Глава семнадцатая. Черная магия черной колдуньи.
Горячий взор тебя смутит
И мысли вихрем закружит,
Но обереги вдоль висков
Прочнее рыцарских оков.
Прошел момент, утихла боль,
И снова ты играешь роль,
Гостеприимна и строга,
Ведь ты хозяйка очага.
А у меня растут рога,
Зудит копытная нога,
Я колдуна несчастный брат,
В своей судьбе не виноват.
Тебя заставлю я служить,
Ласкать себя, боготворить,
И пресмыкаться предо мной.
Ведь я твой избранный герой,
Тебе назначенный судьбой.
Ну, а сейчас идет борьба.
Ко мне клонится голова,
И все темней твои глаза,
Ведь злая Навь всегда права.
Снять обереги ты должна
Ты мне в рабыни суждена.
Запомни впредь и навсегда,
Что беззащитна предо мной.
И в доме я хозяин твой!
Любава ехала вслед за носилками и не могла понять, почему после взгляда в томные черные глаза принца ее голова слегка кружилась. Отставшая княгиня Отставшая княгиня Варвара со своими гриднями показалась навстречу. Она пришла в невероятный восторг от рассказа княжны о спасении несчастного принца и пообещала сразу же заняться его лечением. Женщины подняли в тереме страшный переполох и при этом прогнали помощника воеводы Водыню, который настаивал на тщательном допросе спасенного.
Вскоре спасенный молодец уснул. Княжна ушла в свои покои с Поляночкой и ее подругой Росинкой. Девушки, услышав о головокружении княжны, посоветовали одеть матушкин головной убор с заговоренными жемчужными оберегами на висках. Любава тут же их послушалась и почувствовала, что голова снова становится ясной. Посовещавшись с подругами относительно лечения и ухода за Черным принцем, она решила взять с собой Варвару и снова пойти к нему. Когда стихли шаги княжны и ее свиты, принц Обадий внезапно открыл глаза и недолго полежал прислушиваясь. За окном стоял знойный день, постель была мягкой и теплой, раны приятно охлаждала целебная мазь. Принц протянул руку к драгоценной спице и вынул ее, прошептав:
-Эфффера пандера Зольдия-таккарра.
Над его ладонью заклубилось серебристое облачко, оно сгустилось и вместо него, как прекрасная эбеновая статуэтка, возникла обнаженная эфиопская принцесса. Она спрыгнула с ладони ему на грудь, а затем с кровати на пол. Фигурка начала кружиться, кружиться, будто захваченная вихрем и перед принцем во весь рост встала прекрасная эфиопка. Она протянула руку и, схватив дырявый плащ принца, закуталась в него.
-Скажи мне, где мы и что я должна для тебя сделать, мой господин?-прошептала она, приближая свои жаркие уста к устам принца. Он застонал:
-Скорее, Зольди! Стань снова лилипуткой и спрячься у меня под подушкой. Я расскажу тебе все.
Принцесса снова покружилась и уменьшившись до размера собственного пальца пробралась на подушку к своему возлюбленному. Обадий рассказал ей все, что он понял из отрывочных переговоров Любавы и Варвары, из разговоров прислуги и стражи.
-У нее в женихах какой-то кожемяка, который построил летучий корабль и собирается на нем летать.
Порасспросив его подробнее эфиопка задумалась, но затем что-то горячо зашептала ему на ухо. Послышались шаги и черная колдунья быстро нырнула под подушку.
Принц постарался придать своему лицу добродушное выражение и увидев, что к нему пришли только Варвара и сама княжна, рассыпался в самых изысканных благодарностях. Ему было непонятно легкое шипение принцессы из-под подушки и он постарался самым естественным голосом рассказать о нависшем над городом несчастье, которое должен принести человек, умеющий летать. Но княжна улыбалась и качала головой, оставив его речи без внимания. Поняв по новому шипению чернокожей советницы, что ей нужно ему что-то сказать, он вдруг застонал и отправил обеих женщин за целебными мазями.
-Обереги, заставь ее снять жемчужные обереги с серебряными нитями. Они сделаны из северного речного жемчуга и, пока они качаются у нее на висках, мне не удастся внушить ей ни одной своей мысли-зашептала, подобравшись к его уху черная статуэтка и немедленно снова юркнула под подушку.
