Аннотация
Зарисовки о путешествии на африканский берег Средиземного моря
- о строгом режиме экономии,
опасности неспелого инжира,
поцелуе по-цыгански,
шише и, конечно,
о волнах и поиске счастья.
Содержание
1. Романтика заката
2. Кофе, сигареты и сушеные арабы
3. Строгий режим экономии. Неспелый инжир. Лошадь в кустах
4. Сеф и его шиши
5. Дух захватывало!
6. Сто способов утопить Жу-Жу. Крокодилы в засаде
7. Люди наоборот
8. Струнки счастья
9. Намиб, шезлонг, динар
10. Поцелуй по-цыгански. Вечер у унитаза
11. Африканское бухало
Я знала, что увиденное, прочувствованное мною в те дни останется в моей памяти в качестве лекарства от зимней хандры. Поэтому я запоминала мельчайшие ощущения, чтобы теперь, когда стынут руки, а за окном минус двадцать пять, погрузиться в лучи африканского солнца.
1. Романтика заката
Первое, что я всегда вспоминаю наш первый закат. Я вытащила Жу-Жу на побережье, жара уже спала и дул сильный морской ветер.
Море бурлило и накатывало высокими волнами, тяжело падающими пеной. По кромке гуляли, утопая в глубоком жидком песке, счастливые люди. А потому что нельзя не быть счастливым, когда ты всем своим существом знаешь наверняка, в чем смысл жизни. При этом даже не догадываешься, что сейчас и осуществляется тот самый неуловимый смысл жизни, и ты просто счастлив насквозь и целиком.
Меня захватило счастье. Я давно не видела море. И смотрела, не отрываясь на изнеженное самодовольное Средиземное море!
Мы сели на жесткую мясистую траву, рядом валялся памперс, окурки, обертки… Какая ерунда, уж на что, а на мусор не стоило обращать внимания, друг мой Жу-Жу. Я говорю: " Жу-Жу, ты понимаешь, как нам сейчас здорово? Ты врубаешься? Эй! Ты прочувствуй!"
Жу-Жу замкнулся в себе и ныл, чтобы скорее уйти в номер спать.
А я сидела и смотрела, как мелкое мощное солнце растушевывало цвета, придавая волнам и небу уютный песочный оттенок.
Ради таких моментов стоит жить. В такие моменты мы и живем.
;
2. Кофе, сигареты и сушеные арабы
Восторженная романтика первого заката быстро сменилась на будничный отдых.
В тот же вечер в номере Жу-Жу скандалил.
Жу-Жу пересчитывал и перепрятывал наш совместный бюджет.
Жу-Жу сокрушался, что придется экономить.
Жу-Жу злобно косился на мою новую соломенную шляпку, под мягко-выделанной шелковистой соломкой которой мне было особенно комфортно игнорировать истерику Жу-Жу.
В шляпке раздора я абстрагировалась на балконе, затянувшись вишневым Captain Black. Заботливые арабы поставили здесь маленький столик, на который я удобно села, облокотившись на каменные перила, и пила кофе.
Вечером в густой темноте море было не разглядеть, и я смотрела, как под моим балконом загорелые жилистые арабы веселили публику представлениями.
Неожиданно на сцену к арабам прорвалась изрядно развеселившаяся дамочка. Ее мощное телосложение по инерции расталкивало обгорелых сушеных арабов. Те пытались стащить дамочку со сцены обратно в ее пластиковый стул. Но дамочка плясала и пела, и ей не мешали ни арабы, ни ее еле державшиеся на ногах трясущиеся телеса!
Веселую дамочку я потом часто встречала на пляже вместе с кавалерами за игрой в дурака и за распитием родного шкалика.
;
3. Строгий режим экономии. Неспелый инжир. Лошадь в кустах
Как говорит моя подруга Маня, в России п….ц как холодно, а в Африке п….ц как жарко. Решили мы с Жу-Жу часов в десять утра прогуляться по Африке до ближайшего города Сусса. Около шестнадцати километров. Пешком, разумеется. Мы же настоящие путники (при строгом режиме экономии).
Теперь у меня мерзнут руки и ноги, и нос, и я не против вернуться на пыльную длиннющую дорогу, идущую вдоль побережья между нескончаемыми отелями по одну сторону и безжизненной пустыней с бедными постройками аборигенов по другую.
