала любимый Киев, своими улицами напоминавший мне родной Тбилиси. Именно в Киеве я поняла, что настоящая улица должна заканчиваться храмом. Сколько в нем церквей и церквушек! Таких домашних, таких родных! Наши тбилисские церкви своим строгим лишенным любых украшений видом невольно заставляют каяться во всех грехах, совершенных и еще несовершенных. А киевские церкви вызывают у меня совсем другие чувства. Выходя из них, я всегда чувствовала себя в радостном приподнятом настроении, способной летать и творить добро.
Однако времени было мало, надо спешить. Я побросала с малую дорожную сумку несколько вещей, на мой взгляд, соответствующих данному случаю, перекинула ее за плечо и быстро покинула квартиру. Предупреждать мне никого не надо было. Муж находился в командировке, а мои мальчики проводили каникулы с друзьями в Турции. Позже я им перезвоню. А пока я быстро зашагала к месту встречи.
Оно у нас определено давно. Под "нас" я подразумеваю себя, свою сестру Надю и Тинину дочку, нашу двоюродную сестру Любочку. Дело в том, что Любочка вышла замуж за моего школьного товарища и так оказалась в Тбилиси. Мы с Надей каждое лето проводили в Киеве. Как-то раз я там встретила своего одноклассника, конечно, познакомила его с Любочкой, которая была со мной в тот раз. И забыла. Когда через два года они пригласили на свою свадьбу, это было для меня как гром среди ясного неба. Оказывается, он не забыл Любочку и начал тайно от меня встречаться с ней. Встречи переросли в чувство, которое было скреплено веселой свадьбой. Она началась в Киеве, продолжалась в Тбилиси и закончилась в Имерети, где жили бабушка и дедушка Зуры. Так что Любочка с тех пор живет в Тбилиси.
Если мы не встречаемся у кого-нибудь из нас дома, то нашим условным местом встречи является лестница Дворца пионеров. Это место легко доступно из любой точки Тбилиси, где бы мы в это время не находились.
Мы с Надей пришли почти одновременно, сразу же за нами подошла и Любочка, так что ждать никого не пришлось. Любочка была одета в брючный костюм черного цвета. Она была все такая же худенькая, как и в молодости. Со спины ее можно было принять за 20-летнюю девушку. Да и спереди она издали выглядела ненамного старше. Надя надела темный сарафан, а сверху накинула легкий кружевной пиджачок. Она у нас большая модница и не просто следит за модой, а старается быть всегда на полшага впереди нее. На мне же были мои любимые и такие удобные в любой ситуации, а особенно в поездке, джинсы и темно-синяя удлиненная майка, прикрывавшая мои слегка расплывшиеся с годами формы.
Мы поймали машину и отправились в аэропорт. Всю дорогу то одна, то другая принималась плакать, а две другие старались ее успокоить. Так мы добрались до аэропорта. Я давно никуда не летала, и изменения в аэропорту меня приятно удивили. Любочка сказала, что билеты на Киев есть, она узнавала из дома, так что с этим проблем не будет. А я заметила, что хорошо, что нам лететь так внезапно надо на Украину, с которой у Грузии нет визового режима.
- Представляете, что было бы, если умер кто-то из маминых родственников в России, с которой сейчас вообще никакой связи нет. Не то что самолеты не летают, даже визы не получишь.
- Ладно, кончай трепаться, давайте ваши паспорта, пойду оформлять билеты, - сказала Любочка.
Надя тут же достала заграничный паспорт из изящной сумочки, в которой разве только носовой платок мог поместиться. Я тоже раскрыла свой ридикюль и начала в нем рыться, пытаясь нащупать паспорт. На ощупь он не определялся. Я удвоила свои действия, но безрезультатно.
- Успокойся, выложи все вещи и внимательно перебери их. Вечно у тебя в сумке всякой всячины полно, как в Ноевом ковчеге – каждой твари по паре, - наставляла меня Надя.
