Гном-мальчишка, гном-ребенок, гном-мужчина проснулся посреди звездной ночи от стука собственного сердца. Ты-дых, ты-дых, ты-дых, ты-дых: сердце в собственный поддых колотится. Гному было страшно и звенела голова.
Так к нему пришло вдохновение.
Но он был обыкновенный мальчишка, никаких тебе прибамбасов: не чемпион; не храбрец; не умник. Просто подросток. Но великое вдохновение досталось именно ему.
Гном был ошарашен. Он лежал на своей узкой железной койке и смотрел в белый потолок очень сосредоточенно. Потом перевернулся на живот и прижался лбом к холодной стенке кровати. Улыбнулся. Вскочил на ноги и побежал в подвал, освещая себе дорогу маленькой лампой.
И вдруг под его ногой скрипнула доска. Пол в доме был деревянный. Сердце его нырнуло и вынырнуло. Гном вспомнил, что следует быть осторожным, если он не хочет разбудить родителей.
Смирив зуд внутри, он стал рассчитывать каждый шаг, скользил, как кошка. Наконец, после долгой дороги гном оказался в подвале.
Среди пыли, куч и нагромождений он выискал книжку по оригами и большущий лист ватмана.
Времени было 1.30 ночи.
Гном вышел во двор: в одной руке лампа, в другой – книжка. Под левой подмышкой свернутый в трубочку ватман. Босиком. В белых пижамных штанах в сиреневую полоску.
Он медленно спустился с крыльца.
Был конец августа, и начинало подмораживать. Из его рта шел белый пар. Мурашки бежали и множились. Трава была холодная и мокрая.
Очень аккуратно гном поставил на землю лампу. Света от нее было немного. Но он приносил большую радость в ночной час.
Рядом с лампой гном положил книгу. Он подумал, что от травы она намокнет, но решил, что и мокрая она тоже сгодится.
Чуть-чуть дохнуло ветром. Зябким ветром. Свежим ветром.
Гном расстелил на земле ватман. Придавил углы камнями. Потом он обошел лист по кругу несколько раз. Задумался. Взялся рукой за подбородок.
Он стоял и чувствовал, как текло время. Пока не погасла лампа, нужно было делать задуманное.
И гном взял в руки книжку.
Бумага – материя хрупкая и сложная. При работе с ней все обязательно должно получаться с первого раза.
Его руки дрожали. Дрожали крылья его носа. Гном работал. Вдохновенно…
Светлело. Игры света и тени проходили насквозь через его тело. Большой гипотетический художник рисовал рассвет розовым.
Гном оцарапал все руки о бумагу. Это было больно. Но нужно и очень реально.
Темные высокие ели вели разговоры. Какая-то дотошная птица издавала мерзкие одинаковые звуки…
И вот фрегат был построен. И это был самый офигительный прекрасный бумажный фрегат во всей вселенной.
До рассвета оставалось еще время. Гном решил подождать.
Он четко осознал, что только что сотворил из бумаги свою душу.
Это было так романтично, так возвышенно, так пошло и так прекрасно, что не передать словами.
И наступил рассвет. Как превращение. Как откровение. Как чудо. Как обычно.
Гном-мужчина, гном-ребенок, гном-подросток улыбнулся уголком рта, как умеют старики. Он знал, каким будет, когда состарится, какой станет его кожа, где пролягут морщины. Он видел, как будет опираться на трость красного дерева.
Он знал, что на завтрак будут оладьи…
Гном вернулся к себе в комнату.
Через несколько часов состоялся завтрак. Гном взял с общего блюда оладушку и сказал матери тихо и, как бы, между прочим:
- Мам, я буду пират.
Его мать также тихо ответила:
-Я думаю, тебе следует подумать о карьере юриста.
В дальнейшем в доме выросли баррикады, происходили революции, потом торжествовала реакция… Много-много раз.
Я не знаю, что случилось потом с гномом. Может, он и стал пиратом. Я, естественно, обеими руками за то, чтобы переворачивать мир и ломать рутину. Но втихаря я бы, пожалуй, поставила на вариант юридической карьеры.