Выходя на дорогу, я осознавала, что солнце уже высоко и жара усиливается, что я в майке без рукавов, а на голове темно-красная бандана, что идти долго и, главное, что мы только накануне приехали и не адаптировались. Говорит ли это о моей неразумности? Нет, потому что я трезво оценила несуразность нашего поступка. Причем еще до выхода.
И мы уже в пути, ноги в сандалиях в пыли, в горле пересохло. Одна бутылка воды на двоих, чтобы смочить рот. Меня поразило, что солнце не пекло, как это бывает в наших широтах, не обжигает оголенные места. Африканское солнце как будто размазанное на белом небе пеленало меня со всех сторон в нежнейшее пуховое одеяло. Воздух становился густоватым и непрозрачным: не знаю, что больше придавало ему это свойство, солнце или пыль, или постепенное помутнение сознания.
Когда мы подлетали к теплейшему материку на свете, я увидела масштабное зрелище: синее море граничило с охристо-коричневыми просторами, и только возле границы с морем белели города и прибрежные поселения.
Из иллюминатора я разглядела геометрически правильно высаженные деревья, как выяснилось, оливковые рощи. С растительностью в естественных условиях было скудно. По дороге, которую мы топтали, росли кактусы с меня ростом. Огромные кактусы! Мы с Жу-Жу усердно рассматривали их. Они плодоносили маленькими красными шарообразными кактусовыми отростками, которые были покрыты белыми мелкими колючками. Они тут же впились в руку Жу-Жу, когда он оторвал один с намерением его съесть. Всю дорогу и еще долго он не мог отделаться от покалывания в пальцах. А потом на пути встретились нам арабчата, продающие эти плоды ведрами, как у нас картошку.
Попадались деревья. Возле одного мы долго сомневались, что за дерево и стоит ли попробовать его угощения. Отряхнув от дорожной пыли, Жу-Жу распознал неспелый инжир.
— И покупать не надо, раз он на дороге растет! — обрадовался Жу-Жу.
Дорога становилась изнурительней. Нас обгоняли такси и велосипедисты, но в основном было безлюдно. Это очевидно: полдень, лето, Африка. По обочинам гнездились магазинчики и лавочки, продавали фрукты и китайское барахло. В тени сидели разморенные продавцы и с интересом наблюдали за нами. Мы уже еле ноги волочили. Душно как в бане. Ветра нет. Тени нет. Воды больше нет. Единственное общее ощущение жары становилось на грани с нереальностью. Жу-Жу шел впереди, я плелась за ним: "Командир!....Командир!....Брось меня! Боливар не выдержит двоих!"
Жу-Жу созрел поймать такси. Мне запомнилось это место на обочине. В зарослях сухих почти безлистных деревьев было сооружено жилище для лошади. А лошади, которых я там видела, и кошки (собак не встретила) отличались особой худобой, четко выступавшими ребрами, поджарыми животами и особенно выразительными мордами-черепами. Но эта лошадь в кустах, в тени, между морем и пустыней, привела в замешательство мой раскаленный рассудок. А как же поле утреннее с еще не сбитой росой, запах свежей травы, простор!? Лошадь, ты же не лошадь без этого!
Мы продолжили путь на старом такси с настежь раскрытыми окнами и кучей пассажиров, все из которых являлись арабами. И я сходу заговорила по-французски, как будто всю жизнь провела в Париже. Тем более приятно, когда собеседники внимательно тебя слушают, улыбаются и делают достоверный вид, что понимают. Я тоже старалась быть милой. Я согласна с тобой, Жу-Жу, французский - примитивный язык, который можно выучить за три дня, но ты ведь тогда ничего не понял...
И много еще раз мы проезжали по этой дороге туда и обратно, и ни разу я не заметила той лошади, так умело она скрывала свое существование.
;
4. Сеф и его шиши
С Сефом я познакомилась в Суссе. Он торговал в одной из миллиона сувенирных лавочек оживленного душного города. Именно мимо нее я проходила и именно мне он улыбнулся. Меня привлекли сразу два момента: его улыбка и его кальяны. Я переводила взгляд с одного на другое. Я вся заполнилась радостью. Честно говоря, восторг и радость меня тогда переполняли с самого улета из России.