Я не очень люблю большие сумки, но она удобны в жизни. В них все помещается и не надо с собой носить дополнительно сетки, кульки или еще что-нибудь. Я добралась до пустой скамейки и принялась выгружать на нее вещи из необъятной сумки. Чего там только не было. Полный джентльменский набор – помада, духи, пудреница с зеркалом, голубые тени с кисточкой, карандаши для глаз и губ, тушь, набор гигиенических салфеток и салфеток для носа, набор всевозможных ручек, половина из которых давно высохли, записная книжка с вываливающимися листами, носовые платки для всех случаев жизни, складной зонтик, веер и шариковый дезодор, две очешницы с очками – дневными с затемненными стеклами и с белыми для ночи, пара колготок на случай внезапного похолодания, походный набор иголок с нитками, маленькая аптечка с набором неотложных лекарств, ключи от дома и от рабочего кабинета. Было все, даже диск с записью моей любимой оперы "Риголетто". Лишь паспорта не было. Не было даже пластикового удостоверения личности, которое я ношу постоянно в сумке. Правда, почему-то валялся вкладыш с домашним адресом. Я так и не поняла, почему. Обычно он всегда лежал дома со всеми остальными документами.
Надя, глядя на мои лихорадочные действия, спокойно сказала:
- Давай поедем домой за паспортом. Время еще есть. Самолет только через 3 часа.
- Съезжу сама, вы оставайтесь здесь. Не хватало еще, чтобы из-за моей рассеянности вы тоже страдали.
Я выскочила за дверь и окунулась в духоту тбилисской летней ночи. Даже ни дуновения ветерка, асфальт прямо-таки дышал жаром. Почему-то было очень темно. свет лился только из здания аэровокзала. На тротуаре стояла подвыпившая компания в ожидании машины. Подъехала какая-то развалюха неопределенной масти и марки, компания быстро загрузилась, и пока я сообразила напроситься, чтобы они меня тоже подхватили, машина фыркнула мне в лицо бензинным перегаром и скрылась с глаз. Я осталась абсолютно одна.
В последнее время наш город славился прекрасным вечерним освещением. Здесь же почему-то не горел ни один фонарь. Ни людей, ни движения. Я решила идти на трассу, ведущую в город, и там остановить проходящую машину. В тот момент мне это показалось единственным правильным выходом. Я быстро зашагала прочь от здания. Чем дальше я уходила, тем больше оно уменьшалось в размере и тем темнее становилось вокруг. В конце концов, оно превратилось в одну точку, а на дорогу я все еще не вышла. Я все не могла понять, что же происходит. Казалось, дорога должна быть совсем рядом. Я слышала проносившиеся мимо машины, но никак не могла выйти на шоссе. Причем я слышала шуршание шин по асфальту, но не видела светящихся фар. Как будто весь мир погрузился во тьму. Но я упрямо шла вперед и вперед. Вдруг нога наткнулась на какой-то камень, и я кубарем полетела на землю, больно ударив коленку. Поднялась, кое-как отряхнулась и поковыляла дальше, припадая на болевшую ногу.
Я пожалела, что у меня не было с собой мобильника. Вообще, я принципиально не покупаю его, считая, что у меня нет острой необходимости в нем. Дома у меня есть телефон, на работе тоже, у всех моих подруг, у которых я бываю в гостях, есть городская связь. Ну скажите, какая необходимость, сидя в машине, звонить по мобильнику и докладывать, что я проезжаю оперный театр и скоро буду на Колхозной площади. Меня всегда раздражает, когда мои оболтусы сидят и часами играют по мобильнику или смотрят телевизор по нему, вместо того, чтобы смотреть фильм по обыкновенному большому семейному телевизору, как все нормальные люди. Нет, им надо обязательно показать, что они необыкновенные, что они продвинутые. Одним словом, "пепсовое поколение", я их так называю. Они не обижаются. А пусть только попробуют обидеться на меня, живо получат по шеям, не смотря на то, что на голову выше.
И вот сейчас я в первый раз пожалела, что не имею этой игрушки 21 века. Сейчас бы я позвонила кому-нибудь из товарищей, и они приехали за мной. Как только выберусь на большую землю, сразу же куплю себе мобильный телефон.
