(эпизод-дополнение к рассказу «Симон»)
Симон смотрел особенно: глаза навыкат, зрачки останавливались. Как будто сканировал. Он с детства такой. Мы вместе заканчивали университет. В настоящее время работаем «эменесами» (младшими научными сотрудниками) в одном НИИ, специализируемся по информатике. Признаться в том, что ты с кем-то дружишь и при этом не быть полностью в этом уверенным – риск. Симон не спешил внести ясность в этот вопрос. Мягко говоря, он не отличался экспрессивностью. Моя персона эмоций у него не вызывала. Иногда он заметно оживлялся после того, как немилосердно обыгрывал меня в шахматы. Победитель хихикал и строил потешные рожи.
Как-то в моём присутствие Симон «выудил» своим взглядом из проходящей толпы девушку. Она приостановилась, в неуверенности пригарцевывая. На её лице чередовалось одно состояние за другим – «любопытство», «ложное узнавание», «виноватость», «вызов», «кокетство», «раздражение». Я хотел исправить положение и обратился к ней с тривиальным вопросом: спросил время. Она не ответила и смотрела на плюгавого очкарика с непроницаемой физиономией. Потом, опомнившись, девушка фыркнула, топнула рассерженно ножкой, повернулась и бросилась догонять подружек. Они не могли уйти далеко, так как заминка продлилась полминуты.
- Родственница Б.П., - проинформировали меня.
- Почему не поздоровался с ней? – спросил я.
- Мы не знакомы, притом её никто не просил останавливаться, - ответил мне приятель.
- А кто такой Б.П.? – уточнил я.
- Точно не знаю, - был ответ.
Мой приятель был охоч до зрелищ, но зевакой себя не считал. Он мне рассказал случай:
- Я шёл по мосту через железную дорогу, вижу народ толпится. Смотрят вниз, на перрон. К вагону подкатили карету скорой помощи. Люд изнывал от нетерпения и был разочарован, когда из вагона два молодых человека вывели под руку старушку и помогли ей сесть в карету. Смотриво оказалось пресным.
- Да, зеваки по идее народ недобрый, - заключил мой собеседник.
Я высказался, что он зря отрицает свою принадлежность к этой братии. Мой приятель ответил философски:
- В отличие от неё я созерцаю сути! Ей частность подавай, мне же общее в частном. Хобби у меня такое.
Однажды его матушка проговорилась, под величайшим секретом сообщив мне, что её чадо собирается стать писателем...
- Вот только маленький компьютер купит, - сказала она с некоторым благоговением, имея в виду лэп-топ, который точно был не по карману моему приятелю.
Симон «созерцал сути» постоянно и без устали. Однажды мы сидели во дворе жилого корпуса. Ждали институтского коллегу. Неподалеку в песочнице играли дети.
- Обрати внимание на мальчугана в сером пальто, - говорит он мне.
- Что в нём особенного?
- Только у него манера в ухо шептать заговорщически. Остальные детишки к этому не прибегают. Типичный интриган растёт.
- Вот и ребёнка обругал! – заметил я ему.
Такую манеру смотреть вполне можно было посчитать беспардонной. Симон не раз попадал в щекотливые ситуации.
- Ты что пидар? Пялишься как... – спросил Симона пассажир, на которого в троллейбусе засмотрелся мой приятель. Случайный попутчик привлёк его внимание тем, что насвистывал французскую мелодию «Маленький цветок», популярную в 50-х годах, но совсем неизвестную в 90х. Насвистывать её в тбилисском троллейбусе мог только человек с развитым вкусом. Симон попытался достойно выйти из положения, заговорил о мелодии. В ответ этот хам ему ответил:
- А я подумал, что ты - пидар.
Как-то к Симону и его матери на Руставели подошёл странный с виду прохожий. Семейство совершало обычную прогулку.
- По-прежнему сплетничаешь? Зачем людей в покое не оставляешь!? Глаза инквизиторские! – обратился к Симону мужчина средних лет в черных очках. Сын и матушка сильно разволновались, даже были напуганы. Через некоторое время в газете появилось фото душевнобольного человека, совершившего несколько убийств разом в коммунальной квартире. В нём Симон узнал того прохожего.
Или, история в ресторане.