И я улыбалась Сефу, да, он мне мгновенно стал родным человеком. "Жу-Жу, мы покупаем кальян здесь и сейчас, не противоречь!" И Жу-Жу не воспротивился, он тоже проникся к Сефу любовью и обожанием. Это необъяснимо, это невероятно! Но Сеф обладал сильнейшей притягательной силой! Возможно, так подействовала жара и наше измененное сознание, но Сеф явился нам чудодейственным воплощением всего Прекрасного. Возможно, мы с Жу-Жу немного походили на героев "Страха и ненависти в Лас-Вегасе", пребывая под чарами Сефа. Сеф улыбался и мы улыбались, Сеф смеялся и мы смеялись.
Сеф, как и другие торговцы, знал пару слов по-русски. Когда он произносил: "Как дела? Здравствуйте!", он был особенно мил и трогателен.
Сеф показывал нам кальяны, или правильнее — "шишу". Заодно рассказывал, что у него в семье три шиши: у отца, у брата и у него. Курить шишу нужно, наслаждаясь крепким кофе. Наконец, я выбрала грациозную сине-серебряную шишу с желтой трубкой. Сеф тут же погнал своего братишку за углем и научил нас, профанов, раскуривать шишу профессионально. Я тогда поинтересовалась, со всеми ли покупателями он раскуривает шиши. Он заговорщически признался, что на работе ему нельзя этим заниматься, но раз уж приехали Соня и Жу-Жу из России, то других покупателей сюда вообще заходить не просили. Ароматный дымок двойного яблока окутал нас непомерным счастьем от близкого заговорческого курения. После раскурки Сефом кальяна, наша шиша есть и остается лучшей шишой мира!
Спустя несколько дней мы еще раз наведались к Сефу. Мы встретились как старинные друзья. Я выбирала еще шишу. Когда Жу-Жу отворачивался, мы с Сефом переглядывались и корчили рожи обоюдного умиления. Еще при первой встрече Сеф решил, что мы с Жу-Жу брат и сестра, и сообщил, что мы крайне похожи. Я его не разубедила, хотя считаю, что между нами с Жу-Жу есть достоверные отличия на 0,01 % уровне значимости. Например, нас не перепутаешь хотя бы потому, что я знаю французский, а он нет! Что нас с Сефом весьма устраивало.
"Сеф, я хочу вон ту желтую трубку от этой шиши, а вазочку зеленую от этой, да. А блюдечко с узорами, как вон у той шиши. Спасибо, Сеф!" Он разобрал для меня три кальяна и собрал один.
На прощанье Жу-Жу предложил сфотографировать нас на память. Сеф и я в умилении прижались друг к другу.
Поганец Жу-Жу засветил пленку именно на этих кадрах. Как удачно, что есть память!
;
5. Дух захватывало!
Следующее невероятное ощущение не замедлило себя ждать. На презентацию раскурки нашей первой шиши мы пригласили в наш номер едва знакомых Катю и Олега. Мне они сразу понравились. Олег притащил пару банок пива Невского. Я оценила эту предусмотрительность, уже походящую на закономерность. Со спиртным здесь было не разгуляться. Кальян, пиво и сигареты для закрепления эффекта быстро подействовали на меня. И я поняла, что нужно что-нибудь такое совершить. Что-нибудь, чтобы дух захватывало!
– Предлагаю, ночное купание в море!
– Да ты что! Уже холодно и посмотри как темно, ничего не видно. И волны какие — утонешь!
Катя с Олегом наотрез отказались, меня же уже разогнало по направлению к новым ощущениям. Жу-Жу из чувства боязни за меня поспешил следом, но в воду заходить опасался. "Я могу простудиться" – объяснил он (при 25 градусах на суше и в прогретой за день воде до 30 градусов!)
Берег скупо освещался редкими фонарями, поэтому видны были только накаты пены к самому берегу, а остальное море превратилось в ночь.
Я зашла в воду. Впереди густая мгла. Что с закрытыми глазами, что с открытыми - одинаково. Обостряются другие чувства. Я слышу, как грохочет море, иду вперед на гигантскую массу воды, сильные тупые волны врезаются в меня, пытаются повалить. Они накрывают с головой и отбрасывают, тащат в глубину за собой.