Вдруг огромное красное солнце выкатилось из-за горизонта, и стало светло. Местность была совершенно незнакомой, где-то рядом был поселок. Я почувствовала, что на меня кто-то глядит. Повернула голову и увидела, что в неглубокой яме сидит огромный желтый пес и пристально смотрит на меня. Я не испугалась даже тогда, когда собака поднялась и направилась ко мне. Страха не было, но было какое-то непонятное беспокойство. Я присела, и когда собака подошла вплотную ко мне, погладила ее по голове, приговаривая: "Хорошая собачка, славная собачка". Почему-то на ум пришли слова Маугли, и я повторила их: "Мы с тобой одной крови".
Собака было больших размеров, неопределенной породы, как говорят, смесь бульдога с носорогом. "Какая разница, лишь бы человек был хороший," - любят говорить в таких случаях истинные собачники. Над глазом у пса висел огромный серый клещ, насосавшийся кровью, что казалось, сейчас лопнет. Я хотела его снять, протянула было руку, но потом, испугавшись реакции собаки, отдернула ее. А собака доверительно ткнулась мне в ладонь, как бы побуждая к действию. Я снова уже смелее протянула руку и вырвала клеща, из ранки вытекла капелька крови, собака взвизгнула, а потом, почувствовал облегчение, потерлась об меня, оставляя на джинсах следы серой пыли и желтой шерсти. Дальше мы двинулись вместе.
Из поселка по направлению к нам шли люди. Это были женщины, все очень худые, в длинных до пят юбках. Они шли молча. Теперь, когда стало светло, исчезли звуки, только пес рядом со мной слегка повизгивал. Я обратилась к женщинам с просьбой показать мне дорогу в город. Я спрашивала их на грузинском, на русском и даже на давно забытом мною мегрельском языке. Но мои мольбы остались без ответа. Все они так брезгливо смотрели на меня, как будто перед ними была не я, а какой-то самый последний человек на свете. Так в моей жизни никто на меня не глядел. Во мне всегда видели человека, уважаемого человека, а тут я как бы превратилась в какую-то тварь, которую даже взгляда не удостаивали. Я бросалась от одной женщины к другой, но все было безрезультатно.
И тут в довершении всех моих бед раздался рев взлетающего самолета. Над нашими головами поднимался самолет, уносивший в Киев Надю и Любу. Что мне делать, как выбраться из этого места, как попасть на похороны. Я заметалась…
И проснулась. В своей кровати. Надрывно звонил телефон.
Я побежала к телефону, но не успела. Телефон у нас стоит в прихожей и, чтобы его не таскали по квартире, муж укрепил его на маленькой приступочке. Конечно, пока я спросонок доковыляла до него, звонивший уже дал отбой. Я спокойно вернулась в постель. Это в молодости я, проснувшись, сразу вскакивала. А теперь мне надо полежать в постельке, подумать о предстоящем дне, подготавливая мои сосуды к мысли принять вертикальное положение.
Уф, слава богу!. Это только сон. Главное, моя мамида жива и здорова. Сто лет ей жизни. Я ее так люблю, что и думать не могу о времени, когда ее не станет. Надо ей сегодня позвонить. А может, подговорить Любочку и Надю и махнуть в Киев. Только дождусь, когда мои мальчики вернутся.
Противно зазвонил телефон. Надо обязательно уменьшить его звук.
- Слушаю вас!
- Вера, ты что, еще спишь? Какое время! Уже полдень. Люба никак не могла к тебе дозвониться, - обрушилась на меня Надя. - Мамида умерла.
- Что? – Переспросила я, пребывая в каком-то ступоре. – Кто умер?
- Нет, ты положительно не в себе, - заявила Надя, - тетя Тина умерла. Любочка только что звонила. Она не могла к тебе дозвониться и позвонила ко мне. Мы сегодня летим в Киев. Ты летишь с нами?! – Не то утверждая, не то спрашивая, произнесла Надя.
- Конечно, я лечу с вами тоже, - все еще медленно выдавила я из себя, потом как бы что-то вспоминая, добавила уже значительно быстрее, - Надя, не забудь положить в сумочку свой заграничный паспорт. Вот сейчас же положи, пока еще не начала паковать. Сейчас же…
* мамида – тетя, сестра отца (груз.)
Иллюстрации Ирины Амбокадзе