Это было проделано вовремя, так как обе женщины вернулись со служанками. Одеяло приоткрыли, Обадия Кащинского перевернули на живот и сменили повязку. Он настойчиво просил не взбивать ему подушку, пояснив, что он очень любит спать на жестком. Служанки ушли и принц, представившись очаровательным знатным особам, начал рассказывать о себе, о преследованиях со стороны своего брата-отца, который постоянно терзался страхом, что принц займет его место. Дело в том, что Кощей очень давно убил собственного жестокого отца по наущению своей матери и женился на ней. Та знала секрет молодильных яблок и, даже когда ей исполнилось сто лет, была все еще очаровательна. От этого преступного брака и родился несчастный принц Обадий. Однако Кощею надоели хитрости и самоуправство жены. Он захотел властвовать безраздельно и, выведав у матери секрет Золотого напитка, дававшего власть над золотом, казнил ее по обвинению в своем отравлении. Принц многое утаил, но сумел выглядеть несчастным и правдивым. Он заметил, как при словах о молодильных яблоках глаза все еще цветущей княгини заметали искры. Варвара была потрясена. Она уже прикинула, что секрет яблок позволит ей пережить сильно посеченного в сражениях мужа и выйти замуж еще раз, и может быть не один.
Застонав, Черный Принц пожаловался, что от блеска жемчужин у него болят глаза и любезно попросил Любаву снять драгоценный головной убор. Она засмеялась, но он выглядел таким расстроенным, что она решила выполнить его просьбу и через некоторое время, которое ее тетка потратила на выпытывание у принца подробностей о секрете молодильных яблок, княжна вернулась послушать о жизни и странствованиях раненого принца. Когда же он наконец снова упомянул о несчастье для Владимирского княжества и для нее лично от человека, умеющего летать, Любава вдруг отчетливо вспомнила последний хрип умирающего отца: “Он уже прилетал ко мне, этот могучий вестник несчастья”. Теперь вдруг она отчетливо поняла о чем ее хочет предупредить отважный принц. Дело было не в Змее. Кожемяка уже летал и снова собирается полететь. Надо немедленно остановить его. Она вскочила и выбежала из горницы принца.
Воевода Бодрич вскоре явился на ее зов. С ним пришел младший воевода Водыня. Горячность княжны очень им не понравилась. Бодрич сурово проговорил:
-Одумайся, пресветлая княжна! Может нового дракона и не будет, но врагов у нашего князя было немало. Кто поведет дружину в бой? Твой хилый чужеземный богатырь, который от шести царапин завалился? От него вся дружина дружно разбежится.
Любава разгневалась:
-У нас давно уже на всех границах мир и поэтому мы со всеми соседями выгодно торгуем. Княжество от торговли сильно разбогатело и начало красиво отстраиваться. А ты опять все война, да война. С кем воевать то собираешься?
Водыня вступился за своего начальника:
-Есть богатство, будут и лиходеи. Врагов только у мертвых не бывает. Навью божий суд командует, а Явью-то людской. Так и не было в Яви испокон веков праведного суда для обеих сторон. И никогда не будет! А посему и за неправое дело всегда мстители найдутся. Вспомни смерть своего отца.
Младший воевода глянул на упрямую княжну и вздохнул:
-Да и мир то до сих пор в нашем всем ветрам и прохожим открытом краю держится только потому, что мы никогда не снимаем с себя вот это.
И Водыня любовно похлопал ладонью по красиво изукрашенным ножнам огромного меча.
Княжна устала спорить с воеводами и позвала Варвару с Поляночкой. Но те, как всегда, советовали прямо противоположное и у княжны вконец разболелась голова. Она вызвала Евлампия Гаркуна и приказала доставить Кожемяку к ней на суд. Придя к себе в горницу она расплакалась, но тут явилась Поляночка и принялась ее утешать. Увидев, что Любава сложила у зеркала свои жемчужные украшения премудрая боярышня стала надевать их на нее, ласково уговаривая забыть все страхи. И, то ли матушкины заговоренные уборы опять подействовали на Любаву, то ли нежный голос подруги, но только она вытерла слезы и, улыбаясь, уснула. Поляночка уложила ее в кровать и, позвав сенных девушек, приказала присматривать за княжной. Те зажгли свечу и, постояв немного, удалились, чтобы не нарушать ее покой. В сумерках никто не заметил, как сквозь щель в едва прикрытой двери в комнату к княжне осторожно проскользнула крошечная черная статуэтка.
.
Глава восемнадцатая. Где же Переслава?
“Насильно мил не будешь”,
Сказал мне как то дед,
И вылил он собаке
Сготовленный обед.
Я с этих пор умнее
И про себя ворчу,
А если и ругаю,
Так то, что не хочу.
Но, если мне по нраву
Девица и пирог,
Я с ней отменно вежлив,
А с пирогом я строг.
Никола стоял в окружении стражников, мысли его лихорадочно метались. Арест путал его планы по освобождению жены и он, боднув одного воина и завалив кулаком еще двоих, немедленно сиганул с обрыва. Воины начали было метать стрелы по уплывающему беглецу, но Кожемяка негромко произнес:
-Стану князем, на кол посажу.
