Истории в моей жизни начинаются всегда одинаково: слева от мигающего курсора. Он всегда нетерпеливо пульсирует в начале еще ненаписанной строки. И всем своим видом демонстрирует мне готовность дать жизнь новой истории.
Курсор напоминает мне челнок ткацкого станка. На этом станке из моих размышлений и ассоциаций, эмоций и наблюдений выстраивается рисунок сюжета, появляются очертания героев и десятки мельчайших оттенков, которые привносит в жизнь само это придуманное действие.
Но вот курсор начал своё прерывистое движение слева направо, чтобы с каждой новой строкой становилось очевидным то повествование, которое упорно скрывалось в его выжидающем молчании.
- Мальчик мой, не торопись все свои мысли сразу выкладывать людям, - этот голос материализовался прямо из-за моей спины.
Я обернулся. В начало текста вглядывался мой добрый знакомый. Он категорично называет себя Феем. И я этому не препятствую. Но всякий раз, окидывая взглядом его широкое лицо, увенчанное мясистым носом и наделенное глазами флегматичного сенбернара, не отыскиваю в нем ни малейшего сходства с прекрасной представительницей этой уважаемой мною профессии.
- Но люди же ждут от меня новых историй, - робко запротестовал я.
- Люди. Что мы знаем о людях? Или вернее, что они могут о нас знать? – снисходительности Фея не было предела. – Важнее всего не то, что они от тебя ожидают. Главное, что ты можешь им дать…
- А что с меня взять? Я ведь только записываю слова и складываю их в предложения. Я даю людям слова? – неопределенно предположил я.
- Нет, мой мальчик, ты способен дать людям гораздо большее. Слова – это банальный транспорт, который курсирует от души к душе. Но транспорт, способный доставить к человеку тоску и радость, легкость мысли и тяготы размышления, отвращение и любовь.
- Ты это все серьезно? – Фей не давал мне сосредоточиться.
- Безусловно. Сию минуту над чем ты размышляешь? – он либо забавлялся, либо издевался надо мной. Главное, что у него для этого было настроение.
- Если ты помолчишь, поможешь появиться на свет очередной истории, - это был изящный, как мне показалось, предупредительный выстрел.
- Могу ли я замолчать? Ха-ха-ха! Что делать, если у меня никогда не закрывается рот, - он театрально дурачил меня. – Что ты хочешь дать людям сегодня? Очередную трагедию? Избавь их, а заодно и меня, от пролитых слез и острой боли в сердце! Сегодня же Рождество!
- А чем этот день отличается ото всех остальных? – я попытался сбить его с толку.
- Ты не понимаешь! Сегодня же Рождество. А ты сидишь перед монитором, в банном халате, взъерошенный и, по-моему, уже с недельной щетиной. Так и есть! Ты безответственно проводишь время в этом продавленном офисном кресле тогда, когда все, кто тебя хоть изредка почитывает, ждут от тебя волшебства новой… сказки! – вот это он неожиданно.
- Я не пишу сказок. И ты об этом знаешь, - немилосердно отрезал я.
- Но сегодня же необыкновенный день! Прояви милость, сделай исключение, - о, этот умоляющий щенячий взгляд. На вас когда-нибудь жалостливо глядела хоть одна собака? То-то и оно.
- Ты хочешь сказку? – уточнил я.
- Это не только мое желание, мой мальчик. Этого хотят люди, - это был откровенный шантаж и Фей умышленно прибегал к этой форме стимуляции моего творчества. А я терпеть этого не могу!
- Сказка должна быть про кого-то, - не унимался я. – С сюжетом у меня трудновато. А ты, если меня критикуешь, сам и предлагай.
- Придумай что-нибудь, - Фей примерил на себя образ простака, и эта находка, как ему показалось, позволила от меня отмахнуться. – У тебя ведь для этого есть весь арсенал. Ты немного образован, в меру пытлив, достаточно знаешь людей, смыслишь в стиле подачи истории. Ну, собственно, тебе и сюжетную линию в руки.
- Может быть, ты все-таки прервешь этот поток неконтролируемого словоизвержения? Я не могу поймать вдохновение, - да, я бываю с ним строг. Иначе его не унять.
- Дамы и господа! Обратите внимание: наш гений лишен вдохновений! – он говорил чудовищной рифмой и находил это смешным. По мне так это больше смахивало на буйное помешательство. - Да ты хоть знаешь, какой сегодня день и который сейчас час? Он, видите ли, не может "поймать Вдохновение"...
- Фей, будь человеком, заткнись! – а весомее аргументов как-то, знаете, в этот момент и не подбиралось.
- О, я был уверен, что ты скатишься на грубость и хамство! – у него эти слова как будто всегда заготовлены.
Ну, вот сейчас он скажет, что относился ко мне со всей душой, добавит что-то про мой эгоизм, пробурчит про творческий тупик, и что я - неблагодарный…
- Я относился к тебе со всей душой! Терпел твою заносчивость и эгоизм! Всегда помогал тебе, когда ты загонял себя в творческий тупик, а ты – неблагодарный, - сколько его помню, этот текст здесь всегда и заканчивался.
- Ладно, старик. Прости и не сердись, - я добавил в свою интонацию немного миролюбивости. – Может быть, от пререканий перейдем к творчеству?
- Теперь я уже точно тебе не помощник. Сначала ты портишь мне настроение, а потом хочешь, чтобы я одаривал всех праздником. Нет уж, бубны! Я хотел сказать, дудки. Хотя, какая теперь разница…
Фей обиженно умолк и затих на моем диване. Его прикрытые веки слегка подрагивали, равномерное дыхание забавно шевелило губы, скрещенные кисти рук чинно покоились над областью его солнечного сплетения. Фей являл собой образ умиротворенного существа. Он дремал.
Для меня это всегда знак. Когда Фей затихает, я начинаю творить волшебство. Слева от мигающего курсора…