Не вижу, откуда ждать следующий удар; теряюсь в пространстве, хочу вдохнуть, а я под водой, уже захлебываюсь, выныриваю, не могу нащупать дно. Где-то промелькнул берег. Меня качает волна, вот она застывает на мгновение и меня снова накрывает. Барахтаюсь и не в силах продвинуться к берегу. Безнадежность моего положения пронизывает насквозь. Это невероятное переживание настоящего мгновения. Особый шик придает тьма и полная дезориентация. Только бешеная смена стихий — воздух-вода, воздух-вода. Я полностью во власти моря, оно держит и не отпускает.
Наконец, меня с силой выбрасывает на песок, снова приподнимает и еще сильнее распластывает. Пинками меня вышвыривает на сушу. Неподдельное счастье — вновь ступить на землю!
Я задыхалась, я непроизвольно улыбалась и уверяла Жу-Жу, как это невероятно здорово, что он обязан попробовать, что вместе еще веселее. Он не поверил, а сказал, что боялся за меня, потому что не видел, и я могла утонуть. Что бы он тогда делал? Он не знал.
Мимо прошли два араба и удивились, что я купаюсь, когда по их меркам холодно.
;
6. Сто способов утопить Жу-Жу. Крокодилы в засаде
Мы много времени проводили у бассейна и моря. Энергия воды самая мощная энергия. Мы подзаряжались ею и телом, и разумом. Возможно, поэтому я не ощущала твердость своего сознания, и мои мысли были слегка размыты.
В воде мы с Жу-Жу играли в "сто способов утопить Жу-Жу". А, выползая на сушу, мы наблюдали за людьми, как крокодилы в засаде. Любимым объектом Жу-Жу была четырнадцатилетняя девочка, которая отдыхала с мамой. Ее мама познакомилась с другой мамой, которая привезла сына. Мы с Жу-Жу определили, что ему не меньше 25 и он еще тот извращенец. Пока их мамы загорали, дети общались у воды.
Сначала они сидели на кромке бассейна, свесив ноги. "Ох, он ей и впаривает" — размышлял Жу-Жу себе под нос, из-за очков рассматривая своих персонажей. Вскоре девочка плюхнулась в воду и дальше слушала разглагольствующего парня, глядя на него снизу вверх. "Ну, все, — зевнул Жу-Жу и потянулся, — Заняла позицию подчинения... Куда ее мама смотрит, этот мужлан домогается ее дочь, а она лежит и загорает!" Мы обсудили тему совращения маленьких девочек и решили, что в этом нет ничего дурного, если девочка сама провоцирует.
;
7. Люди наоборот
Мусульманские мотивы африканского побережья. Восточные сказки вызывали революцию в сознании. Полнейший ли абсурд залезть в черном капроновом комбинезоне в бассейн? Чтобы вода в нем быстрее закипела? А ведь в этом есть особый шарм, недоступный пониманию человека из другой культуры. Европейские свободы — запреты на Востоке, и наоборот. Мы люди наоборот. А если мусульманин встанет на голову, я найду с ним общий язык?
В столице Туниса Тунисе две мусульманки попросили меня их сфотографировать на их фотоаппарат. Есть контакт! Теперь я могу похвастаться, что фотографировала мусульманских женщин.
8. Струнки счастья
Счастье находится и в созерцании моря, и в борьбе со стихией, и в преодолении пути. Главное, обнаружить его в себе и понять за какие струнки дернуть, чтобы подстроить себя на получение счастья в любых условиях.
;
9. Намиб, шезлонг, динар
В последние дни море притихло, загрустило, почувствовав скорую разлуку. И преподнесло мне подарки: к берегу пригнало много водорослей, медуз и ракушек. Большинство жаловались на "эту грязь", они не поняли, как щедро прощался со мной мой друг. Я сидела в тихих волнах и собирала ракушки, заходя по пояс в воду, искала медуз, в номере сушила водоросли.