Гаркун подскочил к нему , размахивая плетью, но встретив бешеный взгляд Кожемяки, вдруг притих и угрюмо сказал:
-Сказано- задержать и доставить! А стрелять теперь нечего, коли упустили, олухи!
Он врезал провинившимся стражникам по оплеухе и те, ругаясь, отступили от обрыва, принявшись вязать оставшуюся в их руках тройку самовольщиков. Друзей посадили на свободных коней и к вечеру доставили в город.
У городских ворот перед закрытием начиналась сутолока. Кто жил неподалеку спешили уехать, чтобы до темноты оказаться дома и не стоять на дорогих постоялых дворах. Те же, кто только добрался, готов был, ломая бока продраться в город, лишь бы не ночевать в чистом поле. Хозяин Переславы Ганимед Пальфус держался с достоинством, но тоже волновался. Ему с невольницами совсем не светило торчать ночью в поле под городскими стенами. Слишком много было вокруг озорников, охочих до лакомой добычи. Да и помимо невольниц товар у него был только дорогой, заморские платья да кафтаны из фряжских земель. Когда он въехал в город, его догнали княжеские стражники с какими-то связанными молодцами, явно головорезами по внешнему виду. Кроме того от его внимательного взгляда не укрылось, как перекупленная им из кабалы подолянка Переслава вскинула голову, когда долговязый молодец свесившись с коня, стал что-то ей шептать. Он еще понаблюдал за молодкой. Она шла сама не своя. Решив, что такими красавицами не бросаются, и хоть молодец связан, а чтобы ничего ночью не случилось лучше взять ее сегодня с собой на ложе. При этой мысли у него вдруг улучшилось настроение и он, покрикивая на охранников и прислугу, заторопил их на знакомый постоялый двор.
Наступила ночь. Слуга отвел Переславу в комнату к купцу. Она, как могла скрывала свои чувства, но ее горячие щеки не укрылись от его наметанного глаза. Купец пошутил, что ее, наверно, кто-то сильно вспоминает. При этих словах Переслава зарделась еще сильнее. Уложив ее с собою уставший купец вскоре захрапел, а она все ждала. Но вот сквозь пыльные занавески забрезжил свет и Переслава горько заплакала. Выплакавшись она поняла, что ее муж, о котором ей сказал неизвестный молодец, не сможет ее выручить. А завтра? Она приподняла голову и, прислушавшись к ровному дыханию купца, стала торопливо одеваться. Во дворе все еще спали. Сторожевой пес загавкал на нее, проснувшись, но сторож, приоткрыв один глаз, решил, что она опасности не представляет и, пнув собаку, позволил молодой женщине выскользнуть за калитку. Она немного постояла в нерешительности, но затем, вспомнив про летучий корабль о котором упомянул связанный молодец, бросилась по направлению к речной пристани. Кое-где ей попадались навстречу ночные стражники, но никто из них не пожелал задержать красивую молодицу, ограничившись беззлобным зубоскальством.
Когда она подошла к пристани, там уже просыпался народ, с некоторых лодий уже неспешно разгружали товары. Она стала обходить лодью за лодьей, пытаясь разузнать о летучем корабле, но ее подняли насмех, принимая за сумасшедшую. Видно слух об увиденном летучем корабле от прибывших под вечер обозников еще не успел дойти до речного причала. Поняв, что от подобных расспросов мало толку, она стала описывать внешность мужа. Но мало кто мог что-нибудь сказать о простом кузнеце. Наконец на нее обратила внимание старуха, пришедшая на причал продавать пироги и позвала ее с собой. Она вспомнила, что какой-то приезжий кузнец очень хорошо подковал лошадь ее зятю, по описанию это мог быть ее Никола. Старуха продала пироги и зазвала ее с собой. Войдя в темную горницу со светлого двора, она не успела сказать и «ох!», как полетела в раскрытый рядом с дверью погреб. Она упала на сено и, ошеломленная, хотела закричать, но крик застыл у нее в горле, когда она увидела жестокое лицо огромного носастого перса. Он вытянул руку и сжал ей горло, перед глазами у Переславы поплыли разноцветные круги, она забилась под навалившимся на нее похитителем, но потом затихла и потеряла сознание. Она очнулась в темной каморке, под полом поречного постоялого двора. Рядом с нею, тоже связанные, на сене лежали еще три женщины, совершенно обнаженные и с завязанными ртами. Когда стемнело, в подвал пришел жестокий перс и запихнул женщин в огромные полосатые тюки. Переслава дрожала от ужаса и холода, но их завалили еще какими-то мягкими тюками и подвода тронулась со двора. Она едва поняла, что их перегружают на корабль. Затем надолго наступила тишина прерываемая отчаянным мычанием и дерганьем ее соседок. Переслава решила беречь силы и постепенно впала в забытье.