- Какой неприятный тип! – отозвалась о моём приятеле видная блондинка. Она сидела у соседнего столика в ресторане. Мы праздновали событие (не помню какое). Когда к нам подошёл её ухажер, Симон прикинулся будто отключился - смотрит, но не видит. Наученный горьким опытом, он прибегал к такой хитрости. Обошлось без выяснения отношений. Кавалер вернулся к своей даме и покрутил пальцем у виска, глазами показывая на Симона.
Хобби помешало наладить моему приятелю личную жизнь. Он завёл дружбу с девицей. Его мать облегченно вздохнула. Наконец-то, её сын о 30 годов, далеко не самый завидный жених, обзавёлся подружкой. Она поделилась со мной своими чувствами, когда я наведался к ним играть в шахматы. Но скоро Симон опять подал ей повод для беспокойства. Девица была без претензий, но своего кавалера она долго выносить не смогла. Тот ни разу не догадался пригласить её в кино, кафе, зато водил то к грузинской, то к русской церкви, то к костёлу и к мечети. С вполне определенной целью - «наблюдать типы». Во внутрь церкви они не входили, а только стояли в сторонке и глазели на прихожан. На предложение девушки поставить в церкви свечку, ухажер никак не отреагировал. Разрыв произошёл в тот день, когда, простояв битый часть со своей подружкой у сефардской синагоги, Симон предложил ей пройтись к ашкеназской синагоге. «Чтоб сравнить». Для этого надо было спешить. Девушка вдруг вспыхнула, повернулась и побежала в сторону метро.
Симон переживал эту неудачу, как и все перипетии, в которые попадал. Он даже обвинил меня в том, что я не помог ему избежать одну из них. Его прорвало, и он бросил мне:
- Ещё другом называешься!!
- Друг всё-таки! - сделал я про себя заключение и не ответил на выпад.
Иногда Симон вызывал страх у людей, когда наводил на них свои «моргалы». Мой приятель досадовал по таким случаям и тем больше, когда из под носу ускользал "интересный для коллекции персонаж". Как один иностранец, шотландец по имени Джесси.
Это был молодой человек с миловидной внешностью. По стилю он подходил под стандарт мужской внешности, заданный Дэвидом Бекхемом. Правда, Джесси не отличался атлетизмом известного футболиста, но в несколько местных рекламных клипов попал. В них он изображал иностранца, пьющего с видом знатока высокосортные грузинские вина. Для таких случаев его наряжали в шикарные смокинги. В быту же этот тип обходился потёртым джинсовым костюмом. От него часто пахло вином. Но не из-за того, что его снимали в клипах. У грузинского гостеприимства есть обыкновение неумеренно потчевать гостей спиртными напитками. Создавалось впечатление, что гость нашего города «не просыхал».
Но самая приметная его особенность - шевелюра. Светлая, с вьющимися волосами. Её пронизывала ряд дредов – грубо сплетенных локонов. Однажды в Тбилиси вместе с футбольной командой понаехало несколько тысяч шотландцев. Они расхаживали в кильтах, и без них. Но ни у кого не было дредов.
- Такие локоны-косички – личная блажь Джесси, ничего общего с шотландскими штучками, - сказал мне Симон, который, без сомнений, тоже зафиксировал «пришельца».
Джесси работал в кукольном театре, водил куклы, озвучивал их, когда те изображали иностранцев.
Познакомились с ним на проспекте Руставели. Мы, я и Симон, стояли у кафе вод Феофана Лагидзе. В этот момент мимо нас проходил шотландец. Его пригвоздил к месту взгляд Симона. Он вопросительно посмотрел на нас.
- Привет, Джесси, - сказал я ему на английском. Иностранец не стал выяснять, откуда мне ведомо его имя. Даже принял это за должное и стал проявлять самодовольство. Джесси точно был обласкан вниманием.
- Мы о философии говорим, - сказал я и вспомнил, как в студенческие годы написал курсовую о Давиде Юме, как выразился, «об его земляке».
Джесси принял дидактическое выражение лица и заметил, что такие беседы им приветствуются. Хотя видно было, что имя Давид Юм ему ничего не говорит.
- Ты случаем не из Эдинбурга? Юм родом оттуда, - спросил я.