Но в последний вечер в компании дружищи Средиземного мы решили, что незачем грустить. И море поднимало меня на своих двухметровых волнах и роняло, успев подогнать другие. И Жу-Жу был с нами. Как же бедняга перепугался, когда я набросилась на него, а на меня волна и мы перекувыркнулись через голову, что я-таки проехалась лицом по дну.
В тот вечер по диким волнам прыгал водный мотоцикл. Он буквально летал, едва прикоснувшись к воде и поднимая столб брызг. Я оторваться не могла от его выкрутасов. Страшно, наверное, до восторга!
Мы возвращались в номер, когда нос к носу столкнулись с Намибом. Я остолбенела от избытка совести.
# # # # #
Буквально в первый день мне посчастливилось одной оказаться на пляже, я легла на свободный шезлонг в тени зонтика, вообразив из себя мадемуазель на Лазурном побережье Франции. Для законченного образа я взяла в зубы сигариллу. Да, я такая, загадочная мадемуазель, изнуренная жизнью в Париже, прилегла на Лазурном берегу, чтобы как дымом от сигариллы окутать себя загадочностью для случайного прохожего...
И откуда ни возьмись мимо проходит молодой араб и улыбается мне, я снисходительно одариваю его улыбкой. Он подходит ко мне, также лучезарно улыбаясь, протягивает руку и говорит:
— Один динар!
От удивления я села и совершенно ошарашено глядела на него:
— Пардон, за что?
— За шезлонг, — ответил араб. Я еще раз удивилась и вспомнила, что у меня нет денег. После ругани с Жу-Жу я швырнула ему весь свой ничтожный капитал.
Глупо заулыбавшись, я честно призналась, что у меня нет ни одного динара. Араб присел рядом со мной на край шезлонга и заулыбался, как кот, открывший холодильник:
- А как тебя зовут?
Через пару минут беседы со студентом из Парижа восемнадцатилетним Намибом, подрабатывающим на пляже по вторникам и четвергам, я уже могла лежать на шезлонге хоть целый день, а в четверг была приглашена на чашечку кофе.
- Конечно, Намиб! - сказала я, успев подумать "Арабы - очень гостеприимный народ!", и тут же забылась в мягком шезлонге под лучами африканского солнца.
# # # # #
И снова четверг, но не назначенный, а следующий. И снова Намиб. И мы с Жу-Жу мимо проходили.
Признаюсь, я немного растерялась. Он пожал Жу-Жу руку. "Мой брат"— пояснила я Намибу: "Прости, что не пришла...".
Намиб печально заулыбался и сказал: "А как насчет сегодня? Я буду ждать тебя через час на пляже. Даже если ты снова не придешь..."
"Я приду" - ответила я, на секундочку подумав, что разумнее было бы отдать Намибу динар и отказаться от встречи. Разумнее, но не по-людски.
Что делал во время нашего разговора Жу-Жу? Наверное, жалел, что не выкроил себе три дня для овладения французским.
В номере я Жу-Жу разъяснила: "Жу-Жу, ты же мне динар не одолжишь? Нет! Ты лучше пожрешь на этот динар! Без претензий!"
Жу-Жу со мной полностью согласился, склонившись над унитазом. Видимо, бесплатного инжира с деревьев переел.
;
10. Поцелуй по-цыгански. Вечер у унитаза
И вновь я в образе таинственной мадемуазель присела на край яхты в ожидании Намиба, который обещал придти минут через пять, вновь во рту сигарилла, как у матроса.
И вновь идет незнакомый араб, заговоривший со мной на забавном русском:
- Пиивеет! Минья зовют Сиргэй!
Он пошутил, я тоже посмеялась и угостила Сиргэйа капитаном, а он вдруг предложил прокатиться на скутере!
Я не верила! Еще час назад катание на скутере по волнам было за гранью возможного. Уговаривать меня было не обязательно. Но здравый смысл мне не отказал, потому что я сразу предупредила, что деньги у меня финито до последнего динара.
Сиргэй только рукой махнул, и на мне очутился спасательный жилет. Немного пожалев, что не надела на свидание купальник, кое-как вскарабкалась на мотоцикл в юбке и ухватилась за Сиргэйа.
Сиргэй дернул за веревочку - эта штука взревела и взлетела на волны. И мы полетели! Брызги в лицо! Скорость и рев мотора! Вниз — резкий удар о воду! Волна подбрасывает - вверх!
