Глава тринадцатая. Похороны князя.
Когда усталая родня,
Тебя, зевая, поминает,
И рот смиренно прикрывает,
Ладонью или кулаком.
Не замышляй сурово мщенье.
И не ищи виновных здесь.
Уж коли, ты ушел на небо,
То не подглядывай, а лезь.
Князь Тригор не был христианином, хотя и много жертвовал на новые христианские церкви. Его младшая сестра Варвара полностью взяла в свои руки бразды правления и, несомненно, смогла бы настоять на том, чтобы его похоронили по христианскому обряду, но на старом обычае упорствовали дружинники. Не в пример торговым людям, они пока еще в христианстве видели только зловредное искушение и не хотели отказываться от старых обычаев и богов, хотя знали, что у многих жены тайком бегают в церковь.
Весь день плотники делали проем в стене и подводили новое крыльцо. После выноса тела проем должны были заделать, чтобы не соблазнять душу умершего вернуться назад. Все знали, что князю несомненно уготована загробная жизнь в Ирии*, но таково было древнее обережение и его никто не хотел отменять. Когда, под грустные звуки рожков и свирелей, тело князя вынесли из терема на резных носилках, женщины заплакали. Однако самые любопытные успевали все примечать и домоправительница воеводы Глафира зашептала своей соседке ключнице Наталье:
-А княжна то не хочет с женихом рядом идти. Смотри-ка он рядом с нашей Поляночкой идет, а около княжны какой-то чернявый долговязый волхв крутится.
Наталья зашептала в ответ:
-Наши бабы уже на княжну гадали. Не выйдет она за Кожемяку. Да и Кожемяка на другой женится.
Увидев, что на них оглядываются, обе тетки зашептались еще тише, не забывая время от времени промокать глаза платками. А тем временем носилки с князем положили на Печальную Лодью и понесли к ней огонь. Музыка завыла еще громче. Порывы ночного ветра гоняли огонь факелов в разные стороны, и они озаряли берег длинной вереницей танцующих светляков. На носилках пронесли бочку с углями и установили на лодью, а затем по наклонным сходням поднялись Любава с воеводою и подожгли факелами все четыре угла выложенного сухими дровами постамента. Они сошли на берег и лодью оттолкнули гридни в белых одеждах. Подняв парус они вывели лодью на стремнину и спрыгнули в воду. К этому времени бочка с углями развалилась и поддала жару притухающему под порывами ветра пламени, оно взвилось вверх озарив середину реки и подавив своим пляшущим светом слабое мерцание сотен маленьких лодочек с тряпичными парусами, которые отправляли вслед князю мальчишки и девчонки со всей округи.
Тризна была печальной, да кроме того многих беспокоило поведение княжны, которая прислушивалась к советам то воеводы, то своей хитроумной тетки. Откуда-то вылезли чернявый худой волхв и еще более чернявый грек-священник. Каждый подавал разумные советы, но так получалось, что советы эти шли наперекор друг другу, что вносило несомненный беспорядок в торжественную церемонию поминок. Наконец на третий день все гости начали разъезжаться, а местные жители спохватились о своих делах. Настало время определить судьбу княжны и ее жениха, для чего собрали бояр и волхвов, старейшин ремесленных концов и купеческих рядов, старших дружинников и других знатных горожан. Совет решил, что свадьбу придется отложить на неделю из уважения к памяти погибшего князя, но более ждать невозможно, так как город и княжество без головы быть не могут. Тем более, что дошли до города слухи, что кочевники вновь зашевелились и собирают силу несметную, а пришел к ним из далеких стран с новым войском жестокий царь Кощей.
Глава четырнадцатая.
Удачный полет.
У птицы есть крылья, и в небо
Ныряет она, как в реку.
А человек умелый,
Разумом очень смелыЙ
Небо окинет взглядом,
Как будто оно не рядом.
И больше о нем ни гу-гу.
А если найдется проказник,
Что в небе замыслит летать,
То тут же объявят гадом,
Засыпят, как листопадом, камнями,
Отравят ядом.
Лишь бы не смел мечтать.
А ну, как поднимется выше,
Господь его вразуми!
То уж увидит, как с крыши,
Что люди, как серые мыши,
И как пауки скакуны.
От этого слишком просто
К мысли опасной прийти,
Что люди-все те же боги,
А боги, наступят сроки,
Станут простыми людьми.
Василий засыпал и просыпался с образом Поляночки, которая грустно и нежно смотрела на него, но днем он весь находился во власти волшебных чар гордячки-княжны, которая то приближала, то отталкивала его от себя. Василий познакомился на прошедшей неделе с кузнецом Николой, умельцем, придумавшим, как тянуть железную проволоку и тот усерднее всех помогал ему строить Летучий корабль.