В ответ Джесси назвал городок, о котором я услышал впервые.
- Там священные леса, где живут шаманы. Кстати, я сам – шаман, - заявил он.
Я поёжился. Было утро и напоить его вряд ли кто мог успеть. Пьяная шутка исключалась.
- Я понимаю птиц, они беседуют со мной. Мой дед иногда превращался в медведя, чтобы излечиться от болезней. Выздоровев, снова воплощался в человека. С этой целью старик удалялся в лес и там пропадал, – продолжал шаман.
Я хотел спросить про локоны-косички, имеют ли они какое-нибудь магическое назначение. Вдруг последовало:
- Я настоящий шотландец-сепаратист. Не признаю власть Лондона!
Пока я приходил в себя после этой реплики, подал голос хранящий молчание Симон. Он сказал по-грузински:
- Бред этого парня столь невероятен, что может быть похожим на дуракаваляние.
Произнося фразу, мой приятель смотрел на меня и Джесси как обычно, с превеликим любопытством, и потом он ... неожиданно перекрестился. «Шаман» вдруг заторопился и быстро-быстро удалился.
- Как жаль, а я так хотел поговорить с ним о друидах, - сказал Симон. Потом добавил:
- Теперь этот «язычник» будет от меня шарахаться, как черт от ладана.
- Откуда такая набожность с твоей стороны? – спросил я Симона.
- Нашло вдруг! – сказал он задумчиво, потом, как бы придя в себя, заметил, - вообще я – агностик, как Давид Юм, твой «друг» и земляк этого шамана.
... Так оно и получилось. С тех пор иностранец избегал Симона, как монстра.
- Сегодня встретил Джесси. Он сделал вид, что не заметил меня и свернул в первую же попавшуюся подворотню, где его облаяли собаки, - рассказал через некоторое время Симон. Люди, которые вышли унять псов, смотрели на него как на чудо-юдо. Всё это мой приятель успел рассмотреть, когда проходил мимо, бросив взгляд во внутрь подворотни.
- Я хотел вызволить его из ситуации, но потом передумал. Кто его знает, как на моё появление мог отреагировать шаман, - заключил Симон.
Кстати, Симон был не единственным, кто наводил страх на бедного шотландца...
Каждое утро по дороге на работу я со своим другом направлялись к метро на проспекте Плеханова. Для меня стало привычным притормаживать у одного из старинных особняков. Инициатива шла, конечно же, от Симона. Именно в это время на балконе второго этажа появлялся один оригинал. Как правило, в пижаме, заспанный. Он никуда не спешил и производил впечатление беззаботного увальня. «Авось, что услышим!» - говаривал мне Симон, когда мы проходили под балконом. Склонившись над поручнями, этот субъект вёл беседы со знакомыми прохожими. Его собеседники подолгу стояли, задрав голову вверх. Говорун разнообразил темы и проявлял эрудицию. Однажды, переминаясь с ноги на ногу, его слушал с виду интеллигентный мужчина. У него не хватало характера прервать разговор. Между тем, мы узнали, что земля передвигается в космосе со скоростью 30 километров в час, что пантеры - те же ягуары, только черные пятна у них крупнее. Иногда, перекрикивая шум транспорта, неугомонный мужик зычным голосом приветствовал знакомых, шедших по другой стороне проспекта. Потом он заходил в комнату. До следующего утра. На проспекте я его не видел ни разу.
Сегодня погода была мрачная. Видно, на балконе второго этажа пребывали в миноре. Я услышал фразу:
- Эх, Звиад, быть бы тебе посланником где-нибудь в Тринидад-и-Табаго. Вот где солнце, пляж!
Звиадом звали самого этого мужика. И вдруг сверху донесся вопль ликования:
- Джесси, Джесси идёт!! Шаман!
Действительно, на проспекте появился наш старый знакомый. Услышав крики со второго этажа, Джесси остановился, как вкопанный, и покраснел. Мне показалось, что парень собирался духу, чтобы пробежать под балконом и таким образом избавить себя от домогательств Звиада. Но не тут-то было! Он увидел Симона, который стоял, вперив в него свои глаза. Бедняга растерялся. Потом повернулся и бросился во все лопатки в обратную сторону.