Гигантские волны! Врезаемся прямиком в гигантские волны! Дикий первобытный восторг!
Берег, мотор заглох, и вдруг мощная волна одним ударом переворачивает скутер. Грандиозный финал!
Из-под скутера я выбралась - насквозь мокрая и насквозь счастливая.
И кого я вижу? Намиб. Наигранно обиженный вид. Конечно, меня нельзя оставить и на минутку, а если не знаешь, спроси у Жу-Жу.
Намиб завел меня в уединенный дворик с качелями. Я качалась, пока Намиб что-то лепетал по-французски, и мысленно стряпала фразу, что мне пора-пора-пора.
Мокрая одежда противно прилипла к телу, от раскачивания меня замутило, Намиб лепетал как розовый пулемет.
Я достала сигареты. Мы закурили. Вдруг сквозь непонятную болтовню послышались вопросительные нотки. Намиб настойчиво допытывался у меня что-то вроде: "А ты знаешь, как целоваться по-цыгански?" В замешательстве я уставилась в его сторону. Намиб быстро воспользовался заминкой.
И когда любвеобильный араб радостно и молниеносно выдохнул мне в рот дым, я ощутила, как к горлу подкатило и еще секунда и меня бы вывернуло прямо на него....
Я соскочила с качелей. И только отвернулась, как меня ##### на мою мокрую одежду.
Не сбавляя скорость, я мчалась к отелю.
Добежав до душа возле бассейна, я отмывалась, отмывалась, отмывалась на глазах у публики, идущей с ужина. И как мокрая курица, оставляя за собой мокрый след, тащилась в номер, где мы с Жу-Жу провели последний африканский вечер рядом с унитазом, вспоминая вкус неспелого бесплатного инжира.
В тот вечер мы с Жу-Жу осознали, что и склонясь над унитазом можно ощутить счастье.
;
11. Африканское бухало
Весь следующий день нам было дурно, нас выставили из номера ровно в двенадцать и мы валялись в холле на диванах. Меня познабливало, я больше не могла переносить солнце и арабов. Жу-Жу смилостивился и купил мне воды. Думая, что совсем загнусь от голода и жажды, я абстрагировалась за чтением потрепанного детектива, специально оставленного для русских русскими. Мне от него в конец захорошело.
Представьте же мое удивление в аэропорту, когда Жу-Жу достал из широких штанин заначку! и направился в Duty Free.
"Ты меня голодом держал, воды не давал! Ради чего? Ради бухала африканского!"
Я скромно бродила по магазину за Жу-Жу, в надежде, а вдруг и мне что перепадет. Но нет. Жу-Жу увидел, взял, оплатил и вышел. Мы встали напротив магазина рассматривать бутылки. Африканское бухало, оно и в Африке бухло.
- Жу-Жу, одолжи два евро! Я видела, у тебя в кошельке монетка! Ну, одолжи, пожалуйста!
- Ты на них ничего не купишь, ты видела, какие там цены?
- А я просто посмотрю. Похожу и посмотрю. Ну, одолжи!
Массируя в кармане два евро, я рассматривала французские духи, потом перешла к аперитивам... В конце концов, я наткнулась на арабский мармелад, национальный сувенир, по 1 евро за упаковку!!! Без сдачи расплатилась в кассе за две упаковки и гордо вышла с большим пакетом. У Жу-Жу глаза на лоб полезли от вида этого пакета. Я была на высоте. Один ноль в мою пользу. Я похвасталась мармеладом. Жу-Жу взял рассмотреть упаковку поближе и вдруг заявляет:
— Отдай мне одну.
— Чего? С какой стати! Ты мне сам дал два евро!
— Отдай! Мне сувениры нужны!
– Не отдам! — я выхватываю у него упаковку, а он вцепился и мне руки выкручивает.
Мы сцепились.
Я кричу: "Ты сам мне дал два евро, а теперь отбираешь!" А он: "Зачем тебе два мармелада? Поделись!" "А ты тогда бутылку одну отдавай!" Тут он и отстал. Зажал бутылку.
Потом сходил и купил себе мармелад.
# # # # #
Мармелад был вскоре съеден, зато кальяны до сих пор дымят с благословения Сефа.