Началось все с драки в харчевне, которую затеял непутевый Свельд. Кузнец никому не мешал, но Свельду очень не понравилось, что такой здоровый детина сидит в углу и помалкивает, когда остальная публика отбрехивается от его приставаний. Все были знакомы и с ними было не интересно, так как все знали силу буяна-корабельщика и его более степенного, но скорого на расправу брата, дружинника Свенельда*. Свельд спросил кузнеца не потеют ли у него ноги, когда приходится быстро драпать. Кузнец помотал головой. Забияка задал еще пару наводящих вопросов, но не получил вразумительного ответа, так как кузнец лишь криво улыбался на все попытки Свельда вывести его из себя. Тогда решив, что перед ним немой, Свельд подошел проверить у кузнеца наличие языка. Нахально заявив, что он знаменитый лекарь, Свельд дернул кузнеца за бороду. Кузнец все также молча одел ему на голову горшок с похлебкой.
Драка получилась нешуточная и, когда подскочили городские пристава, им так и не удалось разнять двух забияк. Накинув на головы скатерти их изрядно побили и бросили в погреб. Потребовалось ходатайство Василия и вмешательство воеводы, чтобы вынуть драчунов оттуда. Нечаянные враги вышли из погреба лучшими друзьями. После этого в компании Кожемяки появился еще один полезный сотоварищ. Кузнец искал жену, которую хотел выкупить из рабства, так как поднакопил деньжат. Но хозяин перепродал ее какому то купцу-латинянину и Никола отчаялся кружить за ним по градам и весям. Решив, что на летучем корабле он найдет ее быстрее, молодец всей душой прикипел к новым товарищам. К полету готовился и иконописец Роман, чтобы разыскать богатства и новые земли. Он прямо говорил Кожемяке, что женится на Поляночке, как только разбогатеет, чем приводил последнего в мрачное настроение.
Спустя неделю после утомительных приемов и выездов Кожемяка отчаялся хоть как-то найти общий язык с Любавой. Он больше не мог вытерпеть её молчаливого презрения и нарочитого немногословия. Любава вела беседы со всеми, кроме него. И статный молодец в конце концов переселился на задний двор, где и началось строительство чудесного, похожего на стрелу Летучего корабля, как бы намертво прикрепленного к перевернутому луку, который закрепили на носу. Лёгкий корабль привязывали за корму на пустыре и, натянув другим канатом тетиву гигантского носового лука, запускали в небо. Обрубок заднего каната волочился по земле, передний канат с крюком падал сам и Корабль начинал полет через пустырь, постепенно сваливаясь на одно крыло и врезаясь в землю. Наконец Никола, которому до жути надоело править проволочные растяжки внутри корабля после его радостной встречи с земной твердью возмутился.
-Еще раз разобьете ему нос, правьте его сами! Я лучше под вязом в тенечке поваляюсь, как этот обжора Свельд.
Неласковый голос Николы вывел Свельда из полуденной полудремы и он самым сварливым голосом объявил собравшимся мастерам, что настоящие мозги бывают только у настоящих корабельщиков, а строители всяких крылатых чудес таковыми не обладают. Естественно остальные мастера не удержались от того, чтобы не намять ему бока, но драчливый лежебока на этот раз сам разметал нападавших, а затем громогласно объявил, что корабль на четверке лошадей надо перевезти к реке и взлетать и садиться на воду. Его мысль была настолько здравой, что все долго ломали голову над тем, что она не пришла к ним самим. Однако оставив досаду на хитроумного толстяка вся пятерка с великим рвением занялась перевозкой корабля. Скоро один удачный полет за другим позволил им самим по одному погрузиться на корабль. Они решили нарастить крылья и попытаться взлететь с дальнего обрыва. И на следующий день эта попытка также увенчалась успехом. Корабль кругами уходил в солнечную звенящую синь и вся пятерка оглашала окрестности восторженными криками.
А в это время княжна, раздосадованная длительным отсутствием своего нелюбимого жениха, собрала свою свиту и, подняв охрану, поскакала на его розыски. Ее молодая тетушка скакала рядом с ней и на все корки ругала беспутного Кожемяку. Его дерзость и стремление к небесам могут плохо закончиться, так поучала она молоденькую княжну, еще до конца не решившую, прибрать ли Кожемяку к рукам и вертеть им в качестве мужа-подкаблучника или выгнать под благовидным предлогом, чтобы заняться поисками более благородного и серьезного супруга.
Совершенно ничего не зная друг о друге на дороге под летящим кораблем, как две пыльные кометы, сближались два отряда всадников. Но ни Кожемяка, ни его сердитая невеста еще нимало не догадывались, что человек, скакавший в голове второго отряда надолго разлучит их и заставит скитаться в поисках друг друга в Яви, Нави и Прави.