Когда он открыл дверь, то не застал ее дома. Все было, как в стандартных и предсказуемых американских мелодрамах: она забрала все свои вещи, фотографии, игрушки, коллекцию фарфоровых слоников и даже любимую зеленую подушку. Все, что осталось в память о ней – это ее зубная щетка, все так же стоявшая в стакане перед зеркалом в ванной. Он прошел в спальню, которая до сих пор хранила аромат ее духов. Тонкая нить ландышей словно повисла в воздухе, и слышать этот запах он был готов вечно. Опустившись на кровать, он провел рукой по мягкому покрывалу и зарылся лицом в подушке. Его плечи содрогнулись в рыданиях, и он дал волю своим слезам. Он знал, что не стоит предпринимать попыток, что бы найти ее, что бы сказать все, что хранило его сердце, что бы крикнуть: «Я люблю тебя!». Он знал, что она все это знает. Знал, что она любит его больше жизни, что готова ради него на все, в том числе и на то, что бы вот так уйти, не сказав ни слова, не оставив записки и не позвонив. Он знал, что так будет лучше, что от этого будет легче, если не ему, то ей. Что она избавит его от созерцания того, как она угасает с каждым днем и с каждым часом. Она не захочет, чтобы он ухаживал за ее умирающим телом, что бы тратил свою молодость и силы на гаснущее и обреченное сознание. Ведь со временем она превратится в безумную и никого не узнающую куклу, что не в состоянии поднять стакан с водой, нарушится ее координация, дикция. Вся его жизнь падет к ее потухшему миру, но она не может это допустить. Он должен быть счастлив, молод, красив. Он должен. Ради них, ради нее…
Она стояла на балконе, облокотившись на каменное ограждение, и смотрела вдаль, туда, где черное небо касалось горизонта. Невесомая шаль едва спасала от пронизывающего ветра. Но все мысли были далеко, в другом городе, там, где был он, там, где он лежал в их спальне, созерцая белый потолок. Она была с ним, мысленно держа его за руку, мысленно перебирая его темные пряди волос и напевая ему на ухо их песню, ту, что они пели каждый вечер, лежа в обнимку, в темноте, прижавшись, друг к другу. Она видела, как где-то там далеко, его губы едва шевелятся в такт словам, что она напевает для него. Она уехала, даруя ему надежду на будущее. Будущее, где он будет счастлив. Будущее, где нет ее. Пусть будет так. Она согласна. Все ему. Все для него.
Когда он утром вышел на улицу, то осень уже опустилась на сонный город. Желтая листва усыпала землю, словно покрывалом. Прошел уже год с тех пор, как она ушла. Но чувства не забылись. Наоборот, его любовь росла с каждым днем. Он помнил каждую черточку ее лица, каждую морщинку, каждую родинку, ресничку. Он любил ее небесно-голубые глаза, ее губы, застывавшие в легкой улыбке, ее светлые волосы. Именно за такими воспоминаниями к нему подошел седой старик и сообщил, что знает о его чувствах и страданиях, о его любви и горе, что согласен исцелить ту, о ком страдает столь пылкое сердце. Согласен вернуть ей красоту и здоровье в обмен на это самое сердце. Все, что требуется, это отдать свою жизнь в обмен, и, дав на размышления – двадцать четыре часа, старик исчез. Ветер трепал темные пряди, а его мысли были далеко, там, где тихо угасала та, ради которой он был готов на все.
Он простоял на улице весь день и вечер и только ночью он поднялся в свою квартиру и, взявшись за листок бумаги, начал писать длинную историю, в которой пытался раскрыть все свои чувства, рассказать о своей жизни без нее, о седом старике и сделанном ему предложении. Он просил прощения и говорил о любви. Он смеялся и плакал. Он прощался навсегда.
Утром старик уже ждал его во дворе и с улыбкой встретил решительный взгляд. Старик исчез, кивнув на крышу девятиэтажки.
Решительным шагом он направился к указанному дому, поднимаясь по лестнице, его сердце радостно билось в груди, а умиротворенная улыбка озаряла спокойное лицо. Окинув взглядом свой город, он сделал шаг с козырька вниз. Полет длился несколько мгновений. Он даже не почувствовал боли, когда его тело соприкоснулось с землей.
Когда он вновь открыл глаза, то та, что он любил больше жизни, сидела возле него на кровати и, улыбаясь, перебирала его волосы. Он целовал ее руки, лицо, губы, глаза. Он не хотел выпускать ее из объятий, словно боялся потерять вновь. Они снова были вместе, и ничто не могло разделить их души и сердца: ни горе, ни разлука, ни болезнь, ни смерть.
--------------------
- На этот раз ты победил, - сказал высокий и худой мужчина в черном плаще, стоя на балконе, опершись на огромную клюку и, созерцая счастливую пару, вновь обретшую друг друга.
- Да, - старик с седой бородой едва заметно улыбнулся, комкая исписанные листы бумаги. – На этот раз…